36. а согрешающий против меня наносит вред душе своей: все ненавидящие меня любят смерть.
8: 34–36
II. Краткие притчи (гл. 10–30).
Практически вся книга состоит из следующих одно за другим изречений; по большей части — это случайно собранные притчи, не имеющие связи или системы построения. По сути, будучи универсальными произведениями, они не нуждаются в контексте.
III. Завершающие притчи, затрагивающие «двух женщин» (гл. 31). Книга заканчивается советом, данным матерью царя Лемуила, и
акростихом, воспевающим идеальную, добродетельную жену.
Как мы можем видеть по разным притчам, процитированным выше, притчи во всех трех сегментах представлены в виде стихов, присутствуют также различные формы параллелизма, ранее обсуждавшиеся. Можно найти немало примеров синонимического параллелизма:
20. Посему ходи путем добрых и держись стезей праведников,
21. потому что праведные будут жить на земле, и непорочные пребудут на ней;
22. а беззаконные будут истреблены с земли, и вероломные искоренены из нее.
2: 20–22
Но даже больше, чем Псалтирь, притчи изобилуют примерами антитетического параллелизма, так как постоянно сопоставляют праведность и грех, мудрость и глупость, богатство и бедность и т. д.:
33. Проклятие Господне на доме нечестивого, а жилище благочестивых Он благословляет.
34. Если над кощунниками Он посмевается, то смиренным дает благодать.
35. Мудрые наследуют славу, а глупые — бесславие.
3: 33–35
В современном обществе, в котором воспитание детей носит либеральный характер, физическое наказание не приветствуется и даже порицается. Однако во многих древних сообществах все обстояло иначе. Чтобы понять, насколько сильно «мудрость» древних народов отличалась от морали современности, при этом порой перекликаясь между разными культурами, рассмотрим следующие отрывки из Книги притч Еврейского Священного Писания и ассирийскую повесть «Поучения писца Ахикара», созданную примерно в VIII–VII вв. до н. э.[36]
Притчи:
13. Не оставляй юноши без наказания: если накажешь его розгою, он не умрет;
14. ты накажешь его розгою и спасешь душу его от преисподней. 23: 13, 14
Ахи(а)кар/Акир:
«Сын мой, не воздерживайся от наказания сына своего, ибо побои сыну, словно дождь, орошающий сад. Сын ведь от побоев не умрет, а если станешь пренебрегать воспитанием его, то какое-нибудь горе навлечет на тебя»[37].
Довольно сложно определить различия между видами притч, но таковые различия существуют и могут быть разбиты на следующие несколько типов, с оговоркой, что это в каком-то смысле повторяющиеся категории, тесно связанные друг с другом. Между ними невозможно провести четких границ.
1. Изречения. Некоторые притчи делают поверхностные утверждения об устройстве мира, основанные на личном опыте автора. Например:
«Сын мудрый радует отца, а сын глупый — огорчение для его матери» (10: 1).
«Глупый не любит знания, а только бы выказать свой ум» (18: 2).
«Дом и имение — наследство от родителей, а разумная жена — от Господа» (19: 14).
2. Изречения, основанные на аналогии. Иногда эти утверждения принимают форму аналогии, сравнения одного с другим:
«Что золотое кольцо в носу у свиньи, то женщина красивая и — безрассудная» (И: 22).
«Как пес возвращается на блевотину свою, так глупый повторяет глупость свою» (26: 11).
«Непрестанная капель в дождливый день и сварливая жена — равны» (27: 15).
3. Изречения, основанные на причинах и следствиях. Иногда изречения включают в себя причинно-следственную связь между определенным действием или качеством и результатом, положительным или отрицательным.
«Праведник спасается от беды, а вместо него попадает в нее нечестивый» (И: 8).
«Праведность ведет к жизни, а стремящийся к злу стремится к смерти своей» (11: 19).
«Рука прилежных будет господствовать, а ленивая будет под данью» (12: 24).
4. Богобоязненные изречения. Некоторые из этих притч утверждают, что причинно-следственная связь определена самим Богом; другие просто убеждают следовать Божьей воле.
«Не допустит Господь терпеть голод душе праведного, стяжание же нечестивых исторгнет» (10: 3).
«Добрый приобретает благоволение от Господа; а человека коварного Он осудит» (12: 2).
«Кто ругается над нищим, тот хулит Творца его; кто радуется несчастью, тот не останется ненаказанным» (17: 5).
5. Нормативные изречения. Остальные притчи в каком-то смысле более четко выражают указания, как стоит жить, как с помощью намеков, так и прямым текстом.
«При многословии не миновать греха, а сдерживающий уста свои — разумен» (10: 19).
«Человек милосердный благотворит душе своей, а жестокосердый разрушает плоть свою» (И: 17).
«Благотворительная душа будет насыщена, и кто напояет других, тот и сам напоен будет» (11: 25).
