«Титан»
i
Конечно, Кэролин воскресила Стива. На это ушло несколько недель. Она постепенно осваивала медицину, но сожжения – сложная штука. Он попросил у нее еще две бутылки «Эверклир». Она сказала, что ничего не смогла найти. Неделю спустя пришла вниз и обнаружила его мертвого в ванне, с бритвенным лезвием в скрюченных пальцах. Пришлось усыпить Нагу, чтобы добраться до тела. На сей раз Кэролин справилась за один день, но перепутала группу крови – да, ошибка новичка, однако она была расстроена, – и Стив почти сразу умер от сердечной недостаточности. Она заменила обычные бритвы электрическими и воскресила его снова, но на следующий вечер за обедом он повторил свою речь – принять позу сочувствия? что вообще это значило? – и запил жаркое стаканом жидкости для прочистки канализации.
Больше Кэролин его не воскрешала. Она не могла этого вынести. Не могла.
С тех пор прошло больше месяца. Она полностью погрузилась в исследования. Однажды, изучая теоретическую структуру вирусов реальности, она наткнулась на кое-что, пребывавшее не на своем месте. Коричневую папку среди бледно-сиреневой математики. Оказалось, это искусство alshaq shabboleth.
Это все изменило.
Сам по себе alshaq shabboleth ничего не значил. По сути он имел отношение к технике, которую Кэролин нашла на закладке, той, что позволила ей незаметно перемещаться по Библиотеке. Единственное преимущество alshaq shabboleth заключалось в том, что его можно было наложить очень быстро, одним словом. Кэролин видела его в действии… однажды.
– В день усыновления.
Она произнесла это чуть слышно, но огромные пространства Библиотеки вцепились в ее слова, усилили их. Кэролин посмотрела на пергамент в своей руке.
Изучая Речь Истинную, что всеми управляет, я сотворил искусство alshaq shabboleth, что делает медленное стремительным.
Она развернула еще несколько дюймов свитка. Он был древним, Отец написал его до расцвета своей силы. Свиток касался незначительных процедур, не имевших широкого применения. Могли пройти годы – тысячелетия, – прежде чем Кэролин наткнулась бы на него. Случайность? Возможно, но в делах Отца все случайности казались весьма подозрительными.
Он хотел, чтобы я это нашла.
На полях был выполненный от руки чернильный рисунок человека, опережающего молнию, и другой, не столь выцветший, того же человека, охваченного огнем и кричащего. Лицо Кэролин помрачнело.
– Alshaq shabboleth, – произнесла она, пробуя слово на вкус.
Приблизься же к alshaq с трепетом! Это опасное искусство, и хотя оно может стать лучшим другом в минуты нужды, оно способно сделаться и злейшим врагом! Только мудрый должен…
Рядом с бледными, древними чернилами было нацарапано шариковой ручкой:
Кэролин,
Оникс-7–9–5–12–3–3.7
– Отец
Это было обозначение каталога: ониксовый этаж, луч семь, ветвь пять, шкаф двенадцать, полка три, третья слева. Глава семь. Кровь шумела в ушах Кэролин.
– Отец? – едва слышно прошептала она.
Нет ответа.
Взревев, Кэролин отшвырнула свиток. Мертвое создание с метелкой для смахивания пыли зашаркало прочь в смутном, сонном ужасе.
День усыновления. Так они называли его – тот день, когда перестали быть американцами и превратились в Библиотекарей, часть Отцовского мира. Прежде Гаррисон-Оукс был одним из множества заурядных американских городков. А Отец был просто Адамом Блэком, стариком, жившим по соседству.
Потом на них напали. Не слишком хитроумно, но яростно и стремительно. Отца застали врасплох – или он позволил поверить, что застали. Кэролин думала, что, возможно, его тогда даже могли убить. Шансы были ничтожно малы – но все-таки были. Это подозрение и следовавшие из него выводы подвигли ее к попытке… Отец не был всеведущим. Иногда его удавалось удивить. А раз его можно удивить, значит, он уязвим.
Все остальное вытекало из этой мысли.
Оцепенев, словно во сне, Кэролин прошла по главному коридору нефритового этажа и поднялась на ониксовый. Сквозь колоссальные пустые пространства добралась до нужного шкафа. Это была аптекарская секция, часть каталога Дженнифер. Книга называлась «Собрание полезных эликсиров». Глава семь – «Источник абсолютной памяти».
Приготовив жидкость, как указано, удались в уединенное место. Там погрузись в медитацию. Зелье высвободит мельчайшие твои воспоминания; ты словно переживешь их заново, во плоти.
Кэролин отложила книгу. Осмотрела соседние полки, захватила еще пару томов – один по химии, другой по лабораторным методикам. Спустилась в аптеку и начала подбирать ингредиенты.
ii
Химик из Кэролин был никудышный. Потребовалось три дня неудач, прежде чем она достаточно изучила основы, чтобы понять, как осуществить написанное в рецепте. Еще через неделю, долгую и почти бессонную, она получила порцию зелья нужной чистоты и не убила при этом ни одной мыши.
Убедившись, что все выполнено безукоризненно, Кэролин вернулась в свою комнату, наелась до отвала и проспала двенадцать часов. На следующее утро – или вечер, точно она не знала, да и не хотела знать – Кэролин вернулась к своему столу в главном зале и некоторое время сидела, изучая маленький стеклянный пузырек с плодами ее трудов. Осторожно, чтобы ни капли не пролить, она вытащила пробку и поместила на промокательную бумагу. Разрезала лимон на четвертинки и разложила их рядом с пробкой.
