— Просто… я начала понимать, что ты всё это время был прав. Ты хотел меня защитить, а я…
«Ого. Неужели. С чего бы такое озарение?»
— … а я просто не хотела замечать очевидного. Преданность, это, конечно, хорошо, но не когда тебя непрестанно макают в грязь…
— Ты это про своего учителя?
— Да. Про него…
— Ну-ка расскажи поподробнее. Мне интересно, как ты к этому пришла. — Стал внимательно слушать.
— Да что тут рассказывать…? — Анна вытерла лицо рукавом пиджака. — Всё очень просто. Всю жизнь я была чрезмерно благодарна учителю за то, что он приютил меня. За то, что вырастил в тепле и всё такое. Стал, по сути, отцом.
— Но отец оказался тираном?
— Ублюдком он оказался. Самым настоящим ублюдком. Тиран — слишком мягкое слово. Нет, я знала это ещё очень давно. И всё понимала, но… его заслуга передо мной всё это перевешивала. Я примирялась с его характером, думая, что это справедливо.
— И до какого момента ты так думала? Кажется, всего пару дней назад всё было по-другому.
— Извини, просто… я хотела оградить тебя от всего этого. Это ведь мои проблемы, а если ты за меня вписываешься, то становишься втянутым. И зачем это…? Поэтому я отталкивала тебя.
— То есть ты поняла, что такие отношения с учителем несправедливы ещё давно?
— Я не могу сказать, когда до меня это дошло. Как-то постепенно. Возможно, ты тоже ускорил этот процесс… просто сейчас… я больше не могу терпеть. — Глаза Герцен снова наполнились слезами. — Не могу… больше не могу…
— Успокойся… — Я приобнял Анну, и она даже не взбрыкнула. — Что произошло?
— Давай не будем об этом.
— Он хочет засудить тебя? Так же, как и остальных девушек? — Не сдержался я.
— Но… откуда ты это знаешь?
— Не важно. Узнал, и всё.
— Н…нет… он не хочет меня засудить. По крайней мере пока. И да, я знала и об этом тоже. Обо всех этих девочках. Но я убеждала себя, что со мной такого точно не случится. Старалась быть хорошей, лучше, чем все они, и верила, что пронесёт.
Я немного остыл.
— Хорошо, если не хочет засудить. Но… что тогда? Что стало последней точкой?
Анна полминуты смотрела на раскрасневшуюся от солнца стену. Потом вдруг немного приподнялась и стянула с себя юбку. Под её колготками, хоть и тёмными, я явственно увидел огромные синяки. Много синяков. Судя по их расположению, причиной появления стали чьи-то цепкие пальцы, которыми вцеплялись в крепкие, но довольно тонкие ноги Герцен.
Одного взгляда на увиденное хватило, чтобы меня обуяла злоба. Сознание чуть помутилось, забурлила кровь. Я сжал кулаки и поглядел на Анну. Понял, что в тот раз нужно было действовать быстрее и жёстче. Прикончить ублюдка на месте.
И плевать на последствия.
Герцен ловко натянула юбку обратно и притихла. Стала смотреть себе под ноги, как будто бы смущаясь. Я понял, что ей ужасно стыдно от того, что я узнал о случившемся. Ей ужасно стыдно от того, что всё это с ней произошло.
— Не переживай. — Я снова приобнял Анну. — Всё будет хорошо. Я разберусь.
— Андрей… не надо…
— Тогда зачем ты мне всё это рассказала?
— Я… не… прости, пожалуйста. Прости…
— Не стоит. — Я поглядел в окно, в сторону парковки. Увидел, как возле джипа стоит Иван и трётся возле двери. Достал из кармана ключ и нажал на кнопку. Раздался гудок. Здоровяк открыл машину и сел внутрь.
— …?
— Пойдём со мной. — Сказал я и встал со скамейки.
Глава 27
— Как же он посмел… — Мы с Анной шли по коридору академии в сторону выхода. Я вёл её за руку, как маленькую девочку и негодовал. — Вот же сволочь…
Герцен была опустошена. Ничего не говорила, и, лишь тихонько хмыкая, не сопротивляясь шла со мной.
— Это же надо…
Когда мы проходили мимо стенда с рейтингом учеников, Анна резко остановилась.
— Что такое? — Спросил я удивлённо.
Она стала смотреть на огромные таблицы. В глазах сверкала обида и непонимание. Отыскав её имя на восьмом месте, и, кажется, о чём-то догадавшись, спросил:
— Это как-то связано?
Помолчав ещё секунд десять, Герцен ответила:
— Он разозлился из-за того, что я так плохо учусь. Сказал, что восьмое место — для неудачников. Для отбросов. Но ведь… я так старалась. Я правда хорошо училась. Но на турнире мне даже не удалось показать себя, поэтому…
— Ты ему это объяснила?
— Я пыталась. Но он ничего не хотел слушать. Он уже сделал какие-то свои выводы, и… — Глаза Анны снова наполнились слезами.
— Ладно-ладно. Пойдём. Забей. Просто забей. — Потянул девушку за руку, и мы пошли дальше.
Иван сидел в джипе, включив музыку и высунув наружу свою огромную руку. Покачивал ею в такт мелодии. Увидев меня, обрадовался. Выглянул.
— Ну наконец-то. Чего ты там заст… — Когда ему на глаза попалась Герцен, здоровяк застыл. Стал смотреть на неё с недоумением. — Что-то случилось? — Выключил музыку.
