– Вот именно, – сказала она.
Шесть (или уже восемь?) мышат собрались на коврике у самых моих ног. Я глядела на них, держалась за каминную полку и делала вид, что ничего не понимаю.
Мистера Брока уже не было слышно, но миссис Скоггин не отпускала его ногу. Ее пальцы скользнули по моей руке, но мы успели перехватиться покрепче. Благодаря камину мы пока оставались на месте, хоть и колыхались, как странный воздушный змей. Снизу мне были видны подошвы ботинок мистера Брока.
– Если ты сможешь отпустить, то и я смогу, – повторила миссис Скоггин. Такого мягкого и терпеливого тона я ни разу не слышала от нее при жизни (да и после).
Мистер Брок не собирался спускаться. Это уже было ясно.
Я немножко подумала. Выполнить ее просьбу было нелегко. Но, в конце концов, она ведь моя начальница.
– Хорошо, – выдохнула я.
Миссис Скоггин кивнула.
– Я люблю тебя, милочка.
Я тоже очень ее любила. И поэтому перестала держаться за камин. Я тяжело осела на коврик, где суетились любопытные мыши. Кажется, я ударилась головой. Миссис Скоггин повисела в воздухе еще немножко, а потом начала подниматься.
Я глядела, как ноги мистера Брока исчезают, пройдя сквозь потолок. Вслед за ним исчезла моя дорогая миссис Скоггин. На прощание до меня донеслись слова мистера Брока:
– Какое мужество!
Кажется, он говорил обо мне.
Глава 37. Эван
В тот вечер Эван чувствовал, что 1) ничего не понимает, 2) совсем-совсем ничего не понимает.
Когда стемнело и налетели комары, они с папой ушли с камня истины. Ошарашенный мальчик не возражал. Они перебрались на кухню, где мама оставила им суп и записку с объяснением: ей пришлось уехать, потому что у кого-то дома сломался роутер.
Отец Эвана – Х. Г. Хиггинс. Знаменитый писатель.
Папа объяснил, что придумал это имя, еще когда был подростком. Он действительно как-то взял в библиотеке книгу про детективные романы и прочел ее от корки до корки. А потом начал писать и добился успеха. Прославился.
– Но почему же ты скрываешь это от всех? – спросил Эван.
– Не от всех. Кое-кто знает правду. Например, Джонатан О’Нил. Это же он передал мне твое письмо.
Ой. Так вот что мистер О’Нил отдал папе после того, как ребята вернулись из Грантвилла. Письмо Эвана, а вовсе не «деловые бумаги».
– Но все-таки я хочу быть простым, нормальным человеком. Хочу жить здесь, с тобой и с мамой, в доме, где я вырос. Не хочу всяких писательских туров, интервью и прочей суматохи.
– Пап… а это значит, что мы богатые?
Папа улыбнулся.
– Ну, кое-какие деньги у нас есть.
– А как же мыши?
– А что мыши?
– Зачем ты этим занимаешься? В чем интерес?
Папа пожал плечами.
– Во всех маленьких городках есть мыши. Я увожу их подальше, за холмы, и надеюсь, что они поселятся там. Иначе кто-то другой их убьет.
– Но зачем? Зачем ты их спасаешь?
– Тут нет никакой загадки. Я просто люблю мышей. Всегда любил, с детства.
Отец с сыном немножко посидели молча. Наконец Эван спросил:
– Пап… а сколько у нас все-таки денег?
Поев супа после долгого и напряженного дня, Эван ужасно захотел спать, хотя время было еще не позднее. Мальчик все же прилег на кровать, даже не сняв праздничную рубашку на пуговицах. В голове у него все перепуталось. Он оказался прав: Х. Г. Хиггинс действительно жил в Мартинвилле. Вот только пожар в библиотеке по-прежнему оставался загадкой.
Через несколько минут мальчик сел в кровати, нашарил у себя в рюкзаке старые ключи и, не обуваясь, помчался вниз по лестнице. Надо было кое-что проверить.
Из кухни Эван услышал, как папа стучит по клавиатуре в своем рабочем подвале. Ой. Наверное, глупо было верить, что он все время сидит за компьютером ради переписки с клиентами. Но кто же всерьез задумывается о том, чем заняты родители на работе!
Эван тихонько вышел из дома через кухонную дверь и постарался не очень громко хрустеть гравием – ай-ай-ай, надо было обуться! – когда проходил мимо папиного подвального окошка.
Он вставил второй ключ – тот, что побольше – в замок передней двери и осторожно повернул. Дверь открылась. Мальчик вошел в дом и тихо прикрыл ее за собой. Вот и еще один подтвержденный факт: это папины ключи. Когда-то давно он носил их с собой, а потом потерял.
Эван привалился спиной к двери и вслушался в тихий перестук папиных клавиш. Он закрыл глаза и представил, как папа – чуть постарше, чем он сам сейчас, – идет в библиотеку с этой связкой ключей в кармане.
И тут он вспомнил про книгу.
Про вторую книгу.
Вернувшись к себе в комнату, Эван лег на коврик и шарил под кроватью, пока не нащупал ту потрепанную книгу с заклеенной скотчем обложкой.
Он поглядел на карточку с датами и быстро подсчитал кое-что в уме. Его отец брал эту книгу каждый год, иногда даже по два раза, начиная с того лета, когда ему исполнилось восемь, и до самого пожара в библиотеке.