В пузырьке было около двух столовых ложек горькой коричневой жидкости, которая пахла слезами. Поморщившись, Кэролин проглотила ее, словно крепкий алкоголь, и закусила лимонной долькой, чтобы избавиться от гадкого привкуса.
Там погрузись в медитацию.
– Ладно, – сказала она.
Кэролин помнила, что в День усыновления был какой-то праздник. Этот день стал одной из поворотных точек ее жизни, возможно, единственной поворотной точкой, но она почти не думала о нем все эти годы. Был конец лета, дни стояли еще жаркие, но если выйти на улицу ночью, иногда можно было почувствовать первое дыхание зимы с севера. Занятия в школе начались лишь неделю назад, и Кэролин вспомнила, что это казалось ей глупым. Зачем начинать учебу, а всего через неделю снова устраивать каникулы? Глупое время для…
– Дня труда, – произнесла она вслух. Действительно абсолютная память. Час назад она бы не вспомнила это название даже под угрозой смерти.
День труда, тысяча девятьсот семьдесят седьмой год. Ей восемь лет. Она проснулась в своей комнате в доме родителей. Рядом с ней в постели лежала мягкая игрушка, зеленая кукла в виде лягушки. Кермит, подумала Кэролин. Его зовут Лягушонок Кермит. Рядом с Кермитом сидела мисс Пигги. Кэролин проснулась позже обычного, потому что прошлым вечером допоздна смотрела по телевизору «Уолтонов».
В воспоминаниях Кэролин спустилась вниз. Ее мать, симпатичная блондинка примерно того же возраста, что Кэролин была сейчас, возилась на кухне. Мама подошла к шкафу и достала коробку «Фростид флейкс» – Кэролин не могла сама до нее дотянуться, – потом вернулась к готовке.
Кэролин не помнила лица своей матери. Помнила лишь ощущения – смех, кашемир, спрей для волос.
До нынешнего момента. Привет, мама, подумала она. Рада тебя видеть.
Одна-одинешенька в пустой Библиотеке, Кэролин слабо улыбнулась.
Все же она испытала облегчение, что лицо женщины было незнакомым. Она не знала, как поступит, если мама окажется одной из покойниц. И радовалась, что не узнает. Кэролин постаралась запомнить ее лицо. Прости, мама. На этот раз я тебя не забуду.
В тысяча девятьсот семьдесят седьмом году, покончив с хлопьями, маленькая Кэролин помогла маме готовить картофельный салат для пикника – варить картошку, резать овощи, смешивать все это в миске. Когда они уже заканчивали, из хозяйственного магазина вернулся ее настоящий отец. Привлекательный мужчина, на несколько лет старше матери. На его висках проглядывала седина. Маленькая Кэролин называла его не «отцом», а «папой», что, на слух взрослой Кэролин, звучало замечательно свободно. Маленькая Кэролин поцеловала мужчину в щеку. Почувствовала губами жесткую щетину. Отец не принял душ. От него пахло по́том и, едва заметно, вчерашним «Олд-спайсом».
Когда картофельный салат был готов, Кэролин накрыла миску пищевой пленкой и поставила в «холодильник». Помогла матери прибраться, затем отправилась в свою комнату, чтобы скоротать несколько часов. Пикник начнется не раньше полудня. Сейчас, четверть века спустя, Кэролин отчаянно желала остаться на кухне, побыть с родителями в последний раз, но воспоминания невозможно было изменить. Кэролин обожала читать, еще до того, как в ее жизни появился Отец. Ей нравилось сидеть в своей комнате за книгами.
Незадолго до полудня они намазались лосьоном для загара, перешли улицу и зашагали к маленькому парку за домами. «Папа» протянул руку, и Кэролин взяла ее, переплетя свои маленькие пальчики с его большими. Она помнила, что его ладони были шершавыми. Наверное, он занимался ручным трудом. Но каким? Однако в тот день Кэролин об этом не думала. И теперь эта информация исчезла, вместе с его именем, историями, которые он рассказывал, другими днями, которые они провели вместе.
Он рассеянно улыбнулся ей. У него такое доброе лицо, подумала Кэролин. По ее щекам покатились слезы, но она этого не заметила.
Кратчайший путь в парк лежал через двор человека по имени Адам Блэк. Он как раз был на задней террасе, в шортах, фартуке и поварском колпаке. На бетонной плите, служившей патио, стоял его эксцентричный гриль для барбекю, огромная бронзовая фигура быка. Кэролин помнила, что в раннем детстве эта штука просто завораживала ее. Как-то днем, во время грозы, она пробралась сюда и приложила крошечную ладошку к гладкой бычьей ноге, глядя на собственное отражение в блестящем животе. Сейчас из ноздрей быка струился дым.
– Здравствуйте, Адам! – крикнул отец. – Не возражаете, если мы срежем через ваш двор?
«Адам» поднял руку.
– Здравствуйте! – Он говорил по-английски, скрывая свой акцент пелапи. – Конечно, проходите.
Они задержались на минутку, чтобы поболтать. Это называется «добрососедские отношения», подумала Кэролин. Двадцать лет назад Отец выглядел точно так же, как при их последней встрече.
