Холодный дом
i
Секретаршей была чернокожая дама средних лет, с приветливым лицом и ледяными глазами. Она следила за приближением Эрвина, как пантера за козлом, пришедшим на водопой. За спиной дамы высокое окно выходило в ухоженный сад. Эрвин с неподдельной тоской посмотрел в это окно. За ним было ясно и солнечно, прохладно, но не холодно – возможно, лучший день осени. Эрвину хотелось сейчас гулять по лесам, шагая сквозь шуршащую листву.
Вместо этого он положил на стол секретаря свой бейджик посетителя.
– Я Эрвин. – Он ткнул большим пальцем в изогнутую дверь справа. – Мне сообщили, что он желает меня видеть.
– Какой Эрвин? – осведомилась секретарша, проводя пальцем по списку имен. Эрвин не ответил. Его фамилия была на бейджике. Секретарша просто вела себя как стерва.
– Мадам, это Эрвин Леффингтон, – произнес голос за его спиной. – Тот самый Эрвин Леффингтон.
Эрвин обернулся. Подтянутый мужчина средних лет в генеральской форме сидел на диване. В портфеле мужчины лежали папки с черной рамкой. Хм-м-м. Эрвин знал, что такая категория секретности существует, но никогда прежде не оказывался в одной комнате с ее носителем.
– А, – недовольно сказала секретарша. – Ясно. Вы связаны с… чрезвычайной ситуацией?
– Похоже на то, – ответил Эрвин.
Секретарша поджала губы. Сверилась с другим, более коротким списком, отрывисто кивнула.
– Он ждет вас, – признала она. – Пожалуйста, присаживайтесь.
Эрвин кивнул.
За его спиной генерал собрал бумаги, которые просматривал, и сложил в прикованный к запястью портфель. Поднялся, широко улыбаясь, и подошел к Эрвину.
– Я Дэн Торп, – представился он, протягивая руку. – Познакомиться с вами – настоящая честь, сержант.
Эрвин привычно скользнул взглядом по знакам отличия Торпа: нашивка воздушно-десантных войск, перекрещенные стрелы спецвойск, множество лент различных кампаний. Он слышал о командующем Управлением спецопераций, хотя лично никогда его не встречал. Говорили, что он очень хороший человек. Эрвин пожал ему руку.
– Приятно познакомиться. Сэр.
– Капитан Танака просил передать привет, – сказал Торп. – Он хотел прийти сам, но сейчас… занят. Планирует миссию. Он настоял, чтобы, когда все это закончится, я поставил вам пиво.
Эрвин немного оттаял.
– Правда? Вы знакомы с Йо? – Они с Йошитакой служили вместе в Ираке. – Не знал, что он теперь у вас.
– Уже около года. Как получилось, что вы не с нами? – спросил Торп. – Я знаю, Клинт приглашал…
– Президент ждет вас, – сообщила секретарша. Поднялась, подошла к двери странной формы, открыла ее перед посетителями.
Дверь была не очень широкой. Эрвин, вышедший в отставку в звании команд-сержант-майора, отдал должное званию генерала Торпа, позволив ему войти первым, после чего сам вошел в Овальный кабинет.
ii
Эрвин впервые оказался в святая святых. Конечно, он уже бывал в Белом доме – в качестве туриста и вместе с другими парнями, когда им вручали кресты за какие-то «Выдающиеся заслуги». Эрвина не интересовали медали, и он едва не плюнул на эту церемонию. Но в то время он как раз переделывал дом. Ему хотелось посмотреть, как плотники справились с напольными и потолочными плинтусами Овального кабинета. Однако ничего не вышло. Церемонию провели в Розарии, а не в Овальном кабинете, и президент – не нынешний, а тот, что был перед предыдущим – оказался полным кретином. Явился пьяным и бо́льшую часть времени пускал слюни на племянницу лоцмана. Как только та дала понять, что не готова проявлять любовь к родине таким способом, Политикан Маквиски испарился. А еще он сделал ошибку в имени лоцмана во время награждения.
И вот, девять лет и два президента спустя, Эрвин все же попал в Овальный кабинет. Кабинет оказался не то чтобы маленьким, но Эрвин ожидал, что он будет больше. Однако… отличная работа. Великолепные закладные детали, красивые, ровные плинтусы и почти невидимые швы в скруглениях на потолке. Эрвин огляделся. Весь кабинет целиком производил впечатление. Царственно-синее ковровое покрытие, чередующиеся золотые и кремовые полоски на стенах. Взгляд Эрвина задержался на тиковом столе президента: резьба на нем изображала какую-то старинную морскую битву. Весьма детально, отметил Эрвин. И разве теперь можно достать тик? Он поразмыслил над этим. Наверное, антиквариат или тому подобное дерьмо.