Даже не встав с пола, Эван открыл папину любимую библиотечную книгу и начал читать.
История была про мышонка.
Внезапно Эван понял: папа любит мышей вот из-за этой книги. Все для него началось там, в библиотеке.
Его отец заслуживал справедливости. Он имел право разговаривать с соседями, не чувствуя, что его в чем-то подозревают.
До сих пор Эвану очень везло с расследованием. Какова была вероятность найти связку ключей, которую обронил его собственный отец двадцать лет назад? Да такое не смог бы высчитать даже мистер О’Нил!
Эван вспомнил, как эти ключи лежали в грязи на пустыре, заросшем сорняками, словно дожидались его. Еще мальчик вспомнил, как над ними стоял кот и не шевелился, пока он не заметил связку.
Неужели кот что-то знает? Но ведь нельзя же у него спросить! Зато можно спросить у его хозяев.
Эван вскочил на ноги, забыв про усталость. Он положил книгу на кровать.
И потянулся за кроссовками.
Глава 38. Эл
Итак, миссис Скоггин заставила меня наконец признать правду. Я не привидение. И никогда им не была.
Я обычный живой человек.
Я не погибла в ночь пожара, хотя вполне могла бы. Помню, как я рухнула на пол в подвале библиотеки, задыхаясь от дыма.
Я выкатила тележку с книгами (и котом) через подвальную дверь, а затем поползла обратно и наконец нашла Эдварда на полу. Он, кажется, был без сознания, и я схватила его за руки, готовясь тащить к выходу. Но вместо этого сама упала рядом с ним.
А затем Эдвард как-то сумел вытащить меня.
Спасти меня.
Я очнулась, лежа на колком гравии. Было холодно. Эдвард лежал рядом и сипло кашлял. Выли сирены. К нам бежал какой-то пожарный.
– Внутри кто-то есть? – выкрикнул он.
И я ответила:
– Да, да! Миссис Скоггин!
Ее нашли на галерее, где она задохнулась в дыму.
После этого… даже не знаю, как объяснить. У меня разбилось сердце.
Я чувствовала, что жизнь из меня уходит. Я хотела стать привидением.
И вдруг каким-то чудом она оказалась рядом со мной. Моя дорогая миссис Скоггин. Призрачная, но такая же, как в жизни.
Мы поселились в Историческом музее: я, миссис Скоггин да еще мистер Брок.
Я готовила яблочное пюре, запекала картофель и следила, чтобы в буфете всегда был сыр. К своему стыду, должна признаться: мне и в голову не приходило, что призракам хочется попасть в другой мир.
Вместо этого миссис Скоггин надолго задержалась в нашем. Ради меня.
Она ждала, когда же я снова найду себе место. Когда смогу ее отпустить.
Наверное, так поступают матери.
А я ее даже не поблагодарила.
Я не сказала спасибо и мистеру Броку, который ждал вместе с ней. А ведь двадцать лет дожидаться похода в кино – это ужасно долго!
Я даже не поблагодарила Эдварда за то, что спас мне жизнь.
Вместо этого я спряталась. Выходила из дому только по понедельникам, да и тогда бродила по улицам, низко опустив голову. А если со мной заговаривали, тут же убегала. Вскоре люди поняли, что я не хочу ни с кем разговаривать, и больше не подходили. Даже тот, кто каждую среду приносил мне сэндвичи с тунцом и маринованными огурчиками.
Когда мои дорогие призраки исчезли, я долго лежала на коврике у камина и думала обо всем этом.
И вдруг уже второй раз за день в дверь постучали.
Глава 39. Мортимер
Пока мыши пробирались в Исторический музей давно знакомыми тропками, кот дожидался на крыльце. Рассудив, что они уже успели собраться в гостиной, Мортимер поскребся в переднюю дверь. Эл не вышла.
Он поскребся снова и крикнул по-кошачьи:
– Это я!
Ничего.
Да где же Эл? Мыши, наверное, его уже потеряли. Он снова поскребся в дверь.
Внезапно в щель между крыльцом и порогом (также известную как мышиная дверь номер 1) протиснулось маленькое тельце.
– Чего ты так долго? – спросила Флавия. – Мы все уже у камина, ждем, когда ты рассыплешь спички.
– Не могу попасть внутрь, – сказал Мортимер. – Надо, чтобы Эл мне открыла.
– Кто такая Эл? Женщина на полу?
Мортимер изумленно вытаращился на мышь.
– На полу? Что ты хочешь сказать?
– Что она лежит на полу! – для наглядности Флавия хлопнулась на крыльцо.
– Может, привидения смогут меня впустить? – сказал Мортимер.
Все еще лежа на крыльце, Флавия помотала головой.
– Там нет никаких привидений.
– Нет привидений? Ты уверена?
– Еще бы! У меня отличный слух. Потоньше твоего, между прочим. Кстати, мой слух говорит, что сюда идет человек. Он уже близко, за углом. – Мышь вскочила на лапки и юркнула под дверь. – Попроси человека помочь, – крикнула она в щель. – Да поскорее!
Мортимер понял, что она права. Кто-то прошел по дорожке и, громко топая, поднялся по ступенькам крыльца.
Это был Эван – мальчик с вопросительным лицом. Мортимер поглядел на него и поставил передние лапки на дверь, пытаясь объяснить.