– Отлично пахнет! – сказал ее папа. – Что у вас там?
– Всего понемногу, в основном свиной окорок и ягненок. Через час будут готовы. Я всю ночь их коптил. После свинины, наверное, приготовлю бургеры.
– Как-нибудь поделитесь рецептом? Признаю, то, что вы приготовили в прошлом году, было лучшим барбекю в моей жизни.
– Конечно. Почему нет? В последнее время меня то и дело посещает менторское настроение. – Он ткнул в мясо резной деревянной вилкой. – Секрет в том, чтобы начать с жаркого огня, чем жарче, тем лучше. Такой огонь начисто выжигает нечистоты. Кроме того, есть в этом и нечто ритуальное. Огонь дает человеку точку сосредоточения. – Ухмыляясь, он постучал по быку костяшками пальцев. – Так что да, огонь. Это первый шаг.
– Правда? И все?
– Ну, к мясу также добавляются особые специи… по старинному персидскому рецепту. – На сей раз он позволил проявиться акценту пелапи: «реше-е-епту».
Восьмилетняя Кэролин захихикала:
– Вы смешно разговариваете!
– Кэролин! – сказал ее папа.
– Все в порядке, – откликнулся Адам Блэк. Присел на корточки перед Кэролин. Она помнила, как при виде этих глаз ей мгновенно расхотелось смеяться.
– Нет… – хныкнула она и уткнулась лицом в отцовскую ногу.
– Не бойся, – сказал Адам Блэк и откинул волосы с ее лица. – Ты совершенно права. Иногда я действительно смешно разговариваю, но большинство людей этого не замечают. У тебя хороший слух.
– Спасибо. – По его голосу Кэролин поняла, что он хочет ее успокоить, но она не успокоилась. Ничуточки.
– И как нужно это произносить, милая?
Кэролин выглянула из-за отцовской ноги.
– Рецепт.
– Реше-е-епт.
Она не сдержалась и снова хихикнула:
– Нет, рецепт!
Судя по всему, смешок его удовлетворил. Его лицо снова расплылось в мягкой улыбке.
– Не хотите задержаться и немного поболтать? Кажется, пикник еще не начался. У меня есть холодное пиво и газировка для вашей дочери.
Отец посмотрел на парк, где мужчины натягивали волейбольную сетку.
– Можно, папа? – Кэролин очень любила «Спрайт», но редко его получала.
Папа задумался.
– Да, конечно. Почему бы нет? И захватите для меня пиво.
Кэролин взяла с собой книгу. Она села на металлический садовый стул и погрузилась в чтение, пока взрослые беседовали.
– Могу я поинтересоваться, где вы взяли такой гриль? – спросил папа. – Никогда не видел ничего подобного.
– Знаете, я, право слово, не помню. Кажется, где-то на Ближнем Востоке. В молодости я много путешествовал.
– Неужели? А чем занимались?
– В основном служил. Исходил вдоль и поперек все азиатские холмы.
– Надо же. Наверняка вам есть что рассказать.
– Это точно.
Отец подождал, но Адам молчал.
– Вы продолжаете этим заниматься? Мы так редко вас видим.
Он рассмеялся:
– Нет, нет. Уже давно нет. Война – дело молодых. Вообще-то я собираюсь на пенсию.
– Правда? А выглядите совсем молодо.
– Спасибо. Но я старше, чем кажусь.
– Не возражаете, если я задам еще вопрос? На пенсию откуда?
– Отнюдь не возражаю. Я глава маленькой компании. Маленькой, но влиятельной. Книжный бизнес, семейное дело.
– Здорово. Вам нравится?
– Работа интересная. Но суровая. Сильная конкуренция. Моего преемника ждет трудное время, по крайней мере, поначалу.
– О, так вы уже выбрали преемника?
– Да. Точнее, преемницу. Я долго искал подходящего человека. Осталось лишь обучить ее.
Тогда Кэролин этого не заметила, вообще не запомнила ничего подобного, но, произнося эти слова, Адам Блэк смотрел прямо на нее. Что-то в этом взгляде насторожило материнский инстинкт матери Кэролин, и та положила руку дочери на плечо. В последний раз.
Теперь, сегодня, Кэролин сидела с отвисшей челюстью одна в сердце Библиотеки. Преемника? Выбрал? Не мог же он…
– И кто эта счастливица? – поинтересовалась мама Кэролин, подшучивая над отцом. Феминистские вопросы вызывали в их семье легкие трения.
– Ее зовут Кэролин. Она моя племянница… что-то вроде этого. На самом деле наши родственные связи весьма слабы. Однако у нас с ней много общего.
– Да? – сказал папа Кэролин. – Странное совпадение. Нашу дочь зовут точно так же.
– Ну надо же.
Адам Блэк лопаточкой перевернул ребра в гриле.
Папа Кэролин глотнул пива.
– А в чем состоит процесс обучения?
– Если не возражаете, я бы не хотел пускаться в детали. Коммерческая тайна и все такое.
– Конечно, нет проблем, я понимаю. – Он явно не понял.
– Однако могу сказать, что самым сложным будет сохранить ее сердце. – Адам Блэк увидел выражение маминого лица и добавил: – В переносном смысле.
– Суровый бизнес?
– О да. Некоторые конкуренты – настоящие чудовища.
– Правда? А что именно… – вмешался папа Кэролин.