— Да. Случилось. Анна поедет с нами. — Без воодушевления сказал я. Открыл для неё заднюю дверь и сказал садиться. Девушка послушно поместилась в кресле. Обойдя машину, сел рядом с ней.
— Куда едем? — Спросил Иван.
— Домой, конечно. К нам.
— Как скажешь. — Иван завёл мотор, и мы двинулись с места.
Вся дорога до поместья прошла в неловком молчании. Всем было не до разговоров. Я поглядывал то в окно, то на Анну. Та продолжала вести себя тише воды, ниже травы. Смотрела куда-то вниз.
Я думал о том, что во всей этой ситуации можно предпринять. Становилось очевидно, что оставлять всё как есть — нельзя. Ублюдок перешёл уже все границы.
Анне нельзя оставаться с ним наедине. То есть, дорога домой для неё отныне закрыта. По крайней мере — я не пущу. Да и… сложно назвать домом то место, где с тобой так обращаются.
Нельзя.
Дом — это там, где тебя любят и о тебе заботятся. А не…
Скорее всего, учитель тоже понимает, что перешёл черту. И как прежде уже не будет. Думаю, он попытается засадить Анну так же, как делал и с остальными. Всё ещё не понятно, правда, почему он использует именно такие методы… но, я ещё обязательно это выясню.
В общем, пока что план такой — пусть Герцен на время останется жить в нашем поместье, и за это время мы что-нибудь придумаем. Как минимум, нужно будет посоветоваться с Иисусом и Фёдором.
Нам нужно ещё больше информации о грёбаном «учителе», чтобы суметь противостоять ему. Надо раз и навсегда покончить с ним, чтобы подобного никогда не повторилось.
А что касается реакции Екатерины, когда она узнает, что Анна теперь будет жить с нами… думаю, она не воспротивится. Всё-таки, она взрослый и сознательный человек, и она всё поймёт. К тому же, это именно она первой заметила побои на теле Герцен и попыталась ей помочь.
Поэтому, проблем здесь возникнуть не должно. По крайней мере очень на это надеюсь…
Мы доехали до поместья и оставили машину на парковке. Все втроем пошли к дому. На крыльце встретили курящего Иисуса. Я сказал ему, что нужно его присутствие и позвал с нами. Он, в одну затяжку докурив сразу полсигареты, сбросил её в банку, стоящую здесь круглосуточно, и двинулся следом.
Сбор, как обычно, происходил на кухне. Мы вчетвером зашли туда и встретили Настю. Я попросил её отвлечься от лепки японских пельменей и проводить Анну до ванны. Помочь ей умыться и дать попить чего-нибудь крепкого. Кофе, например.
— Хорошо. — Сняла колпак Настя и приблизилась к Анне. — Пойдём. — Мило улыбнулась ей, и девушки ушли.
Мне нужно было немного времени, чтобы поговорить с парнями без лишних ушей.
К этому моменту, как раз, подошёл и Фёдор вместе со всеми бойцами. Я усадил всех за стол и встал во главе.
— В общем, ситуация такая… — Осмотрел присутствовавших. Все до единого сидели сосредоточенными и внимательными. — Мою подругу терроризирует её…как бы… отец.
— Приёмный? — Спросил Иисус.
— Ну, можно сказать и так… теперь он перешёл абсолютно все границы, и с этим что-то нужно решать. А иначе…
— А что случилось? — Спросил Иван.
Я оглянулся на дверь и прислушался. Пока что никто не шёл.
— Над Анной надругались.
— Какого…
— Вот чёрт…
Раздалось негодование.
— А, подожди-подожди… — Подал голос Фёдор. — Это тот самый, которого ты на днях просил пробить?
— Ага. Он. — Кивнул я.
— Подонок. А я не сомневался, что он остановится… а стало известно что-нибудь ещё?
— Да нет. Только то, что ты мне сообщил. Ну… — Снова обернулся на дверь. — Я думаю, Анна расскажет нам что-либо важное. Возможно, её информация как-то поможет нам.
— Так всё ведь просто. — Сказал Иван. — Нужно снять побои и обратиться в полицию. Я такое много раз в фильмах видел.
— Сомневаюсь, что от этого будет какой-то прок. — Развёл я руками.
— Нет. Бесполезно. — Дополнил Фёдор. — Судя по всему, у него очень хорошие связи у правоохранителей. Не даром ведь он уже столько девчонок сумел засадить без каких-то доказательств.
— То есть в правовом поле с ним сделать ничего нельзя? — Спросил Иисус. — Это печально.
— Угу. Выходит, что так.
— Если нельзя посадить, тогда я самолично оторву ему башку. — Заявил Иван.
— Да-а-а. — Подхватил Четвёртый, а вместе с ним и остальные бойцы. — Давайте просто замочим его на хрен. И делов. Если нельзя по закону государства, то разберёмся с ним по закону улиц.
— Притормози, боец. — Осадил Геннадия Фёдор. — У нас, конечно, есть такие возможности, но… что потом? Какие настанут последствия? Надо всё хорошенько обдумать.
— А точно есть возможности? — Засомневался Иисус. — Я, конечно, ничего про этого человека не знаю, но, судя по всему, у него и охраны должно быть много. Так что…
— Ты прав. Скорее всего так. — Сказал я.
— А мне плевать. — Заявил Иван. — И на охрану, и на какие-то там последствия. Откручу ему башку, а дальше будь что будет. Если бы мне раньше сказали, что над беззащитной девочкой издеваются, я бы уже покончил с ним. — Говорил всё это здоровяк с предельно серьёзным лицом. Кажется, даже не преувеличивал.