Есть ли в книгах Царств другие рассказы? Безусловно, да. 11-я глава Четвертой книги Царств подробнейшим образом описывает дворцовый переворот, в результате которого царем стал малолетний Йоаш.
На седьмой год священник Ехояда послал за сотниками карийского войска и за сотниками дворцовой стражи и собрал их в Храме Господнем. Там он заключил с ними договор, взяв с них клятву в Господнем Храме, и показал им царского сына. Такой он отдал им приказ: «Вот как вы должны поступить: третья часть из тех, кто заступает на службу в эту субботу, пусть сторожит царский дворец, другая треть пусть остается у Сурских ворот и еще одна треть – у ворот стражи. Вы будете нести службу поочередно. А те два отряда, что не заняты в субботу, пусть будут в Господнем Храме охранять царя: встаньте вокруг царя с оружием в руках, и кто подойдет к рядам, пусть будет убит. Оставайтесь при царе, куда бы он ни пошел!»
Сотники исполнили все, что повелел им священник Ехояда: каждый взял своих людей, и тех, кто заступал на службу в субботу, и тех, кто был свободен, и пришел с ними к священнику Ехояде. Священник раздал сотникам копья и щиты царя Давида, которые хранились в Храме Господнем. Стража стояла с оружием в руках от южного и до северного крыла Храма, и у жертвенника, и у царского дворца – повсюду. Тогда вывели царского сына, возложили на него царский венец и знаки власти, провозгласили его царем и помазали, стали хлопать в ладони и кричать: «Да здравствует царь!»
Аталия услышала, как шумят стража и народ, и вышла к собравшимся в Храме Господнем. И тут она увидела, что на возвышении, по обычаю, стоит царь, подле царя – вожди и трубачи, а простой народ ликует под звуки труб. Аталия разорвала одежды и закричала: «Измена, измена!» А священник Ехояда велел сотникам и прочим военачальникам: «Выведите ее прочь от рядов, а кто пойдет за ней – убейте мечом!» Так рассуждал священник: «не стоит предавать ее смерти в Храме Господнем». Тогда они подхватили ее, вывели через Конские ворота к царскому дворцу, и там она была убита (4 Цар. 11:4–16).
Современным экзегетам и переводчикам даже трудно понять, куда именно вывели Аталию (правившую до переворота) и где именно она была убита – повествователь говорит об этом кратко, как о чем-то прекрасно знакомом и ему самому, и его читателям. Он явно или был очевидцем этих событий, или описывает их по подробному рассказу очевидцев и участников. И в следующей главе он расписывает, как именно финансировалось восстановление храма, и описание совершенно реалистично: сначала царь повелел священникам собирать все принесенное в Храм серебро, чтобы употребить его на ремонт, но, поскольку за много лет ничего так и не было сделано, царь взял эти приношения под собственный контроль. Он оставил священникам «серебро, полученное как жертва за провинность или грех» (3 Цар. 12:16), а все остальные приношения тратил на ремонт Храма. Нет никаких оснований сомневаться в историчности этого рассказа, в отличие от упоминания о двадцати с лишним тоннах золота, которые неведомо откуда ежегодно получал Соломон.
Итак, в библейском рассказе о Соломоне мы видим описание могущественного и сказочно богатого государства, которое при его восшествии взялось из ниоткуда (при Давиде оно и близко не было таким) и после его смерти исчезло в никуда – ни Северное, ни Южное царство не будут никогда обладать даже малой толикой того могущества и богатств. Вопрос, насколько историчен этот рассказ, выглядит совершенно риторическим. Вопрос о том, как и почему подобная идеальная картина золотого века сменяется в книгах Царств вполне реалистичным рассказом, основанным на свидетельстве очевидцев, и какое место занимает в повествовании Давидов цикл, может быть предметом нашего дальнейшего рассмотрения.
5.2. И снова о принципах реконструкции
Итак, реконструкция истории Древнего Израиля порождает множество проблем, связанных в первую очередь с идеологической актуальностью этих текстов, а во вторую – с крайней скудостью прочих письменных источников, помимо Библии. Религиозные фундаменталисты настаивают на буквальной непогрешимости библейских рассказов, а минималисты впадают в другую крайность и отказывают библейскому тексту в какой бы то ни было историчности.
О чем мы знаем совершенно точно, что описано в текстах, подтверждается археологически и не оспаривается никем, кроме радикальных минималистов? На территории Палестины-Ханаана существовали минимум с IX в. до н. э. два государства – Северное (Израильское) и Южное (Иудейское) царства. Культура двух царств была практически идентичной, но политического единства между ними не было. Первое прекратило существование при ассирийском нашествии в 722 г. до н. э., второе пало под ударами вавилонян намного позднее, в 586 г. до н. э. (приведены традиционные даты разрушения столиц, Самарии и Иерусалима). Да, но какой была ранняя история этих государств, составляли ли они некогда единое государство, как повествует о том Библия?