Отец сделал вид, будто ничего не заметил, но в его голос прокрались металлические нотки.
– Хотя это как раз меня не тревожит. Она ведь такая же, как я. Она сделает все, что потребуется, – когда я привлеку ее внимание.
Он улыбнулся, перевернул бургер. Его глаза пылали.
Мама нервно улыбнулась в ответ. Папа рассеянно потягивал пиво.
– Основные трудности начнутся потом – когда она победит. В молодости война была моей жизнью. – Взгляд Отца обжигал Кэролин. – Потакая своим желаниям, я опустошил себя. Лишь много лет спустя я понял, что потерял, и к тому времени уже ничего нельзя было вернуть. – Он пожал плечами. – Возможно, она окажется мудрее. – В древних, пыльных уголках памяти Кэролин Адам Блэк подмигнул ей. Сейчас, сегодня, Кэролин испытала дурноту.
Ее мама прищурилась. Она не заметила подмигивания, но последние слова подтолкнули некую материнскую стрелку в красную зону.
– Что ж, – сказала она, – думаю, нам пора.
– Но я… – начал папа.
– Не следует отнимать время у мистера Блэка, дорогой. – В ее голосе сквозил холод.
– О. Да, конечно. – Папа улыбнулся Адаму Блэку. – Спасибо за пиво. Присоединитесь к нам? Может, сыграем в волейбол?
Адам Блэк улыбнулся в ответ.
– Я приду через несколько минут. Как только эта свинина хорошенько обуглится.
Родители Кэролин переглянулись.
– Ладно, – сказал папа. – До встречи.
Он взял Кэролин за руку, и они начали спускаться с холма.
iii
В те дни у жителей Гаррисон-Оукс имелась территория общего пользования, нечто вроде парка. Теперь на его месте было озеро. Парк со всех сторон окружали дома, придавая ему сходство с огромным задним двором. Здесь было множество народу, взрослые сидели на скамейках для пикника, пили «Кока-колу» или «Спрайт» из зеленых стеклянных бутылок, курили «Тарейтон». Дети облепили качели и деревянные «джунгли». Дом Адама Блэка стоял на самом высоком холме, поэтому Кэролин пришлось спускаться по достаточно крутому склону. Папа держал ее за руку, мягко, но крепко. И спас девочку по крайней мере от одного падения. Когда они добрались до подножия, Кэролин в последний раз вырвала у него ладошку.
– Смотри, папа, там Стив! – Она помахала. – Привет, Стив!
Стив был немного старше ее. Десять, а может, одиннадцать. Он играл в салки с другими детьми.
Дэвид протянул руку маленькому мальчику, который упал в траву.
– Ты в порядке, Майк? – спросил Дэвид добрым голосом. Услышав его, мальчик, в чьих глазах стояли слезы, поднялся на ноги и улыбнулся. Дэвид улыбнулся в ответ, осалил его и сказал: – Тебе водить!
Они со смехом убежали вместе.
Кэролин увидела Маргарет. Та выглядела немного старше остальных – лет девять или десять? Маргарет прыгала по классикам, нарисованным желтым мелом на баскетбольной площадке. Ее косички прыгали вместе с ней, сверкая в солнечных лучах. Кожа раскраснелась от напряжения, розовая и живая.
– Привет, Кэролин! – сказал Стив.
Что-то у нее внутри подскочило от звука его голоса. В те дни Стив жил напротив Кэролин. Наши родители дружили. Иногда мы вместе обедали. Я считала его «милым». Однажды она взяла карандаш и написала его и свое имя на розовом картоне, а потом обвела сердечком. Она никому об этом не говорила.
Отец посмотрел на нее, озадаченно и немного встревоженно. Помахал Стиву:
– Привет.
Стив помахал в ответ:
– Здравствуйте, мистер Сопаски!
– Папа, можно мне поиграть со Стивом?
– Дорогая, Стив не хочет…
– Все в порядке, сэр, – возразил Стив, и восьмилетнее сердечко Кэролин воспарило. – Кэролин, хочешь отправиться на чесоточные равнины и пострелять?
– Да! – ответила Кэролин.
– Отправиться куда? – переспросил ее отец.
– На баскетбольную площадку, – объяснила она. – Так мы ее называем.
Они со Стивом вместе придумали названия для всевозможных местных достопримечательностей. Баскетбольная площадка, покрытая смесью черного асфальта и грубого гравия, была «чесоточными равнинами». В комнате Кэролин висела карандашная карта с этим и другими названиями. Лес в конце дороги был «территорией пропавших собак». Речка в лесу – «ручьем кошачьих брызг», в память одного забавного случая. И так далее.
– О, – сказал отец. – Ясно. Что ж… развлекайтесь.
Они зашагали к баскетбольной площадке. На ходу Стив стучал мячом.
– Как дела? – спросила Кэролин, чуточку нерешительно. Она несколько месяцев его не видела. В первый день школьных каникул отец Стива попал в автомобильную аварию. Мистер Ходжсон неделю пролежал в больнице, а потом умер. Стив и его мать провели лето с бабушкой и дедушкой в Висконсине.
– Все о’кей. Рад, что вернулся. – Он ударил мячом об асфальт. – Старые добрые чесоточные равнины.
Его голос звучал как-то неправильно. Кэролин не удивилась. Смерть отца была самым ужасным, что она могла вообразить. Когда она пыталась представить, что с ней произошло нечто подобное, у нее в голове словно разверзалась бездонная дыра.
