огда она спустилась на завтрак следующим утром, Кингстон встретил её с той же жизнерадостной бодростью в глазах. Показалось ли ей или в его взгляде проскользнула странная искра? Знал ли он о произошедшем?
Изольда напевала себе под нос, стоя у плиты. Грейвза видно не было.
Кирс редко просыпалась в одном доме с человеком, с которым переспала накануне, и уж точно никогда с ними не завтракала. Но тем не менее… она всё ещё была в доме Грейвза. Замерев в ожидании и гадая, изменит ли его произошедшее. Это был всего лишь секс, в конце концов. В прошлом он ничего не значил.
– Хорошо провели вечер? – спросил Кингстон.
Кирс вздрогнула, садясь напротив за маленький столик. Знал ли он об их с Грейвзом интрижке? Девушка тут же потянулась за блинчиками и беконом, чтобы занять руки.
– Эм, да.
– Отлично. У Грейвза всегда был неординарный подход, но он очень эффективен.
Кирс чуть не подавилась первым кусочком блина.
– Да, это точно.
– Дерзкий ход, даже не предупредить вас о начале тренировок, – со смешком добавил он. – Изольда, дорогая, можно мне ещё кофе?
Изольда тут же подлетела к ним, подбегая к Кингстону и розовея на ходу.
– Конечно, господин Кингстон. Как вам завтрак?
– Лучшая еда на этом берегу, милая.
Изольда окончательно залилась краской и убежала, спрятав лицо.
– Вам бы сосредоточиться на том, как восполнять свои силы после истощения, – подмигнул Кингстон. – Будет гораздо спокойнее, когда разберётесь с этим вопросом.
– А как вы свой способ нашли?
Он задумчиво отхлебнул кофе.
– Мой отец был художником. Но в первую очередь джентльменом, разумеется. Из высшей знати.
Кирс вскинула бровь.
– Из высшей знати?
– А, да, он был достаточно знатным графом во время Столетней Войны. – Кингстон заметил её непонимающий взгляд. – Была такая очень важная война между Британией и Францией, началась в четырнадцатом веке.
Кирс явно не стоило пить в этот момент, потому что она незамедлительно подавилась. Утерев пролившийся по подбородку сок, она уточнила:
– Сколько вам лет?
Кингстон лишь рассмеялся.
– Много.
Глаза Кирс полезли на лоб.
– Возвращаясь к теме, да, мой отец был графом, но его настоящей страстью было искусство. В те времена это было не очень принято, но он рисовал и лепил скульптуры, желая оставить после себя нечто большее, чем война. Я был частью этого «большего». Меня воспитывали как его преемника, поэтому я всегда был с отцом, когда он рисовал, ездил верхом или шёл на войну. – Кингстон отпил ещё кофе. – Искусство всегда придавало мне сил. Я даже не удивился, когда оказалось, что оно помогает и моей магии.
– Вы так открыто говорите о своих силах.
– В отличие от Грейвза-то? – переспросил Кингстон. – Мы выросли в очень разных условиях. Я не стыжусь своих способностей. Моя совесть чиста. – Он постучал пальцем по голове. – Многие наши действия зависят от психики. Хоть я за свои годы и повидал немало ведьм и колдунов, сожжённых на кострах, охотники никогда не ступали лично на мой порог. Грейвзу повезло меньше.
После этого Кингстон неожиданно затих, словно погрузился в раздумья.
Кирс доела завтрак. Размышляя о том, что ей сказал Кингстон, она снова вспомнила Грейвза. Девушка видела много ужасов за свою жизнь и многие испытала на собственной шкуре. Она знала тот стыд, что оставался после, и как он мог источить человека.
Минуту спустя на кухне появился Грейвз, только недавно из душа и облачённый в безупречный чёрный костюм и чёрные же перчатки.
– Доброе утро.
Кирс подняла голову от тарелки, ища его глаза, и он поймал её взгляд. Девушка думала, что колдун отвернётся, и ситуация станет неловкой. Но… он этого не сделал. Лишь наклонил голову в её сторону с лёгкой усмешкой, как и всегда. Она вздохнула с облегчением, радуясь, что всё может продолжаться своим чередом. Ведь с облегчением же?
Кингстон прикончил остатки еды и встал, чтобы пожать Грейвзу руку.
– Ещё какое доброе. Мы готовы идти?
– Да, – сказал Грейвз. – Всё забронировано.
Кирс отодвинула тарелку от себя.
– А мне в музей идти обязательно?
– Ну, разумеется, – прогудел Кингстон. – Я столькому хочу вас научить.
– Он уже начал посвящать тебя в историю Британии?
Кирс кивнула.
– О да.
– Есть у него такая привычка, – обречённо признал Грейвз.
– Все ещё скучаю по временам, когда на территории Британской Империи никогда не заходило солнце, – сказал Кингстон.
Грейвз скорчил гримасу отвращения, словно поверить не мог, что Кингстон признавался в этом вслух. Кирс начинала понимать, почему он редко звал учителя в гости.
Девушка нахмурилась.
– Я, конечно, историю знаю похуже вашего, но разве Британская Империя не была довольно-таки ужасной?
Кингстон покосился на неё.
– Смотря кого спрашивать.
Грейвз прищурился.
– Да, и, если спросить бывшие колонии, они все скажут, что Империя была ужасной.