В общем и целом эти притчи представляют собой мудрые изречения об устройстве мира и советы по правильному ведению жизни. Они лишены мелких подробностей и четко сформулированы: поступай так-то — и с тобой произойдет то-то; живи подобным образом — и вот на что ты тогда сможешь надеяться. Они основаны на годах опыта и мудрости.
Тем не менее каждому понятно, что на самом деле жизнь не всегда так проста, схематична и примитивна. И по меньшей мере, авторам так называемого «скептического писания», как мы в дальнейшем увидим, это было известно.
КНИГА ИОВА
Взгляд на жизнь «позитивного писания», такого как в притчах, состоит в том, что человек, ведущий праведный образ жизни и совершающий правильные поступки, будет удачливым, счастливым и преуспевающим.
В одних случаях это объясняется законами устройства мира. В других говорится о том, что причиной всему порядок, установленный Богом.
Как мы уже видели, в Древнем Израиле считалось, что у Иеговы могла быть божественная супруга, его «Асират/Ашера». Эта точка зрения никогда не принималась строгими генотеистами, написавшими исторические и пророческие книги Еврейского Писания; однако в Притчах, книге мудрости, можно найти отрывок, который некоторые склонны интерпретировать как пример модифицированного, «очеловеченного» взгляда на Иегову и его божественную спутницу. В этом отрывке она предстает не как Асират, а как Мудрость во плоти, обращаясь к нам от первого лица в 8-й притче:
Господь имел меня в начале (или «началом») пути Своего, прежде созданий Своих, искони;
От века я помазана, от начала, прежде бытия земли.
Когда Он уготовлял небеса, я была там…
Когда утверждал вверху облака, когда укреплял источники бездны… Тогда я была при Нем художницею,
И была радостью всякий день, веселясь пред лицем Его во все время… Веселясь на земном кругу Его, и радость моя была с сынами человеческими.
Поздние христиане взяли образ женщины — спутницы Бога в период творения, «Мудрости», и преобразовали ее в «Слово». По-гречески «София» — женское имя и, согласно некоторым источникам, женщина, почитаемая как божество, а «Логос» по-гречески — существительное мужского рода. Так, они стали заявлять, что именно он (Логос, Слово) был тем, кто сопровождал Бога с начала времен, и тем, через кого Бог создал все сущее, и на самом деле являлся Иисусом Христом до своей инкарнации в человека (см.: Ин., 1: 1–4). Сложность обеих — еврейской и христианской — запутанных интерпретаций заключается в вопросе: как еще кто-то может иметь божественное происхождение (София или Логос), если изначально существует только один Бог. В случае с христианством эта дилемма привела в итоге к развитию доктрины Триединства: несмотря на то что Бог являет себя в трех ипостасях (Бог Отец, Бог Сын и Бог Святой Дух — не одна личность, а три), все еще считается, что Бог один (не трое). Эта доктрина не была полностью сформулирована даже спустя век после написания Нового Завета.
Это очень схоже с мнением, которое выражено но поводу национального вопроса в пророческом писании. Когда народ Израиля поступает согласно воле Божьей, он процветает — политически, экономически, в военном отношении и любой другой области; но когда он сворачивает с пути Господнего, кара не заставляет себя ждать, причем кара в самых мучительных своих формах: засуха, голод, болезни, война, политический кризис, военные катастрофы и полное уничтожение. Очевидное решение проблемы — никогда не сворачивать с пути, проложенного Богом, и тогда жизнь будет поистине прекрасна.
Проблема, возникшая перед некоторыми мыслителями Древнего Израиля и касающаяся как «позитивного» писания, так и подтекста классического пророческого писания, заключалась в том, что законы устройства мира работают совсем не так, как предполагалось. Позже мы увидим, что еврейский апокалипсизм возник в ответ на оптимизм пророческого писания, утверждающего, что следование пути Иеговы приведет к миру и процветанию (приверженцы апокалиптического учения осознали, что на самом деле это не так). В Книге Иова также выражено стремление возразить этим взглядам. С субъективной точки зрения спокойные и оптимистичные постулаты притч попросту не стыкуются с реальностью, которую мы видим вокруг себя. Абсолютно ясно, что на деле праведность не подразумевает богатство и счастье. Пожалуй, даже наоборот: иногда муки выпадают именно на долю праведников, причем муки очень тяжелые. В своих размышлениях на эту тему Иов, вероятно единственный за всю историю Древнего мира, так серьезно подходит к проблеме страданий.
«Проблема страданий» — многовековой вопрос, особенно для тех, кто верит в существование доброго и сильного Бога, ответственного за управление этим миром. Если Он существует, отчего же праведники вынуждены страдать? Понятно, почему страдают грешники: Бог наказывает их за грехи. Но если Бог во главе, если Он способен на все, чего ни пожелает, а Он желает исключительно добра своему народу, — почему же тогда Его народ страдает, особенно когда следует Его воле? У этой проблемы несколько путей решения, некоторые из которых, возможно, уже сейчас пришли вам на ум, так как вы думаете, что ответ слишком очевиден. Но для глубоких мыслителей ответ никогда не был очевидным, к тому же очевидные ответы зачастую не такие уж верные.