— Вы хотели видеть меня?
— Ой, папа, ты так долго был на войне! Мы плакали, — говорит Оксана.
— Вот и мне также хотелось видеть и вас, дорогие, и эти леса, и эти реки, и эти дороги.
— А ты плакал, папа? — спрашивает сестренка.
— Нет, дочка, не плакал, хоть и хотелось плакать, сдерживался.
— А почему же сдерживался?
Ну как это Оксана не понимает! Разве солдат будет плакать!
На дороге нас догнал дядя с черной бородой:
— A-а, вернулся живым, здоровым! Все ли дома в порядке, брат? Вышел на простор? Доброе дело, брат, доброе дело. Соскучился, верно? Очень хорошо, очень хорошо…
Папа хотел ему ответить, но дядя с черной бородой продолжал быстро говорить, держа папу за руку:
— Раз уж вышел на простор, почему, брат, не заглянул к нам, в огородную бригаду? Угостили бы арбузами. Да! Помидоры нынче дали бо-ольшой урожай! Вот нисколько не преувеличиваю: каждый помидор не меньше, чем пара здоровых кулаков!.. Приходи с детьми! Как они выросли, оказывается… Тьфу, тьфу, не сглазить бы… Тыквы, как бочонки, придется таскать на носилках. Приходи, брат, ладно?
Сказав все это, дядя повернулся и быстрым шагом стал удаляться. Наверно, у него было много дел. Папа, улыбаясь, сказал ему вслед:
— А он совсем не изменился, все такой же, нетерпеливая душа!
Мы идем домой. Но нетерпеливая душа, дядя Гарей, что-то вспомнив, поворачивается и опять бежит нам навстречу.
— Уж не взыщи, брат, — говорит он. — За какое дело думаешь взяться? За черную или за белую работу, так сказать? Если не обидишься, что я так скоро предлагаю, то у нас в бригаде есть одна хорошая — так сказать, черно-белая — работа. Надо организовать продажу овощей в городе. Да!
— Ты тоже не взыщи, дядя Гарей. Я думаю по-прежнему за лошадьми ухаживать, — говорит папа.
— Извини, сам знаешь, брат. — И дядя Гарей опять быстро уходит.
Мы приближаемся к нашей улице. А четвертый дом от края — это и есть наш дом.
Вот видите, было нас сначала двое: я и мама. Потом с сестренкой Оксаной стало трое. А теперь приехал папа — и нас стало четверо. Я не считаю бабушку. Она же из Тимертау, только в гости приходит. Бабушка не сердится и не говорит мне: «Почему ты меня не считаешь?» Что же, разве не лучше быть гостьей?
Но я вам еще не обо всех рассказал. Сейчас расскажу. Раз начал, то уж доскажу до конца. Я очень люблю рассказывать о нашем доме, о сестренке Оксане. Был бы человек, который слушав И вы, пожалуйста, дослушайте до конца. «Делать дело серединка наполовинку — это не по-мужски», — сказал однажды дедушка Мансур Загиру, который живет в доме у оврага. А это? Загир половину сада огородил, а половину не огородил.
Теперь слушайте, буду рассказывать дальше.
Скоро мы пойдем в школу
— Дети в этом году пойдут в школу, — сказал однажды папа, придя с работы.
— Что-то сами они об этом не говорят. Может, им еще не хочется учиться? — спрашивает мама, а сама улыбается.
Конечно, мама шутит.
Я вспоминаю телеграмму, которую мы получили зимой. Ни бабушка, ни дедушка Мансур не смогли ее прочитать. Только школьник Махмут гордо прочитал эту телеграмму и объяснил, что в ней написано. Мама не знает этого. А если б знала, не стала бы так шутить.
— Мы очень хотим учиться, мама, — говорит Оксана. — Когда придет сентябрь, ох, мы вместе со всеми ребятами пойдем в школу!
Я сижу молча и все еще вспоминаю, как хотел тогда сам прочесть телеграмму.
— А ты, Ямиль, что думаешь? — спрашивает папа.
Что я могу думать!
— Я хорошо думаю, папа, — говорю я громко. — Пусть скорее приходит сентябрь.
Больше о школе никто ничего не говорит.
Когда мама и папа уходят на работу, мы с Оксаной усаживаемся на крыльце. Отсюда видно большое белое здание школы.
Первого сентября мы возьмем свои сумки, сойдем с этого крыльца, откроем калитку и пойдем во-он той дорогой! Прямо в школу!
— Мы там будем читать, рисовать! Я нарисую цветок. Ладно, Ямиль?
— А я нарисую коня, ружье…
— Будем петь красивые песни. Ты будешь запевать.
Пусть запевает учительница…
Но сейчас мне очень хочется петь. Если вы увидите белую школу, ее светлые окна, гладкую дорогу, усаженную большими, красивыми деревьями, и если еще вы представите себе, что идете по этой дороге в школу, то вам тоже, наверно, захочется петь. Я запеваю:
На горе стоит белая школа,
Все вместе пойдем мы туда…
Сестренка смотрит на меня, щурит свой голубые глаза и тоже начинает петь. Нам так весело, что ноги не стоят на месте, а притопывают под нашу песню.
Научи нас, дорогая школа,
И читать, и писать,
И картинки рисовать.
Под воротами показывается Фагима. Мы замолкаем.
А кто это там на заборе? Ну конечно, Марат!
Фагима подбегает к нам.
— Кое-кто уже ласпевает песни, — говорит она.
