Правда, Павел сам иногда говорит о том, что делал вещи, которые, как он знал, он не должен был (Рим., 7). Однако в посланиях, безусловно принадлежащих ему, его грех состоял в «пожелании» (Там же, 7: 7–8), но не в распутном и сластолюбивом образе жизни язычников, который он иногда очерняет (см. например: Там же, 1: 18–32). Что касается его образа жизни, Павел жил «беспорочно». Не так жил автор Послания к ефесянам.
Итак, Послание к ефесянам, как Второе послание к фессалоникийцам и Послание к колоссянам, кажется, не было написано Павлом. Снова же, мы не знаем, кто был настоящим автором, кроме того, что он был членом одной из установленных Павлом церквей, возможно ближе к концу I в., который хотел обсудить возникшую новую ситуацию. Напряженность прорывается в отношениях между неиудеями и иудеями в знакомых ему церквях, и он пишет, чтобы вновь подтвердить то, что он видел в основе идей Павла: что Христос сделал иудея и неиудея равными и примирил их с Господом. Всем членам христианской церкви в ответ на их новое существование во Христе — как те, что уже вознеслись с Ним и правят с Ним в небесах, — должно принять и содействовать единству, которым они уже обладают.
ПАСТЫРСКИЕ ПОСЛАНИЯ
Здесь пойдет речь о Первом и Втором посланиях к Тимофею и о Послании к Титу. Эта группа объединяет три послания, так как, согласно широко распространенному и обоснованному мнению, они написаны одним автором. Эти послания написаны не с одной целью, но в них все же затрагивается много одинаковых тем, при этом два из них (Первое послание к Тимофею и Послание к Титу) чрезвычайно похожи. Эту группу часто называют Пастырскими посланиями из-за их видимого назначения: согласно традиции, они написаны Павлом к двум подчиненным ему соратникам: Тимофею, который остался в Эфесе, чтобы разобраться с проблемами тамошней церкви, и Титу, который остался на острове Крит по той же причине. Эти послания наполнены пастырскими советами к этим «пастырям», нуждавшимся в некоторой помощи, чтобы разобраться с проблемами, возникшими среди их паствы.
Я уже говорил, что касательно других вторичных Павловых посланий продолжаются споры среди исследователей о том, написал ли эти послания Павел. Гораздо меньше споров ведется об этих трех Пастырских посланиях. Исследователи-критики считают, что они не принадлежат Павлу. В обсуждении авторства этих писем стоит постоянно помнить о том, что мы не задаемся вопросом, могли или нет христиане в первых веках христианства написать поддельные сочинения от лица Павла. Мы знаем, что в действительности некоторые из них так поступали: Второе послание к фессалоникийцам, напри^ мер, содержит намек на поддельные послания (тут либо автор знает о подделках посланий от имени Павла, либо сам создал подделку), и мы располагаем такими подделками, как Третье послание к коринфянам и переписка Павла с философом Сенекой. Мы же задаемся вопросом не о том, могли ли эти послания быть подделкой (да, могли), но были ли они таковыми на самом деле. И кажется, что ответ — прямолинейное да.
Прежде чем перейти к дискуссии об авторстве этих писем, мы должны рассмотреть повод их написания и главные темы каждого из них.
Предыстория Первого послания к Тимофею такова, что Павел и Тимофей посетили город Эфес и Павел решил оставить здесь Тимофея. Он должен был подчинить лжеучителей (1: 3—11), чтобы организовать церковь (2: 1 — 15) и чтобы выбрать нравственных и праведных лидеров, которые были бы в состоянии поддерживать налаженную работу (3: 1 — 13). Большая часть письма состоит из указаний, как должны христиане жить и взаимодействовать друг с другом: например, как им должно молиться; как они должны вести себя со старшими, вдовами и перед своими лидерами; чего им следует избегать, как, например, бессмысленной аскезы, материального богатства и еретиков, которые извращают истину.
Ясно, что автор особо озабочен вопросом о лжеучении, к которому склонялись некоторые члены общины, но не так ясно, что это было за учение. Автор все же указывает, что некоторые члены конгрегации завлечены «баснями и родословиями бесконечными». Это пришлось ко двору исследователям, которые знали о поздних формах христианского гностицизма (мы говорили об этом в гл. 11). Вспомните, что гностики рассказывали мифы о том, как боги начали свое существование в божественном царстве; не к этому ли отсылает нас автор? Любопытно, что в конце послания он говорит своему читателю: «Храни преданное тебе, отвращаясь негодного пустословия и прекословий лжеименного знания» (6: 20). Греческое слово, обозначающее «знание», gnosis, слово, от которого произошел термин «гностицизм». Принадлежали ли они к ранней форме гностицизма или нет, эти лжеучители делали акцент на мифах, генеалогиях и gnosis, как и поздние гностики. Более того, они особенно интересовались Иудейским Законом, так как автор нападает на них за то, что они желали (но, разумеется, по его мнению, не преуспели в этом) «быть законоучителями» (1: 7). Многие из гностических мифов — детальные и умопомрачительные толкования первых глав Бытия — части, разумеется, Закона. Наконец мы узнаем, что эти противники были строгими аскетами; запрещали «вступать в брак и употреблять в пищу то, что Бог сотворил, дабы верные и познавшие истину вкушали с благодарением» (4: 3). Это также подходит под многие формы гностицизма, так как гностики верили, что дух будет спасен, когда дух будет освобожден от тела. Это означает, что человек не должен привыкать к телесным наслаждениям и желаниям. Но в раннем христианстве существовало множество аскетических групп, так что в целом неясно, были ли эти оппоненты какой-то формой раннего гностицизма или нет.