– …это Эрвин Леффингтон, – говорил Торп. – В прошлом служил в восемьдесят второй, сейчас – следователь по особо важным делам, национальная безопасность.
Эрвин поднял глаза. Перед столом расположились друг напротив друга два вышитых золотом дивана, между ними был кофейный столик. Там сидел президент в компании людей, которых Эрвин смутно помнил по новостям. Все они выглядели напряженно. Эрвин мысленно закатил глаза. Приплыли.
– Почему он здесь? – спросила пожилая женщина, разглядывая Эрвина поверх очков. У нее на коленях лежала раскрытая папка с секретными документами. Тоже с черной рамкой. Ла-ди-да. «Холодный дом», – гласила надпись под обложкой.
– По ряду причин, госпожа секретарь, – ответил Торп. – Сержант… прошу прощения, специальный агент Леффингтон в этом деле на шаг впереди нас. Еще до вчерашних, э-э, событий он проводил расследование имеющего отношение к делу преступления, ограбления банка. Кроме того, Леффингтон допрашивал беглеца во время его побега из тюрьмы. Только он видел боевиков и остался в живых.
– Парень был один.
– Прошу прощения? – переспросила дама в очках.
Эрвин ткнул большим пальцем в Торпа:
– Он сказал, «боевиков». Но это был всего один парень. Насколько я видел.
– Всего один? А как насчет того, что сбежал из заключения? – Торп зашелестел бумагами в своей папке с черной рамкой. – Стива… э-э… Ходжсона? Которого вы допрашивали?
– Я бы не сказал, что он «сбежал из заключения», – ответил Эрвин. – Скорее «был похищен из заключения».
– Как это?
Эрвин пожал плечами.
– Ну, при виде парня в балетной пачке он очень удивился. Мы все удивились. Стояли с отвисшими челюстями, как полные дегенераты. – Эрвину особенно нравилась эта фраза: «Как полные дегенераты». Он приберегал ее для особых случаев. – Кроме того, парню в пачке пришлось вмазать Ходжсону, чтобы тот перестал дергаться.
– Прошу прощения, – вмешался высокий мужчина с медно-рыжими волосами. – Вы сказали, в балетной пачке?
Эрвин порылся в памяти и вспомнил имя. Брайан Хэманн. Глава администрации Белого дома.
– Ага. Фиолетовой пачке и бронежилете. Думаю, израильском. Еще нож. И он был босиком. – Эрвин покачал головой. – Чертовски странно.
– Значит… он был без оружия? – медленно произнес Торп.
– С очень большим ножом. Но ничего огнестрельного, если вы об этом.
– И сколько человек погибло? – спросил президент, пролистывая бумаги.
– Тридцать семь, – ответил Эрвин без запинки.
– Они были вооружены?
– Многие из них были. Но им это не помогло. Из задницы одного мужика в фойе торчал глок сорокового калибра, засунутый туда по самый предохранитель. Видна была только задняя часть магазина.
Госсекретарь замерла с фарфоровой чашечкой на полпути ко рту, затем поставила ее на столик, так и не отпив кофе.
– Однако он оставил вас в живых, – сказала она. – Как вы думаете, с чего бы?
Эрвин пожал плечами.
– Фанат.
– Что, простите?
– Это долгая история. – Эрвин терпеть не мог людей, которые принимались рассказывать долгие истории, когда их о том не просили. Он оглядел комнату. Президент приглашающе махнул рукой. – В общем, парень в пачке вышибает дверь часовни и сразу убивает копа, который привел его туда. – Эрвин вытащил из кармана рубашки коробочку с «Копенгагеном», постучал по ней большим пальцем и закинул порцию в рот. – Потом спрашивает, который тут Стив. – Он изобразил голос здоровяка: – Эшти-и-и-ив? Вроде того. Адвокат Ходжсона начал лепетать, как девчонка, и здоровяк его тоже прикончил, грузилом на цепочке. – Он убрал табак в карман. – Блин, но до чего же он был быстрым, – сказал Эрвин, многозначительно глядя на Торпа. – В жизни не видел такого гребаного проворства.
Торп кивнул. Сообщение принято.
– В общем, я понял, что я следующий. И начал шевелить мозгами. Спросил у него, знает ли он девицу по имени Кэролин. Имя он узнал. Думаю, тут я и соскочил с крючка.
– Почему вы так поступили? – спросила госсекретарь.
Эрвин пожал плечами.
– Они оба были в странной одежде.