Даже если не вдаваться в крайности, можно только удивляться, насколько разные модели предлагаются исследователями. Так, Мазар сравнивает Давида с правителем города Шехем по имени Лабаю или Лаб’ая, переписка с которым обнаружена в Амарнском архиве XIV в. до н. э. Мазар пишет:
Ясно, что значительная часть библейских рассказов о Давиде и Соломоне – чистый вымысел и приукрашивание, созданное авторами более позднего времени… Я бы сравнил возможные достижения Давида с тем, чего достиг предыдущий вождь Нагорья, а именно Лабаю, вождь хапиру из Шехема… Давида можно рассматривать как вождя, подобного Лабаю, за тем исключением, что он действовал во времена, когда не было ни египетских, ни каких-либо еще иноземных нашествий и хананейские города переживали упадок. В таких условиях талантливый и харизматичный вождь, проницательный политик во главе небольшого, но эффективного военного отряда мог овладеть большой частью маленькой страны под названием Земля Израиля и контролировать различные группы населения из своей крепости в Иерусалиме, которая может быть археологически идентифицирована. Такому режиму вовсе не нужна большая и населенная столица. Иерусалим Давида можно сравнить со средневековым бургом, вокруг которого располагался город среднего размера, и тем не менее он мог быть центром значительного политического образования[108].
Тантлевский предлагает совершенно иную картину:
Таким образом, к концу правления Давида его царство распространило свой прямой или опосредованный контроль и влияние на территории от Красного моря на юге до Евфрата на севере, превратившись в прообраз империи… Степень вассальной зависимости того или иного царства от Израиля, а также различия между вассалом и союзником трудно определить, равно как формы и уровень экономического контроля, объемы трофеев и дани, стекавшихся в Иерусалим. Царство Давида пополняло казну, не только захватывая военные трофеи и получая дань от своих вассалов, но и ведя активную торговлю и контролируя международные торговые пути. Особое значение для экономики Давида имел торговый союз с финикийским городом-государством Тир, заключенный, вероятно, в конце царствования Давида… Помимо открытий в Иерусалиме и Хирбет-Кейафе, в ходе археологических раскопок пока не было обнаружено архитектурных строений и артефактов, которые можно было бы с большой долей определенности отнести к эпохе Давида[109]. ‹…› В первой половине царствования Соломона контролируемые им территории в целом примерно соответствовали размерам царства Давида… Соломон предпринимал шаги по усилению централизации государства[110].
Вновь стоит подчеркнуть, что это высказывания не пропагандистов или эссеистов, а вполне серьезных ученых, далеких от экстремальных оценок, – но как они контрастируют между собой! Сходство, пожалуй, только в одном: и Мазар, и Тантлевский признают, что археологических данных не просто недостаточно, но крайне мало и что для любой реконструкции неизбежно приходится обращаться к библейскому тексту. Различия в оценках, в данном случае вполне радикальные, объясняются прежде всего тем, насколько они доверяют этому самому тексту.
Но можем ли мы предложить некоторую методологию нарративного анализа, которая позволила бы отделить, пусть и не со стопроцентной вероятностью, исторически достоверные события от идеологизированного описания и откровенно мифологического материала? Историки порой прибегают к такому анализу, но скорее интуитивно. Например, большинство согласятся с тем, что царь Саул – вполне исторический персонаж[111], исходя из одного-единственного аргумента. Повествования о Сауле неудобны для автора, они размывают образ Давида как основателя династии. Если бы историю возникновения монархии в Израиле придумали с начала и до конца как идеологическое оправдание государства, существовавшего в более поздние времена, первым царем, несомненно, был бы назван Давид.
Повествование о Сауле как первом царе Израиля, с которым конкурировал основатель династии Давид, крайне невыгодно для любого царя, связанного с Давидовой династией, и неудобно для повествователя. Именно поэтому оно исторично: автор просто не смог или не захотел избавиться от этого материала. Эрнст Аксель Кнауф и Филипп Гийом, к примеру, считают[112], что повествования о Давиде и Сауле вообще были соединены искусственно аж в IV в. до н. э., но такой радикальный и даже экстремистский подход не находит подтверждений в самом тексте (приходится заодно предположить, что книги Царств окончательно сложились уже в эллинистическую эпоху, а это выглядит полной фантастикой, в них нет ни единого следа эллинистического влияния).
Еще один подобный случай неудобного рассказа, включенного в текст, – тот факт, что Храм в Иерусалиме построен не Давидом. Повествователь всячески хочет смягчить это обстоятельство, именно Давиду он приписывает сам замысел постройки и подготовку всех стройматериалов, но все же строителем Храма оказывается сын Давида Соломон.