– Какие мы прогрессивные, – пробурчал Кингстон.
– Кингстон, – раздражённо оскалился Грейвз. – Не можешь же ты правда до сих пор в это верить.
– Британцы много хорошего для мира сделали, – важно надулся Кингстон. – И для тебя.
Лицо Грейвза словно заострилось. Если бы он так смотрел на Кирс, она бы предпочла бежать в противоположную сторону, но Кингстона этот взгляд особо не тронул.
– «Хорошим» я бы это не назвал.
– Как скажешь, – сказал Кингстон, закрывая тему.
Грейвз с Кирс обменялись взглядами, поняв друг друга без слов за долю секунды.
– Пошли, пока опять не началось, – сказал Грейвз, кивнув головой в сторону двери.
Вслед за Грейвзом и Кингстоном Кирс прошла к лифту. Джордж уже ждал их у лимузина, в который Кингстон незамедлительно уселся. Грейвз поравнялся с Кирс прежде, чем она успела последовать его примеру.
– Постарайся не обчистить весь музей.
Она фыркнула.
– Как будто я планирую показывать тебе сокровища, которые нагребу.
К её удовлетворению, его это явно позабавило.
Лимузин быстро домчал до музея. Кингстон всю дорогу болтал, а Кирс наблюдала, как Грейвз уворачивается от его вопросов с той же ловкостью, как и от её. Наконец, Джордж остановился у главного входа и открыл им дверь.
Кирс тысячу раз стояла перед Метрополитен-музеем, пялясь на всевидящую статую Коралины ЛеМорт. Обедала в своей любимой пекарне за углом. Воровала у богатых господ на этих самых ступенях.
Но она и представить не могла, что однажды ей позволят пройти через главные двери.
Когда-то музей принимал всех желающих, но после появления монстров кто-то украл несколько бесценных картин во время погромов, так что теперь двери были закрыты для публики. Пропускать стали только по предварительной брони, а цена за вход взлетела до небес, недоступная большинству людей. Ещё один элитный клуб, в который девушка и не мечтала попасть.
Проходя между белыми колоннами в платье и на каблуках, она чувствовала себя подделкой. От прошлой жизни у Кирс остался только крапивник на шее. Знали ли они, что впускают к себе вора? Но Грейвз и Кингстон вели себя согласно статусу, и никто даже не посмотрел на неё в вихре рукопожатий и любезностей.
Грейвзу, судя по всему, сам музей был не очень интересен, но Кингстон в его стенах поистине ожил. Это была его территория, в конце концов. Взгляд Кирс метался по стенам из белого мрамора и деталям вычурной прихожей, ведущей к бесконечным рядам картинных галерей.
– Не считаешь ли неправильным, что всё это искусство прячут от остального народа? – задумчиво спросила она.
Грейвз наклонил голову, раздумывая над ответом, хотя по серым глазам было видно, что вопрос его удивил.
– Искусство всегда собирают, архивируют и хранят богатые. Ничего удивительного, что здесь происходит то же самое.
– У богачей вечно всё так.
– Это правда, – согласился он, идя с ней рядом. Кирс почти могла коснуться его руки. От малейшего соприкосновения её желудок сделал кульбит. – Они закрыли двери музея, думая, что защищают экспонаты, но на самом деле лишь перекрыли доступ к ним. Искусство процветает в тёмные времена боли и разбитых сердец. Подозреваю, что многие из тех, кому сюда не пройти, прочувствовали бы эти картины так, как богатые попросту не могут.
– Да, – выдохнула Кирс. – Как может понять голод тот, чей живот всегда был полон?
– Именно.
Она наклонилась поближе.
– Мне кажется, мы зря тратим этот день с Кингстоном. Нам разве не нужно проводить разведку?
Грейвз поймал её взгляд, и его глаза лишь на секунду метнулись к её губам. Исходящий от него жар заметно усилился.
– Иногда информацию можно найти там, где меньше всего ожидаешь, – загадочно ответил колдун.
И она поверила ему, пусть зимнее солнцестояние и казалось тикающей бомбой на задворках сознания. Время поджимало.
– Так, так, – Кингстон погрозил им пальцем. – Давайте без этого. Я этот жар отсюда чувствую.
Грейвз отстранился, забирая тепло с собой. Его лицо приняло абсолютно равнодушное выражение.
– Не имею ни малейшего понятия, о чём ты.
Кингстон покачал головой, глядя на них, и Кирс вспыхнула.
– Пойдёмте уже. Хочу первым делом посетить вон ту выставку. Она египетская.
– Ты разве не был в Египте лично? – спросил Грейвз, равняясь с Кингстоном.
– Разумеется.
Кирс слушала их непринуждённую беседу, следуя за ними по всему музею. Через час она уже перестала понимать, зачем ей вообще так сильно хотелось сюда попасть в прошлом. Очевидной причиной было, разумеется, то, что ей сюда было нельзя. Запретные вещи Кирс всегда нравились больше всего.
Но в остальном здесь было безумно скучно. Кингстон, может, и подпитывался от этого бесцельного брожения, но Кирс заработала себе исключительно ноющие ноги. И зачем она нацепила каблуки, когда у неё были прекрасные кроссовки?
Выходя из египетского крыла и направляясь к галерее портретов, Кирс подавила зевок. Нужно было срочно менять тему разговора, или до конца дня ей было не дожить.