Теперь он привлек всеобщее внимание.
– Странной в каком смысле? – уточнил Хэманн.
– Ну, на нем была пачка. – Эрвин внимательно оглядел собравшихся. – А Ходжсон сказал, что эта Кэролин расхаживала в шерстяном свитере и велосипедных трусах, ну, из спандекса, когда они познакомились. И еще гамаши. Это тоже странно. И я вспомнил, что одна из дамочек, ограбивших банк, была одета в банный халат и ковбойскую шляпу. Я не то чтобы провел параллель, просто они были похожи. Конечно, некоторая натяжка, однако я решил, что стоит попытаться, раз уж он все равно собирается меня прикончить. И спросил, знает ли он ее.
– И это сработало?
Эрвин пожал плечами.
– Почти. Притормозило его на секунду. Он не говорил по-английски, но я видел, что имя он узнал.
– А на каком языке он говорил?
– Понятия не имею. У него был забавный акцент. Я с таким не сталкивался. Но когда я упомянул Кэролин, он встрепенулся и проявил интерес. Потом сказал: «Нобунунга»… или что-то вроде этого. Я сделал вид, будто знаю и его.
– Нобунага? – переспросил президент. – Где я слышал это имя?
Эрвин удивился. Ну конечно. У него ведь диплом по истории.
– Ода Нобунага. Да, я тоже сразу о нем подумал.
Президент щелкнул пальцами.
– Точно. Он самый.
– Прошу меня простить, – сказала госсекретарь, – но о ком речь?
– Ода Нобунага в шестнадцатом веке объединил японский сегунат, – объяснил Эрвин. – Насколько это вообще возможно.
Теперь они все разом уставились на него, как иногда делают тупые говнюки, если удается их удивить. Все, кроме президента. Тот сдержанно улыбался.
– Продолжайте, – предложил он.
– Но я ошибся, – сказал Эрвин. – Речь шла не о Нобунаге. А о Нобунунге.
– Что еще за черт? – спросил Хэманн.
Эрвин пожал плечами.
– Не имею ни малейшего гребаного понятия. Может, это кодовое слово или тому подобное дерьмо. – Он кивнул директору Центрального разведывательного управления: – Без обид.
Директор ЦРУ покачал головой. Без обид.
– В общем, я облажался. Когда я назвал неправильное имя, парень в пачке понял, что я пытаюсь его наколоть. И собрался прикончить меня своим копьем… или хотя бы попытаться. Но оказалось, он фанат. Не знаю, кто из нас больше удивился.
– «Фанат»? – переспросила госсекретарь. – То есть… вы знакомы? Я не понимаю.
– Нет. Просто иногда…
– Госпожа секретарь, – перебил Торп ледяным тоном, – команд-сержант-майор Леффингтон хорошо известен в военных кругах. Пожалуй, его можно справедливо назвать «живой легендой». В Нетензе он, будучи раненным, в одиночку…
– Ага, – кивнул Эрвин, – в общем, он обо мне слышал. Это было видно по лицу.
– Ясно. И вы думаете, что именно поэтому он сохранил вам жизнь?
– Ну, я не собирался сидеть и ждать, пока он меня убьет. Но да. Когда он меня узнал, просто схватил Ходжсона и смылся.
– Вы его преследовали?
– Попытался. – Эрвин покачал головой. – Блин, он был жутко быстрым. – Он посмотрел на президента: – У вас здесь есть мусорка? Мне нужно сплюнуть. – И показал на комок табака за щекой.
Торп уставился на него широко распахнутыми глазами, затем подавил ухмылку.
– Под столом, – ответил президент.
– Спасибо. – Эрвин обошел президентский стол, вытащил мусорную корзину и сплюнул коричневую жижу. Поставил корзину на стол. Возможно, через минуту она мне снова понадобится. – Можно задать вопрос?
Президент снова приглашающе пошевелил пальцами.
– На хрена вам сдалась эта херня?
– Ладно, достаточно… – начал Хэманн.
Президент поднял руку.
– Что вы имеете в виду, агент Леффингтон?
Лицо Хэманна побагровело. Точно, подумал Эрвин. Придурок.
– Зовите меня Эрвин, – сказал он президенту. – Я имею в виду, на хрена вам сдалась эта херня? Конечно, это кошмарное дерьмо и все такое, но, мне кажется, оно немного не дотягивает до вашего уровня. – Он говорил искренне. По мнению президентов, убийство тридцати человек – мелочь.
Президент и Хэманн переглянулись. Президент едва заметно кивнул.
– Мистер Леффингтон… – начал Хэманн.
– Эрвин, – перебил Эрвин.
