И вот, например, как мы в Главполитпросвете планируем деревенскую работу. Нам думается, что нельзя продолжать так ее вести, как мы ее вели до сих пор. До сих пор у нас были избы-читальни. Избач только получал бумажки из центра, которые он часто не читал, а работал, как говорилось в старинку, «как бог на душу положит». Один избач работал хорошо, другой — никуда не годно, а руководства непосредственного не было.
И вот мы сейчас считаем, что необходимо создать Дома культуры в крупных колхозах, в совхозах, такие Дома культуры, которые развивали бы широчайшие формы передвижной работы, которые втягивали бы целый ряд селений в сферу своего влияния. Передвижные формы работы сейчас, в данный момент, могут развиваться благодаря тому, что можно и радиоузел устроить, благодаря тому, что можно и литературу распространять в стотысячных тиражах, благодаря тому, что новые пути связи, передвижения создаются самой техникой. Сейчас эти передвижные формы начинают играть совершенно другую роль, чем играли раньше.
Сейчас вся работа другой совершенно характер приобрела. Если мы раньше говорили, что здесь может быть замечательно хорошая изба-читальня, а там замечательно хороший клуб, то сейчас этого мало. Нам уже нужно поголовное обслуживание населения и необходима гораздо более широкая постановка дела. Нам надо весь этот вопрос теснейшим образом связывать с вопросами политики. Сейчас нет только вопросов культурных, которые могли бы не быть связанными с вопросами политики. Нет, вся работа приняла такой общий политический уклон, что на ликпунктах население само уже требует политчаса. Сейчас немыслим разрыв между политической и культурной работой и необходимо должен быть какой-то центр, который обслуживал бы эти потребности, помогал бы развертыванию передвижных форм. Тут важно, чтобы этот центр научил массы и помогал массам сорганизоваться.
Мы видим очень большую самодеятельность со стороны масс. Но мы видим также, что эта самодеятельность очень плохо организуется. Дело идет как-то стихийно, а военные говорят, что если дело идет стихийно, то поражение обеспечено. И вот я боюсь, что, если у нас работа на культурном фронте будет продолжать идти стихийно, как бы тут тоже не было обеспечено поражение. Поэтому опорные пункты необходимо всячески укреплять. Если мы возьмем профсоюзную работу, то мы видим, что есть отдельные прекрасные учреждения, которые работают, но это учреждения, которые обслуживают только небольшой слой рабочего класса и не обслуживают всю массу в целом. Мы видим, что массовая работа требует опорных пунктов, и думаем, что клубы сейчас должны превратиться в такие штабы культурной революции. Правда, у нас был такой период, когда мы шли более медленным шагом, когда шла работа не очень боевая, тогда очень много говорилось о том, что клуб — это лишь место отдыха и развлечения. Но сейчас и отдых и развлечение теснейшим образом связываются с политикой. Теперь нельзя только на этом ехать. И это все понимают, и потому сейчас вопрос о работе клубной приобретает исключительно большое значение.
У нас клубы стали возникать уже давно, и я помню, как в 1917 г. в Ленинграде, в Выборгском районе, организовался первый клуб и никто — ни рабочие, ни партийцы — не знал, как его организовать. Я помню также, как на первом заседании этого клуба были наши товарищи, которые вели большую работу тогда, и все они попали в плен к поварам, потому что повара взяты были из клубов буржуазных, и они стали очень подробно рассказывать, как надо судаков готовить, — одним словом, первые шаги нащупывались чрезвычайно трудно. Люди топтались и вели все эти разговоры о судаках и т. д., потому что не знали, с какого конца подойти и какое дать назначение клубу. Потом клубы вылились в места отдыха, но сейчас вся та критика, которая за последние два года идет по линии клубной работы, указывает, в каком направлении надо перестроиться.
Во-первых, необходимо, чтобы клуб как-то собирал, организовывал силы, необходимо, чтобы во главе были такие люди, которые бы собирали кадры, могущие обслуживать массы. Слишком слабо и слишком непланомерно привлекаем мы специалистов к этому делу, мало вовлекаем в эту работу инженеров, научных работников, а их надо как-то сорганизовать для того, чтобы они могли помогать поставить работу не в политическом отношении, конечно, — но ведь рабочим необходим и целый ряд практических знаний.
Мы говорим, что клуб должен обратиться лицом к производству. Что это значит? Это значит, что в клубе вопросы производственной пропаганды, вопросы организации труда должны занять особое место, а в этом отношении надо, конечно, привлечь целый ряд таких людей, которые могли бы в этом деле оказать помощь. Но надо, конечно, чтобы руководство лежало не на них целиком, а велось по сообща выработанному плану, отвечающему требованиям масс.
Затем необходимо, чтобы был сорганизован актив, и в этом отношении, я думаю, в клубах должно быть то, что мы проводим сейчас по линии деревенской работы. Мы сейчас проводим выборы культуполномоченных. На заводах и предприятиях выборы культуполномоченных гораздо легче провести, чем в деревнях и селах. На заводах рабочие знают друг друга, и в цехе провести выборы и выдвинуть тех людей, которых надо, не представляет особой трудности. Через этих выборных, которые постепенно бы собирались, через этих культуполномоченных возможна тесная связь с массой. И вот тут каждый культуполномоченный должен нести определенную работу и отражать требования массы.
