– А зачем тебе нужен подозреваемый?
– Затем, – Эван глубоко вздохнул и решил сказать правду. Это же Рейф. Рейфу можно доверять. – Понимаешь, в поджоге подозревали моего папу. Кажется, он в тот вечер работал в библиотеке. Как раз в подвале, где начался пожар. Но он этого не делал, я точно знаю! Поэтому надо выяснить, кто настоящий преступник.
Мальчик ждал от Рейфа новых вопросов. Но Рейф просто сказал:
– Твой папа ни за что не стал бы поджигать библиотеку. Любой, кто его знает, это поймет.
Как же хорошо было услышать это от Рейфа!
– Ну да. Только, похоже, не все его знают.
– Ты правда думаешь, что Х. Г. Хиггинс связан с этой историей?
Эван пожал плечами.
– Возможно. Мы знаем, что в тот день он вернул библиотечную книгу. А в книге была фотография.
– Но мы же не знаем, чьи это ключи. Может, его. А может, и нет.
– Один из ключей подошел к замку этого домика, – сказал Эван, садясь на скамейку. – Если здесь найдется что-то, что указывает на Х. Г. Хиггинса, он станет настоящим подозреваемым. Тогда, наверное, можно и в полицию.
– Ну да. Но ведь здесь ничего нет, – Рейф прошелся туда-сюда и встал у единственного заросшего окна. Снаружи перекрещивались зеленые ветки, закрывая обзор.
Эван посмотрел на них секунду-другую, а затем вскочил и рванул к окну. Просунув руку наружу, он попытался раздвинуть ветки.
– А ну, помоги!
Даже в четыре руки мальчики с трудом расчистили небольшой проем. Но этого было достаточно. Отсюда было видно почти весь Мартинвилл: городское собрание, кусочек школы, верхний этаж Исторического музея.
– Вот оно! – сказал Эван. – Это место, где сделали снимок. Х. Г. Хиггинс или кто-то еще стоял вот здесь у окна и держал фотоаппарат.
Рейф довольно улыбнулся.
– А снимок лежал в книге…
Эван подтянул к себе рюкзак и пошарил внутри.
– А книгу сдали в библиотеку в день пожара…
– И сдал ее Х. Г. Хиггинс!
Эван достал фотографию, а Рейф постарался удержать руками ветки, не выпав при этом из окна.
– Точно, здесь, – сказал Эван. – Видно даже вот это пятно, – он указал на доску у самого окна, где было коричневое пятнышко.
Рейф прищурился и вгляделся в снимок.
– Да. И еще чей-то глаз. Жалко, что лица так мало. Это может быть кто угодно, – он поднес фотографию к лицу Эвана. – Хоть бы и ты!
– Но это доказывает, что Х. Г. Хиггинс раньше жил в Мартинвилле. Он был в библиотеке в день пожара и больше сюда не возвращался. Теперь он, наверное, где-нибудь в Нью-Йорке. Там живут миллионы людей, и он думает, что его нипочем не найдут!
– Подозрительно, – сказал Рейф. – Только зачем ему жечь библиотеку? Ведь он сам пишет книги!
– Я его найду, – сказал Эван, пропуская вопрос мимо ушей. – И заставлю признаться. И тогда все поймут, что папа не поджигал библиотеку.
– Я тебе помогу, – сказал Рейф.
Глава 32. Эл
Прекрасные минуты, которые я провела в обществе нашего посетителя, омрачало одно: мне хотелось, чтобы и следующие минуты были так же прекрасны. Мне хотелось, чтобы в дверь постучал еще кто-нибудь и задал новые вопросы. Но мальчик с блокнотом ушел двадцать минут назад, а больше никто не появлялся.
Когда за ним закрылась дверь, я села за стол и придвинула к себе коробку с надписью «Пожар в городской библиотеке». Мальчик аккуратно сложил в нее все материалы, и мне было удобно снова раскладывать их на столе. Я достала вырезки из «Вестника Грантвилла» и даже коротенькую заметку из «Новостей штата» (Мартинвилл – слишком маленький городок, чтобы иметь свою газету).
Здесь же были объявления о смерти миссис Скоггин и мистера Брока с некрологами. Они прожили примечательные жизни, не то что я. Мне вспомнились похороны. Мы, трое призраков, стояли рядышком в солнечном свете и наблюдали. Я, конечно, присматривала за нашим мальчиком. Он тогда уже стал долговязым подростком, но щеки у него были еще по-детски пухлые и краснели, стоило ему заговорить (так бывает у искренних и сердечных людей). А на похоронах миссис Скоггин он сказал целую речь.
Он говорил о том, что значила для него библиотека. Знаю, что это маловероятно, но мне казалось, что он смотрит прямо на нас. В тот день я чувствовала себя такой же невидимкой, как миссис Скоггин и мистер Брок. Но, возможно, я просто себя обманывала.
В уме у меня, как всегда, мучительно боролись две мысли:
1. Наш милый мальчик не мог поджечь библиотеку. Он ни за что бы такого не сделал. Даже если крепко обиделся. Никогда.
2. Библиотеку не мог поджечь никто другой. Пожарные сказали, что в подвале зажгли спичку и поднесли к одной из книг. Но туда не спускался никто, кроме мальчика.