Хэманн покраснел еще сильнее. Эрвину было насрать.
– Ладно, Эрвин, – процедил Хэманн сквозь стиснутые зубы, натянуто улыбаясь, – у вас имеется категория допуска?
– Конечно, – ответил Эрвин. Национальная безопасность снабдила его допуском. Он сообщил уровень. Не слишком высокий.
На секунду лицо Хэманна стало самодовольным, но потом он взглянул на президента.
– Все равно расскажите ему, – велел президент.
– Сэр, я не думаю…
Президент смерил его взглядом.
– Хорошо, – смирился Хэманн. – Э-э, вчера в этот кабинет поступил звонок от члена террористической организации. Женщины.
– Кэролин? Она звонила сюда?
Они все снова посмотрели на него.
– Верно, – произнес Хэманн.
– Ну ни фига себе, – пробормотал Эрвин. – Ха. И о чем она хотела поговорить?
– Она звонила из-за Стива Ходжсона, – ответил президент.
– Не догоняю.
– Она хотела, чтобы я его помиловал, – объяснил он.
– Правда? – Теперь Эрвину стало очень интересно. – Вы говорили с ней? Вы сами? Лично?
– У нее были коды доступа, – сказал Хэманн. Они с президентом снова переглянулись.
Эрвин подождал, но новых подробностей не последовало. Он что-то недоговаривает. Кодов доступа недостаточно. Что она сказала? Что она сказала, чтобы этот кретин позвал к телефону президента? Он вспомнил кассиров во время ограбления банка, вспомнил Амриту Кришнамурти – пятнадцать лет безупречной работы, – которая отшвыривала в сторону меченые пачки, меченые купюры, собственную карьеру. Краем уха он услышал, что кто-то обращается к нему. Однако это был хороший вопрос. Следовало отложить его для обдумывания.
– Простите, – сказал Эрвин. – Что вы говорили?
Похоже, президента не выбила из колеи его невнимательность. Эрвин подумал, что, возможно, тот ему нравится.
– Я спросил, почему вы вообще ею заинтересовались?
– Три-четыре недели назад она ограбила банк, вместе с еще одной дамой. Оставила там кучу отпечатков. Повсюду. И один-единственный отпечаток в доме, где обнаружили Ходжсона.
– Всего один? – спросил президент. Видимо, он понял, почему это странно, тем самым снова удивив Эрвина.
Точно. Он ведь был прокурором.
– Да, всего лишь один. Странно, правда? Обычно их либо полно, либо вообще нет, если взломщики надевают перчатки. Но на сей раз – только один. Причем идеальный. На крышке выключателя в столовой, словно взятый при дактилоскопии.
– Значит, она хотела, чтобы мы его нашли, – сказал президент. – Почему?
– Не знаю, – признался Эрвин. – Но это хороший вопрос. Может, она хотела, чтобы мы связали ее с этим Ходжсоном?
– Мы постоянно к нему возвращаемся. Кто он такой?
– Никто, насколько мне известно. Сантехник.
Госсекретарь царственно посмотрела на Эрвина поверх очков.
– Сантехник?
– Ага, – кивнул Эрвин. Снова сплюнул в президентскую мусорную корзину. – Ну, знаете, это такие парни, которые чинят унитазы. – И задумчиво добавил: – Но он выглядел совершенно нормальным. В отличие от дамочек-грабительниц и парня в пачке.
– Что-нибудь в нем привлекло ваше внимание? – поинтересовался президент.
Эрвин обдумал вопрос.
– Я провел с ним не слишком много времени. Но мне кажется, что он разбирался в происходящем не лучше меня. Однако парень выглядел виноватым в чем-то. Я не понял, в чем именно. В молодости его взяли на торговле травкой и вкатили два года, потому что он отказался сдать поставщика. После этого – никаких арестов, но он упоминался в чужих делах.
– А теперь?
– Теперь он чист, насколько мне известно. Если не считать убийства копа. Которое он отрицает.
– Вы ему верите? – поинтересовался президент.
– Да, – ответил Эрвин. – Думаю, она его подставила.
– Зачем?
– Средство давления, я полагаю. Что вы сказали, когда она попросила о помиловании? – Президент промолчал. Его глаза были ледяными. Значит, «да». – Не важно. Это не мое гребаное дело. Простите.
– Возможно, вы правы. Средство давления. Хм-м. Что ей могло от него понадобиться?
– Не знаю. Вряд ли починить кран. А это имеет значение?
– То есть?
– Ну, вы же позвали Торпа. Он не слишком силен в переговорах. Вы собираетесь их убить?