Я думаю, что только таким путем возможно будет действительно добиться того, чтобы клуб обслуживал потребности массы и действительно стал тем, чем он может быть. Затем относительно того, кого должен обслуживать клуб. У нас как-то по традиции пошло так, что клуб держится на членстве. Эта традиция унаследована от старых буржуазных клубов. Сейчас я понимаю товарищей, которые продолжают стоять за членство, потому что у них есть некоторая боязнь относительно того, как бы клуб не превратился просто в место непрерывных митингов и чтобы не сорвалась эта работа. Мне приходилось в Москве наблюдать несколько лет тому назад работу клуба «Наполеон», сейчас он как-то иначе называется, и там шла именно работа такая, что с улицы приходила совершенно неорганизованная масса, показывала профбилет и смотрела кино. Конечно, клуб не может быть таким местом, через которое только проходит масса. Если мы будем проводить выборы культуполномоченных, то тогда не будет этого, не будет того, что клуб будет чем-то неорганизованным. Через культуполномоченных удастся сорганизовать определенным образом в культурном отношении массу. Это даст возможность совершенно иначе, гораздо более углубленно поставить работу.
Я сейчас кончаю, потому что то время, которое полагается, уже истекло, я хочу сказать только вот что — что клуб у нас до сих пор производит работу главным образом в стенах клуба, а задачи его — охватить все стороны жизни рабочей массы. Поэтому чрезвычайно важно, чтобы работа клуба распространялась и на работу жилтоварищества и на работу во всех тех местах, где собираются рабочие. Нужно, чтобы все стороны жизни клуб охватывал. Он должен вести распространительную работу, как говорят англичане. Эта распространительная работа в данный момент имеет громадное значение.
И, наконец, я бы хотела обратить внимание еще на чрезвычайную важность организации клубов в колхозах и совхозах — клубов, которые опирались бы на клубы-читальни в отдельных селениях, на красные уголки и тоже являлись центрами, притягивающими массы. Важно создать такой культурный центр, который обслуживал бы не только постоянных рабочих, но и сезонных рабочих, который действительно охватывал бы массы, только что пришедшие в совхозы, которым предъявляются большие культурные требования и которые с этими требованиями не могут справиться.
Позвольте, товарищи, закончить этим свое приветствие и пожелать вашей конференции всякого успеха в ее работе.
1930 г.
РЕЧЬ НА СОВЕЩАНИИ ШТАБОВ ПО БИБЛИОТЕЧНОМУ ПОХОДУ
Вчера мне пришлось быть на конференции школ молодежи. Там были делегаты-подростки, работающие в окружении колхозов. Эти подростки чрезвычайно активны. Конференция была довольно интересной в том отношении, что несколько месяцев назад мы имели такую же конференцию с делегатами из тех же школ, и мы могли видеть, насколько за эти несколько месяцев выросла эта публика, насколько выросла колхозная молодежь.
Самое показательное, что совершенно изменился язык. Несколько месяцев назад язык делегатов был специфически деревенским, а сейчас они говорят литературным языком, и притом не только мальчики, но и девочки, что тоже показательно. Раньше была большая разница между выступлениями мальчиков и девочек. Язык изменился. Сейчас они совершенно просто говорят о кадрах, о дифференциации деревни, о плановости, вообще у них появился целый ряд новых слов, новых понятий, которые вошли в язык. Кроме того, виден рост настроений. У них совершенно другая заряженность, чувствуется, что они варились в котле классовой борьбы.
Мне было интересно знать, как идет культработа в колхозе. Такая конференция интересна в том отношении, что она дает неприкрашенную картину того, что делается в колхозе. За вчерашний вечер высказалось довольно много народу, и общее впечатление такое, что прежде всего везде есть библиотеки, чего несколько месяцев назад не было. Затем все отмечают большую потребность в книге. Те книги, которые имеются, читаются нарасхват, зачитываются до дыр. Затем почти каждая школа выделяет ребят для сбора книг и для проведения читок. Читают они газеты, читали статью Сталина[50], читают книги. Видны рост, поднятие культурного уровня.
Таким образом, мы, может быть, просто излишне нервничаем и не улавливаем того, что имеет место в колхозах. Но вот все ребята отмечали, да мы и сами знаем, что книг чрезвычайно мало. Каждая книжка зачитывается до дыр. Сейчас удельный вес книги очень изменился. Если раньше мы имели вообще книги для самообразования, для развлечения и т. д., то сейчас книга превратилась в орудие борьбы, в орудие организации. Есть такие книжки, которые перечитываются буквально всем селом уже после того, как они были громко зачитаны. В связи с новыми формами хозяйствования чрезвычайно повысился интерес к партийным директивам, к политической книжке.