Марат свистит в свисток и машет нам рукой, чтобы мы выходили на улицу. Оксана плотно закрывает дверь дома, а то сейчас же в дом заберутся цыплята и рассядутся на окнах.
— Идем? — спрашивает Фагима.
— Куда?
Марат опять свистит и кричит нам:
— Идем скорей!
— Куда?
— Эх, вы! — говорит Марат. — Ничего не знаете! Вчера, пока мы с вами ходили в лес, одна тетя записывала всех, кто пойдет в этом году учиться. Пойдемте скорей записываться!
Спасибо Марату, что сказал. Вчера мы и правда пошли в лес. Совсем ненадолго пошли. И пропустили такое важное дело.
— Пойдемте же скорей! Пойдемте сейчас! — торопит Оксана.
Вчетвером мы выходим на улицу. Нас догоняют Фарит с Заманом.
Заман показывает маленький карандаш, длиной с пальчик.
— У меня тоже есть карандаш! — говорит он. — А наш кот сегодня чуть не поймал перепелку. Перепелка улетела. Хороший…
— Кто, кот?
— Карандаш.
Заман, по-моему, многовато разговаривает. Мама мне часто замечает: «Ты любишь много говорить!» А что я против Замана, хоть он и совсем маленький!
Мы пошли по той стороне улицы, где живет Рушан. Он теперь никогда не бросается камнями. Недавно, когда шел дождь, наш теленок залез на просяное поле. Мы с Оксаной бегали, бегали, никак не могли выгнать теленка. Тогда прибежал Рушан и выгнал его. Рушан очень быстро бегает!
Вот он, Рушан, сидит сейчас на воротах и поет. Он все-таки занятный, этот Рушан. Любит забираться куда-нибудь высоко — то на столб, то на крышу — и там песни поет. Никак не поймешь, о чем он поет.
— Пойдем, Рушан, в школу, — говорит Марат.
— В сентябре пойду, — отвечает Рушан. — Вчера была тетя, она сказала — учиться начнут в сентябре.
— А мы были в лесу и не видели эту тетю, — говорит Фагима.
Марат сердито смотрит на нее.
— Ты не очень много разговаривай в школе, — говорит он Фагиме. — Все-таки помни, что ты картавишь.
Фагима не обижается, только качает своей рыжей кудрявой головой:
— Ладно…
Мы дошли до школы, у двери остановились. Никто не хочет войти первым. Фагима взялась за ручку, но Марат остановил ее. Пока мы стоим, поглядывая по сторонам, из школьного сада показывается Заман. В руке у него большой красный цветок. Мы и не заметили, когда он забрался в школьный сад.
— Там много цветов, идемте собирать цветы! — говорит Заман. — И я там карандаш потерял.
Фарит сердится и начинает ругать Замана:
— Разве можно рвать цветы в школьном саду!
И правда, ничего-то не понимает этот Заман!
Из сада выходит тетя:
— Кто из вас тут цветы рвал?
— Это не я, — говорит Заман и прячется за спину Фарита.
Тетя смеется. Если смеется, значит, не сердится.
— В этом саду можно играть, но цветы рвать нельзя, — говорит она и гладит Замана по голове. — Идите играйте.
— Мы пришли не играть, а по делу, — заявляет Марат.
— По какому же делу вы пришли?
— Мы плишли учиться, — говорит Фагима.
Но Марат тянет ее за рукав:
— Нет, пока не учиться, а записаться.
Тетя ведет нас в школу. Мы входим в большую комнату. Там стоят парты.
— Садитесь, дети, — говорит тетя и достает большую тетрадь.
Заман не может сидеть спокойно — он все время вертится и наконец громко заявляет:
— Тетя, мы вчера ходили в лес.
— A-а! Кто же ходил?
— Мы! — бойко отвечает Заман.
Ну что за мальчик! И ведь говорит неправду: он с нами вчера в лес не ходил.
— Ну, кого первого записывать? — спрашивает учительница.
Сначала мы все молчим, потом тетя учительница спрашивает у всех по очереди, кому сколько лет.
Когда очередь доходит до Замана, он протягивает учительнице тот большой красный цветок, который сорвал в саду:
— Нате, тетя. Мне четыре года.
Учительница смеется, берет цветок, гладит Замана по голове и говорит:
— Тебе еще рано учиться. И тебе, Фагима, рано. А вы все приходите первого сентября. Меня зовут Рауза апай.
Рауза апай проводила нас до крыльца, и мы побежали домой.
Около дома остановились.
— Рауза апай хорошая? — спросила меня Оксана.
— Конечно, хорошая.
Она же будет нас учить читать и писать.
— Через четырнадцать дней — сентябрь, хорошенько запомните это, — сказал нам Марат.
С этого дня нас начали готовить в школу. Папа купил нам карандаши, краски, а мама сшила мне и Оксане новую одежду и красивые сумочки для книг. Мы теперь каждый день ходим к школе, даже в сад заходим.
А в школьном саду растет много разных деревьев и кустов, и каких только цветов нет на клумбах!
Добрые вести
Однажды вечером мы сидим вчетвером и пьем чай. Оксана спорит со мной о том, сколько дней осталось до первого сентября. Я говорю: «Семь дней». Она говорит: «Восемь дней». Я говорю: «Нет, семь!» Она говорит: «Нет, восемь!» Папа с мамой молча смотрят на нас и улыбаются.
Сестра моя вдруг обнимает папу.
— Тогда пусть папа самую-самую правду скажет, — просит она.