Мне вспомнилось, как он бежал вниз по лестнице в тот роковой вечер: голова опущена, уши полыхают от стыда. Миссис Скоггин обрушила на него лавину замечаний. Он не заменил катушки бумажных полотенец в уборных. Он опять сутулится и не смотрит людям в глаза. И самое ужасное – он по ошибке поставил несколько биографий в секцию художественной литературы. Если книга стоит не на месте, она все равно что потеряна – неужели трудно понять?
Мальчик едва унес от нее ноги.
Я давно уже не позволяла себе вспомнить тот день.
Собрав заметки, я снова положила их в коробку и пошла с ней к большому стенду с подписью: «История нашего города».
На него редко приходят посмотреть.
Все еще погруженная в раздумья, я пошла в гостиную – забрать чашку у миссис Скоггин.
Она сидела в кресле, а чашка стояла рядом на столике, но по-прежнему была полна до краев. Чай, конечно, уже остыл. Мистер Брок тоже спустился в гостиную и теперь сидел на своем любимом диване, а точнее парил над ним.
Я невольно уставилась на них. Неужели оба стали совсем невесомыми? Почему?
Мистер Брок обеими руками прижимал к себе книгу. Я поняла, что так и не принесла ему сыр, а он даже не заметил. Это было на него непохоже.
– Вы не выпили чай, – сказала я миссис Скоггин. – Заварить еще чайник?
Она покачала головой.
– Зря я его отругала, – сказала она. – Хороший был мальчик.
Она прикрыла ладонью бейдж с надписью «Библиотекарь».
Я ничего не сказала. Ясно было, что она говорит не про того парнишку с блокнотом, который только что вышел от нас. Мы обе прекрасно знали, кого она имеет в виду. Нашего милого молчуна. Но что же теперь можно было поделать?
Никогда не забуду тот день, когда миссис Скоггин выдала ему бейдж и официально включила в число сотрудников. Глаза у него светились такой же гордостью, как у меня, когда я пришла работать в библиотеку. С той минуты он ни разу не вышел к читателям без бейджа. Мы все носили их в рабочие часы.
На бейдже миссис Скоггин было написано «Библиотекарь».
На моем было написано «Эл, М. Б.». «М. Б.» означало «младший библиотекарь». Пришлось сократить, потому что миссис Скоггин сказала, что это слишком длинно.
А на бейдже у Эдварда было написано «Стажер».
Эдвард. Наш милый мальчик. Вот как его звали.
Глава 33. Эван
– Папа! – крикнул Эван еще от двери, даже не успев зайти в дом. – Пап!
Встревоженное папино лицо мелькнуло в подвальном окошке у самых ног мальчика.
– Пап! – сказал Эван в окошко. – Я знаю про библиотеку. Я знаю, все думают, что ты… – он не смог заставить себя договорить.
Папино лицо исчезло. Через десять секунд папа выскочил с лестницы. Глаза у него были прищурены, а на щеках горели красные пятна.
– Кто тебе про это сказал?
– Никто мне не говорил, я сам выяснил. – Эван показал отцу книгу про детективные романы. – Все думают, что это ты поджег библиотеку, да? Но я знаю, что надо делать. Кажется, я вычислил преступника!
– Стоп, стоп, стоп, – сказал папа. – А ну, начни сначала.
– Почему ты со мной не поговорил? – спросил Эван и расплакался. Чего никак не ожидал от себя.
У папы сразу обмякли плечи.
– Наверное, я просто не знал, как с тобой говорить про такое, – сказал он. – Пойдем посидим на камне.
Он взял сына за руку и повел на задний двор, к большому камню, который бабушка Эвана когда-то называла «камнем истины».
Камень был еще теплым от солнца.
– Я совсем не хотел тебя обидеть, Эван, – начал папа. – Я не поджигал библиотеку, но многие до сих пор думают, что это я. Я был там в тот вечер. И меня допрашивали полицейские несколько раз. Не люблю об этом вспоминать. Наверное, я надеялся, что ты ничего про это не услышишь. Глупо, конечно. – Он слегка улыбнулся. – Прости. Я должен был сам тебе все рассказать.
Эван молча ждал. Первое правило для сидящих на камне истины было такое: «не врать». Второе – «не перебивать».
Но у отца, похоже, кончились слова. Тогда Эван сказал:
– В газете написано, что пожар начался в подвальном помещении. Кто-то зажег спичку и поднес к книге.
Папа замотал головой.
– Я такого ни за что бы не сделал. Никогда. Но, кроме меня, там никого не было.
– Ты это точно знаешь? Что больше никого не было?
Папа кивнул.
– Да. Но я не зажигал никаких спичек. Я же говорю, меня допрашивали. И об этом узнали в городе, – он надолго замолчал.
– В статье сказано, что в подвале работал стажер, – уточнил Эван. – Это ты был стажером?
– Да. Когда мама умерла… В библиотеке мне становилось легче. Там было так спокойно – как будто со мной не может случиться ничего плохого. Потом мне исполнилось четырнадцать, и заведующая библиотекой спросила, не хочу ли я подрабатывать у них после уроков. Я просто поверить не мог: получать деньги за то, чтобы ходить в библиотеку? Конечно, я согласился. Заведующую звали Милдред Скоггин. Она была очень хорошая женщина, но строгая. Всегда на кого-то покрикивала – на меня или на свою помощницу.
Так вот, однажды она меня за что-то отругала и отправила в подвал сортировать книги, которые сдали в тот день. Я должен был проставить отметки в карточках, сложить книги на тележку, а потом вернуть их на нужные полки.