Ясно, что автор не хочет в лоб нападать на взгляды оппонентов, споря с ними (в отличие от метода Павла, отраженного в его посланиях); вместо этого он убеждает Тимофея не прислушиваться к их словам, а покорить их (1: 3). Как мы увидим позже, многие из указаний, которые автор дал лидерам церкви, могут демонстрировать попытку организовать их, чтобы встретить противников единым фронтом. Он подробно разъясняет, в частности, качества епископов и диаконов: они должны быть мужчинами (только мужчинами!), нравственными и сильными личностями, которые могли служить примером в общине и вызывать уважение в мире вне своей церкви.
Крепкая организация церкви важна также для внутренней работы общины. В частности, автор озабочен тем, какую роль должны исполнять женщины в конгрегации. По его мнению, они вовсе не должны играть большую роль. Им не только не было позволено быть лидерами — быть как епископами (или «надзирающими»), которые наблюдали за духовным состоянием общины, так и диаконами (или «служителями»), которые разбирались с физическими нуждами общины. Им не дозволялось говорить в церкви. Женщины не должны были пользоваться властью над мужчиной. Если они хотели обрести спасение, они должны были завести детей (2: 11–15). Не стоит говорить об очевидном, но большинство современных читателей решит, что это не предполагает просвещенного взгляда на отношения полов. Но этот автор обеспокоен той ролью, которую женщины играли в церквях, особенно «вдовицы», которые, видимо, принимались церковью, и им предоставлялась некоторая материальная помощь в обмен на их благочестивые дела (5: 4—16). Вероятно, этот автор считает, что женщины вообще и вдовы в особенности приносят проблемы и им не следует доверять (5: 11–13).
Послания, которые безусловно принадлежат Павлу, не содержат ничего напоминающего структурированную иерархию. Начали прояснять этот вопрос в своих работах поздние писатели, как Игнатий Антиохийский (начало II в.), который убеждает в том, что один епископ должен полностью управлять своей конгрегацией, что пресвитерам и диаконам также нужно давать некоторую власть (ср. с Пастырскими посланиями). Вот что говорит Игнатий христианам из Смирны: «Все последуйте епископу, как Иисус Христос Отцу, а пресвитерству, как апостолам. Дьяконов же почитайте как заповедь Божью. Без епископа никто не делай ничего, относящегося до Церкви. Только та евхаристия должна почитаться истинною, которая совершается епископом или тем, кому он сам предоставит это. Где будет епископ там должен быть и народ, так же, как где Иисус Христос, там и кафолическая Церковь. Не позволительно без епископа ни крестить, ни совершать вечерю любви; напротив, что одобрит Он, то и Богу приятно, чтобы всякое дело было твердо и несомненно… Почитающий епископа почтен Богом; делающий что-нибудь без ведома епископа служит дьяволу. Во всем да будет у вас обильная благодать, потому что вы достойны того. Вы во всем утешили меня, и вас да утешит Иисус Христос. И заочно и лично вы оказывали мне любовь. Да воздаст вам Бог, Коего вы приобщаете, если будете терпеть все ради Его!» (Смирн., 8–9).
Предыстория второго Пастырского послания совершенно другая. Оно также написано «Павлом» к Тимофею (1: 1). Однако теперь говорится, что Павел находится в тюрьме в Риме и ждет скорой казни после второго судебного слушания (1: 16–17, 4: 6–8, 17). Павел, другими словами, в конце своего жизненного пути. В некотором смысле это послание выражает его последнее желание. Он пишет Тимофею не только для того, чтобы вдохновить его продолжать выполнять его пастырские обязанности, искореняя лжеучителей в его церкви (которые проповедуют ложное учение, отличное от описанного в Первом послании к Тимофею), но и для того, чтобы тот присоединился к нему так скоро, как это будет возможно (4: 13, 21).
Это послание настолько личное, что некоторые читатели могут удивиться, как оно могло быть подделано. Зачем бы несуществующему автору просить несуществующего получателя послания принести ему несуществующую фелонь и бумаги? Причину на самом деле не так сложно понять, как давно обнаружили исследователи древних подделок. Упомянув такие персональные вещи, автор действительно кажется реальным человеком, пишущим исходя из реальной ситуации, так что это уловка, которая должна сбить чи