– Правда?
– Да. То есть это мерзко, но постепенно привыкаешь.
Она с благоговением посмотрела на него. Для восьмилетней Кэролин в этой фразе содержалась вся отвага мира.
– Ты привык?
Он кивнул.
– Как?
– Просто привык. Можешь приспособиться к чему угодно, если не сдашься. – Он натянуто улыбнулся. – По крайней мере, так говорил мой отец.
– О.
– Давай поговорим о чем-нибудь другом.
– Конечно. – Она попыталась придумать что-то, но все мысли поглотила бездонная дыра. После долгого молчания она тихо спросила: – А о чем?
Стив усмехнулся.
– Что ты сейчас читаешь?
Он был единственным ребенком в городе, который тоже любил читать. Им нравились разные книги – он предпочитал космические корабли и супергероев, а она – истории о животных и Беверли Клири, – но оба обожали обсуждать прочитанное, и время от времени их интересы пересекались.
– «Трещину во времени», – ответила она. – Читал?
– Да. Мне понравилось. Ты в курсе, что есть продолжение?
– С теми же героями?
– В основном. Могу дать тебе, если хочешь.
– Спасибо!
– Не за что. – Он сунул руку в карман. – А пока я принес вот это. Думаю, тебе понравится.
Кэролин изучила обложку.
– «Черный красавчик». Это про лошадь, да?
– Ага.
– Она грустная? Маргарет сказала, что грустная.
– Немного. Ну, в некотором смысле. В конце…
– Не рассказывай!
– Прости. – Стив поднял мяч, чтобы кинуть, но замер и наклонил голову набок, прислушиваясь. – Ты это слышишь?
– Слышу что? Я ничего…
Она замолчала, потому что услышала, свист в небе, который нарастал, набирал силу. Кэролин посмотрела вверх и увидела длинный, тонкий дугообразный след самолета. Сначала он был высоко, но на глазах приближался.
– Кажется, оно летит прямо к нам, – сказал Стив.
Кэролин поняла, что он прав, и почему-то испугалась. Потянулась, чтобы взять его за руку, и…
…все…
…остановилось…
Я сотворил искусство alshaq shabboleth, что делает медленное стремительным, подумала Кэролин теперь. Детям показалось, словно мир вдруг замер. Она видела своего отца, который беседовал с соседом, мистером Джейкобсом. Рот отца застыл открытым посреди фразы. Мистер Джейкобс выдыхал сигаретный дым, который недвижно повис в воздухе.
Передняя точка самолетного следа замерла над ними. Она парила в сотне футов над их головами. Нет, не замерла. Кэролин видела, как она опустилась на дюйм, потом еще на дюйм.
Юные глаза Кэролин различили, что именно приближается. Сначала она подумала, что это космический корабль вроде тех, что показывают по телевизору. Но, присмотревшись, поняла, что ошиблась. Предмет был слишком маленьким, человек бы в него не поместился. И без окон. Однако он слегка напоминал космический корабль, простой металлический конус. На боку был американский флаг и какие-то буквы. «USAF-11807-A1». Ниже красной краской была нарисована улыбающаяся рожица с надписью: «Привет, «Адам»!»
Кэролин вспомнила, как подумала: Они прислали это за ним. За Адамом Блэком. Но что это такое? Несколько лет спустя Дэвид объяснил ей. «Это баллистическая ракета «Титан», – сказал он. – Оружие. Вмещает много «мегатонн». Обычно их применяют, чтобы взрывать города. Американцы решили, что ею можно убить Отца».
Однако тогда Кэролин понятия не имела, что видит – может, фейерверк? – и что бы это ни было, ей понравилось. Она помнила, как в зависшей над их головами штуке появилась тонкая трещина, как она светилась изнутри, словно яйцо, из которого вот-вот вылупится что-то волшебное.
Она посмотрела на Стива. Он говорил, по крайней мере, его губы тогда двигались, но она ничего не слышала. Мы были слишком быстрыми, поняла она теперь. Alshaq shabboleth сделал нас слишком быстрыми для звука.
Трещина расширялась. Свет вылился наружу, словно восход над горами. Поглотил металл с буквами «USAF».
Стив закрыл уши руками, посмотрел на вершину холма. Мгновение спустя Кэролин тоже услышала. В ее голове гремел голос Адама Блэка. Нет, подумала она. Он больше не Адам Блэк. Теперь он Отец.
– Кто хочет жить, может укрыться за моей спиной, – произнес Отец не мягким, веселым тоном, которым беседовал с папой Кэролин, но своим истинным голосом, дробившим горы и зажигавшим свет во тьме. Он прокатился по сознанию детей, подобно грому.
Услышав его, Кэролин инстинктивно прижалась к Стиву, ища защиты. И заметила, что что-то изменилось. Когда она двигалась, неприкрытая кожа на ее теле ощущала жар, как в тот раз, когда она поднесла руку к выходному отверстию фена и обожгла пальцы.
Сейчас, сегодня, она поняла, что именно произошло. Трение. Трение о воздух. Под действием alshaq их скорость была такова, что обжигал даже воздух.
Но тогда она лишь почувствовала боль. Они со Стивом таращились друг на друга в молчаливом ужасе. В пятидесяти метрах над их головами расцветало маленькое яркое солнце.