Повисло молчание. Секунду спустя Хэманн произнес:
– Спасибо, Эрвин. Вы можете идти.
Эрвин подождал, но на этот раз президент не стал вмешиваться.
– Да, конечно. – Эрвин снова сплюнул. – Плохая идея.
Теперь на него сердито уставились и Хэманн, и госсекретарь.
– Почему? – осведомился президент.
– Думаю, именно этого они и добиваются, – ответил Эрвин. – Она добивается. Кем бы девица ни была, она отнюдь не дура. Она ведь должна была понимать, что вы отследите звонок, верно? И должна была понимать, что вы рассвирепеете, если потрясти вашу клетку.
– Она не трясла… – начал Хэманн.
– Ну да. Конечно. Так вот, насколько я себе это представляю, вы можете либо вприпрыжку пробежаться по веселому следу, который она для вас выжгла, либо затаиться на время в высокой траве и поглядеть, что за хрень вокруг творится.
Президент долго смотрел на Эрвина.
– Хорошее замечание, – наконец сказал он. – Я об этом подумаю.
– Сделайте милость. Я вам больше не нужен?
– Нет.
На всех лицах отразилось облегчение.
– Эрвин, вы бы не могли подождать меня в приемной? – спросил Торп. – Я бы хотел обсудить с вами некоторые детали.
– Хорошо, – согласился Эрвин. Мысленно вздохнул, подумав о палой листве. – Конечно.
И вышел через причудливо изогнутую дверь, задержавшись лишь на мгновение, чтобы провести пальцами по великолепной обшивке.
iii
Они совещались еще около часа. Раздраженный Эрвин развлекался тем, что выводил из себя секретаршу. Наконец дверь открылась. Стадо придурков высыпало в приемную, в большинстве своем бросая мрачные взгляды на Эрвина.
Торп вышел одним из последних. С широко раскрытыми глазами зашагал к Эрвину.
– Знаете, в Управлении о вас часто говорят, – сказал он. – Йошитака и другие. Я слышал некоторые истории. Но до сего дня по-настоящему не верил, что…
– Эй! – крикнул президент в открытую дверь. – Эрвин? У вас найдется минутка?
Эрвин и Торп переглянулись.
– Он не может меня убить. – Эрвин пожал плечами. – У меня есть крест за «Выдающиеся заслуги».
– Целых два. И Почетная медаль.[10]
– Точно, еще эта побрякушка. – Эрвин вернулся в Овальный кабинет. – Да, сэр?
– Я хотел поблагодарить вас за помощь сегодня, – сказал президент, – и, разумеется, за службу родине. – Он сделал паузу. – Встреча с вами была действительно незабываемой.
– Ага. Мне тоже было приятно с вами познакомиться. – Эрвин пренебрежительно помахал рукой. – Рад помочь и все такое. – Он помолчал. – Слушайте, можно еще вопросик?
Прежде чем ответить, президент серьезно задумался.
– Валяйте. Но я могу воспользоваться пятой поправкой.[11]
Эрвин не улыбнулся.
– Я за вас не голосовал. – Он выждал, будет ли реакция. Ее не последовало. – Потому что всякий раз, выступая по телевидению, вы выглядели полным кретином. Это было крайне убедительно.
– Эрвин, может, нам следует… – позвал из приемной Торп.
– Годы практики, – сказал президент. – Задавайте свой вопрос.
– Мне просто любопытно, зачем вы это делали. Притворялись полным кретином.
Президент ухмыльнулся.
– Может, по той же гребаной причине, что и вы.
Секунду они смотрели друг на друга, потом рассмеялись, искренне и громко.
– Точно, – сказал Эрвин. – Ладно, убедили. Удачи в ноябре!
– Спасибо, – ответил президент. – Она мне не понадобится.
Они снова рассмеялись. Эрвин вышел в приемную стервозной секретарши.
– Эй! Эрвин?
Он обернулся:
– Да?
– Каждый второй вторник мы играем в карты. Я буду рад вас видеть, если окажетесь в городе.
Эрвин обдумал предложение.
– Это вряд ли. Я вас догола раздену.
– Я могу печатать деньги. – Снова ухмылка.
– Хм-м. Ну да. Верно. Ладно, я в деле. Во сколько?
– Обычно около шести.
– Тогда до встречи.
– Филлис? – Секретарша президента подняла глаза. – Включите Эрвина во вторничный список. Если я буду занят, пусть Гарольд привезет его в резиденцию.
Нахмурившись, она сделала пометку в блокноте.
– Да, сэр.
Торп смотрел на Эрвина с чем-то вроде благоговения.
– Жду встречи, – сказал Эрвин.
И это была правда.