Она позвала отца, беззвучно шевельнув губами. Шагнула к нему, щеками вновь ощутив это странное тепло. Отец замер, словно статуя, поднеся ко рту пиво, которое дал ему Адам Блэк.
Он стоял прямо под огненным шаром.
Позже, научившись проводить alshaq shabboleth, Кэролин поняла, почему он подействовал на нее, но не на него. Влияние alshaq в первую очередь ощущают мертвые, потом молодые и лишь потом старые. Ее отца невозможно было спасти. Даже сейчас она не могла придумать способ помочь ему. Самой Кэролин грозила лишь немногим меньшая опасность, хотя она еще этого не осознала.
А вот Стив догадался. С широко распахнутыми глазами он тряхнул ее за плечо и показал на огненный шар в небе. Затем показал на Адама Блэка – Отца, – ждавшего их на склоне холма.
Кэролин посмотрела на огненный шар. Он медленно рос. Кивнула, и они со Стивом двинулись к холму.
Проблема проявилась почти сразу. Они бежали медленной трусцой. Сделав два шага, Кэролин остановилась с беззвучным воплем.
Стив скрипел зубами, но не кричал. Он поднял голову. Она проследила за его взглядом. Если огонь не перестанет расти, он нас поглотит.
Кэролин видела, что Стив тоже это понимает. Его лицо покраснело, волосы дымились. Он посмотрел на нее расширившимися от страха и боли глазами, потом сделал полшага вперед, медленно и вяло пробираясь сквозь ставший жестоким воздух.
Кэролин поступила так же. Было по-прежнему тепло, но не так горячо, как когда она бежала, не так жарко, чтобы кричать.
Отец смотрел на них с холма. Молча.
Вместе они дюйм за дюймом продвигались к холму. Другие дети тоже испытали на себе alshaq и столкнулись с теми же проблемами. Некоторые застыли от ужаса или с плачем рухнули на колени. Костлявый мальчик лет восьми запаниковал. Его зовут Джимми, вспомнила она. Он не слишком умен. Джимми побежал к матери – действительно побежал, не потрусил, как пробовала Кэролин. Через несколько шагов на его коже вскочили волдыри. Он закричал, но, видимо, не догадался остановиться. Еще через три шага его рубашка вспыхнула. Кэролин отвернулась.
Они со Стивом шли так быстро, как только могли, чтобы не испытывать боль, однако получалось не ахти. Они опережали растущий шар перегретой плазмы за спиной, но ненамного.
Некоторым повезло больше. Игравшие в салки Дэвид с Майклом находились у подножия холма. Кэролин подумала, что мальчики окажутся в безопасности задолго до того, как их настигнет огненный шар. Они же со Стивом пребывали прямо под ракетой. Они могли успеть воспользоваться обещанием Адама Блэка – а могли и не успеть.
Световой шар быстро рос. Когда они добрались до подножия холма, он коснулся земли и получил первую жертву, шестнадцатилетнюю девушку, которая изначально была в хорошей позиции, но из-за возраста слишком поздно ощутила зов alshaq. Кэролин впервые увидела, как умирает человек. Когда свет приблизился, кожа девушки словно вскипела. Ее глаза расширились от боли, рот распахнулся в безмолвном вопле.
Впоследствии это зрелище долго преследовало Кэролин в кошмарах. Она зашагала немного быстрее, потом еще быстрее – страх пересилил боль.
Теперь она почти бежала, не обращая внимания на жжение. Ее рубашка дымилась. Она чувствовала запах паленых волос, но не знала, ей они принадлежат или Стиву. Вершина холма приближалась. У меня получится!
Потом она споткнулась.
Камень выскользнул у нее из-под ноги. Она выставила руки, чтобы задержать падение, и камень впился ей в ладонь. Хуже того, она соскользнула на несколько драгоценных дюймов вниз.
Стив добрался до вершины. Он был в безопасности. Обернулся, почти с улыбкой, но улыбка померкла, когда он увидел Кэролин. Его губы шевелились, однако она не могла разобрать слов. Он махал ей. «Поднимайся», – произнесли его губы.
Но она не могла. Она ободрала руки и колени. Она хотела к маме. Она боялась. Ее подбородок задрожал. Она вспомнила, как подумала: Это слишком тяжело, вспомнила, как подумала: Я сдаюсь.
Увидев это, Стив сиганул вниз. Его лицо казалось невозможно ярким, освещенное приближающимся огненным шаром, до которого оставалось не больше пяти ярдов. Двумя гигантскими прыжками Стив добрался до Кэролин, схватил ее за талию, поднял на ноги. Она увидела, что его волосы и рубашка пылают, крошечные языки пламени растут.
Горящий Стив обнял ее за пояс и поднял. До огненного шара оставались считаные футы. Плечевой сустав Кэролин болел от рывка, но жара она не чувствовала – Стив прикрывал ее собой. Весь огонь достался ему. Левая половина его рубашки сгорела дотла… и они очутились на вершине холма.
Они ворвались в толпу детей, на несколько дюймов опередив огненный шар. Там были лица будущего Кэролин – Дэвид и Маргарет, Майкл, Лиза, Питер, Ричард, другие, кого она не знала. Они сгрудились за спиной Отца, широко распахнув рты от ужаса, молчаливо крича.
Когда огненный шар достиг гребня холма, Отец вытянул руку. Коснувшись света, поморщился… но не сгорел. Позже Дэвид сказал Кэролин, что это был взрыв в тридцать «мегатонн». Похоже, он считал это число достаточно внушительным. Возможно, так оно и было. Но коснувшись пальца Адама Блэка, тридцатимегатонный взрыв остановился, дрогнул… и начал угасать.
Гаснущий шар оставил идеально круглый кратер на месте парка. Края кратера светились красным. Глаза Кэролин следовали за этим свечением, пока не наткнулись на знакомый предмет: почтовый ящик с золотой надписью «305, Лафайет». Лафайеты были их ближайшими соседями. Половина дома еще стояла, аккуратно вскрытая взрывом. Она видела комнату Дианы Лафайет, у нее был «Дом мечты» для Барби, о котором страстно мечтала Кэролин. Ее собственный дом, где они с мамой готовили картофельный салат, прежде стоял в нескольких ярдах от края кратера.
Лишь тогда Кэролин вспомнила про своих родителей.
В последний раз она видела их в парке. Теперь парк превратился в дыру глубиной сто футов. Расплавленный песок мерцал, словно лава, в ее глубинах. Огненный шар поглотил маму и папу в числе первых. Кэролин поняла, что осиротела.
Дальше, на месте волейбольной площадки, лежали другие мертвые взрослые, их плоть сдуло с костей, хромосомы порвало в клочья. Кэролин их узнала. Покойники.
Отец сделал что-то и снял alshaq. Время возобновило нормальный ход. Дети говорили. Их голоса зазвучали, словно кто-то включил звук на радиоприемнике. Но Кэролин слышала только Стива.
– …не знаю, о чем ты думала, – сказал он. – Нельзя сдаваться, Кэролин. Нельзя выходить из игры. Никогда.
Она смотрела на него широко раскрытыми глазами.
И, сбросив первый камень лавины, Стив произнес:
– Ты должна быть сильной.
iv
Адам Блэк повернулся к детям и посмотрел на них спокойными темными глазами.
– Ваши родители мертвы, – сказал он. Некоторые заплакали. Другие таращились на него, потрясенные и непонимающие. – У большинства из вас нет других родственников. В Америке это означает, что вас заберут. Вы будете жить в приюте. Вы слишком взрослые. Слишком уродливые. Вам не найти нового дома. Никто вас не полюбит. Никто не захочет взять к себе.
– Но это – не Америка, – продолжил Адам Блэк. – Здесь все как в старые времена. Я возьму вас в свой дом. Воспитаю вас, как воспитали меня. Вы станете пелапи.
– Чем? – спросила Кэролин.
– Пелапи. Это старое слово. В английском языке ему нет аналогов. Оно означает «библиотекарь», но также «воспитанник» или, быть может, «ученик».
– Пелапи. – Она впервые произнесла это слово. Тогда они думали, что он обращается ко всем. Теперь Кэролин поняла, что он имел в виду только ее. Одна, в Библиотеке, на другом конце жизни, она снова попробовала это слово на вкус. – Чему вы хотите нас учить?
– Мы начнем с языка. Он тоже называется пелапи. Вы все выучите его в первую очередь.
– Зачем?
– Ваши уроки в основном написаны на этом языке. Вам без него не обойтись.
– Какие уроки? – спросила Кэролин.
– Думаю, для тебя это будут другие языки.
– Например? Французский?
– Да. Этот и другие.
– Сколько?
– Все, что есть на свете.
Она скорчила гримаску.
– Что, если я не хочу?
– Это не имеет значения. Я все равно тебя заставлю.
Кэролин не ответила – она начала понимать, что боится Адама Блэка, – но эти слова высекли первую, тусклую бунтарскую искру в ее голове. Сейчас, сегодня этот черный огонь пылал над всеми горами и долами Земли.
– А как насчет меня? – спросил Дэвид.
– Тебя? Хм-м. – Отец опустился перед ним на корточки, пощупал его предплечье. – Похоже, ты маленький силач. Напоминаешь меня в твоем возрасте. Хочешь научиться сражаться?
Дэвид просиял:
– Да! Это будет круто.
Отец заговорил снова, очень быстро, не на английском. Тогда Кэролин ничего не поняла и скоро забыла эту бессмыслицу. Но сегодня, вспомнив, узнала пелапи. Ты словно переживешь их заново, во плоти, гласила инструкция.
– Ты станешь угрозой, которой она боится сильнее всего и которую одолеет, – произнес Отец на пелапи. И нежно, с искренней любовью коснулся Дэвида. – Твой путь будет очень трудным, очень жестоким. Мне придется сотворить с тобой ужасные вещи, чтобы сделать из тебя монстра. Прости, сын. Я думал, ты станешь моим наследником, но в тебе нет силы. Сила принадлежит только ей.
Сейчас, сегодня, Кэролин думала: Сын? Он сделал это со своим сыном? И еще более жуткая мысль: Он сделал это для меня?
– А я? – спросила Маргарет.
Отец повернулся к ней.
– Здравствуй, Маргарет:
– Откуда вы знаете мое имя?
– Я многое о тебе знаю. Я долго наблюдал за тобой. Скажи, тебе нравится исследовать?
Она пожала плечами.
– Наверное.
– Хорошо. Я знаю особенное место. Почти никто больше о нем не знает, кроме меня. Я могу отправить тебя туда. Чтобы ты его исследовала.
– Там весело?
Отец поджал губы.
– Должен сказать, скорее интересно. Тебе бы этого хотелось? Ты будешь особенной. – И добавил для Кэролин, на стремительном пелапи: – Когда придет время, Маргарет станет твоим последним предупреждением.
Кэролин вспомнила, как Маргарет назвала ее «госпожой», сказала: «Теперь ты такая же, как я», сказала: «Мы сестры». Почему она не заметила этих слов? Теперь они впились в нее ледяной сталью.
Отец шагал вдоль ряда детей, разговаривая с каждым, пока наконец не добрался до Стива.
– Что насчет меня?
– Я видел, что ты сделал, – сказал Отец. – Ты очень храбрый мальчик. – Стив изменил осанку, гордо распрямив плечи. – Но, боюсь, мне придется отослать тебя обратно. Ты мне не пригодишься.
– Что? – хором спросили Кэролин и Стив.
Отец покачал головой.
– Есть всего двенадцать каталогов, и каждому из них уже назначен ученик. Мне жаль.
Стив смотрел на него, не понимая, шутит он или нет. Отец махнул рукой, прогоняя мальчика:
– Иди. Думаю, тетя Мэри возьмет тебя. Устроим так, будто твоя мать погибла вместе с отцом. А ты сильно пострадал. Все это время ты провел в больнице. И ничего не помнишь… верно?
– Что? – озадаченно спросил Стив. – Я…
– Просто иди. – И добавил на пелапи: – Я должен изгнать тебя, чтобы ты стал ее сердечным углем. Нет вещей совершенней, чем воспоминания, а ей потребуется совершенство, чтобы выжить. Она будет согреваться памятью о тебе, когда не останется ничего другого, и выстоит.
Потирая шею, Стив зашагал по дороге к въезду в Гаррисон-Оукс. Остановился, оглянулся, помахал Кэролин. Она увидела на его лице неподдельную тоску.
И помахала в ответ.
Не сказав ни слова, Стив вышел из Гаррисон-Оукс и вернулся в Америку. Восьмилетняя Кэролин посмотрела на Отца и спросила:
– Он совсем-совсем не мог остаться? Он же мой лучший друг.
– Мне жаль, – ответил Отец. – Мне действительно очень жаль. Но все должно быть именно так и не иначе. – И, разжигая уголь в ее сердце: – Однажды ты еще можешь встретить его.
Кэролин, по щекам которой струились слезы, яростно кивнула.
Когда Стив ушел, Отец вытер ее слезы. Он позволил тем, у кого остались дома, сходить туда, чтобы взять игрушки или одежду – но лишь столько, сколько они смогут унести за один раз. Дэвид вернулся с чемоданом. Майкл свалил свои вещи в красную тележку и притащил ее.
Дом Кэролин испарился, и ей было нечего собирать. У нее осталась лишь одежда и экземпляр «Черного красавчика», который подарил Стив. Она пошла вместе с Отцом на его задний двор.
– Надеюсь, они поторопятся, – сказал он, высматривая на улице возвращающихся детей. – Я не могу ждать до скончания века. Скоро ужин, а мне еще нужно наказать президента Лемея.
– Наказать президента? За что?
– Это он сбросил бомбу. Как думаешь, его следует за это наказать?
– Да. – Она вспомнила маму и папу. Ее губы задрожали. – Наказать как?
– Ну, для начала он перестанет быть президентом.
– Вы правда можете это сделать?
– О да. Могу.
– Как?
– Ну… потом расскажу. Пока упомяну лишь, что прошлое преклоняется предо мной.
– Это какая-то бессмыслица.
Отец пожал плечами.
– Возможно. Но это правда. Скажи, кем мне его заменить? Картером? Моррисом Удаллом? Джерри Брауном?
– А кто самый хороший? Папа говорит, президент Лемей – подлец.
Отец задумался.
– Думаю, Картером.
– Тогда сделайте президентом его.
– Значит, Картер. Хочешь посмотреть, как я меняю прошлое?
Кэролин сказала, что хочет. Хотела еще спросить, ограничится ли этим дело, станет ли это единственным наказанием Лемея за убийство ее мамы и папы, но не успела. Зная отца, сильно в этом сомневаюсь. Когда она открыла рот, вернулся Дэвид, волоча чемодан размером почти с себя. Отец сказал, что он настоящий силач. Дэвид просиял.
Когда все собрались, Отец привел их на парадное крыльцо и открыл дверь в Библиотеку. С лужайки дом казался совершенно нормальным, но с распахнутой дверью пространство внутри пугало. Там было очень темно.
– Заходите, – сказал Отец. – Чего вы ждете? Пора приступить к учебе.
Они входили по одному – сначала Дэвид, потом Маргарет, Майкл и Ричард, Джейкоб, Фелиция, Дженнифер и Лиза, Питер, Алисия и Рейчел. Кэролин ждала до последнего. И даже тогда помедлила на пороге.
– Не бойся. В конце концов все будет хорошо. Заходи. Хочешь, войдем вместе? – Отец с улыбкой протянул ей руку.
Но она все еще колебалась.
– Давай, – сказал он и помахал рукой: не бросай меня.
Наконец Кэролин взялась за его пальцы, толстые и грубые. Она сделала это неохотно, но по собственной воле. Они перешагнули порог вместе.
– Сойди со мной во тьму, дитя. – Единственный раз Отец посмотрел на нее с искренней любовью. – И я сделаю из тебя божество.