Вигнатя, на которую в пылу драки девочки не обращали никакого внимания, сочла за благо уйти прочь.
Чевяков больше не было. Совсем не было. Стаса тоже не было. Он не знал наверняка, но…
Было темно. Стас закрыл глаза – было темно. Стас открыл глаза – было темно. Темнота была такая, как в бабушкином подвале, в котором из темноты, из потопа, выплывали с коробками и кастрюльками то брат, то их соседка, то соседкин сосед. Стас подумал даже, что он опять сидит на руках у плачущей бабушки, но оказалось, что он лежит на чужой кровати. А бабушки рядом нет. Может, его, Стаса, тоже уже нет? Стас подтянул к себе ноги и стал трогать себя пальцами.
Ноги были. Руки были. Чевяков не было. «Хо-ошо», – медленно подумал Стас.
Ему надо было еще подумать о том, где он, и что было, и что будет, и… Но он ни о чем думать не стал, а спустил ноги и сел, глядя в темноту. За окошком светало.
На 666-й странице ничего особенного не было, ни вампиров, ни чертяк, – там начиналась книга проповедника Екклесиаста. «Суета сует – всё суета!» – сказал Екклесиаст и прочла Ева. «Что пользы человеку от всех трудов его?» – спросил Екклесиаст. «Во бред!» – подумала Ева. Польза от трудов была. Всегда была или почти всегда. Это Евгения знала точно. То есть абсолютно точно. Без труда – и рыбку из пруда, а с трудом – хоть золотую. Железно. А под лежачий камень… А в словах этого самого Екклесиаста не было ни малейшего позитива. Ему, по-хорошему, срочно надо было бы сходить к психологу со своей депрессухой, а не книжки писать.
Ева собралась с силами и честно прочла всю 666-ю страницу. Всю! До конца! Честно! И даже кусок следующей. Это было ужасно. Психолог по Екклесиасту не плакал, а просто, можно сказать, рыдал.
– Да, Макс! Ну почти прочла… Сколько конкретно? Ну, страницу прочла. Ну не могу рассказать пока, я не запомнила… Про одного депрессивного прочла, его как-то сложно звали еще… на 666 странице… Нет, не надо мне по телефону ничего рассказывать! Я же сказала – никогда, значит, никогда! При моих друзьях сказала, между прочим! Или получится, что я не держу слова… Ну и пусть я буду бомжем!!! Умру на вокзале и… Что-о-о??? Эсэмэсками??? Ты? Мне? Библию?! Макс, ты с ума сошел!!!
По дороге обратно Вигнатя попала в поезд-галерею современной акварели. Может быть, не каждая картина была бесспорным произведением искусства, но каждая была должным образом обрамлена, освещена и подписана. Каждая поддерживала в пассажирах романтическо-европейский настрой и создавала иллюзию того, что… «Нет, в Москве искать кандидатов-сирот бесполезно!» – поняла Вигнатя. Кроме того, пора была ехать к себе в Опалиху – сегодня, точно по расписанию, к ней должна была приехать внучка с отчетом по Бытию, а потом – в путь-дорогу, по святым местам. Не внучке по местам, конечно, а ей, Вигнате.
Пришедшего в себя Стаса попытались накормить вместе с остальными больными. Эту утопическую идею пришлось оставить почти сразу: ребенка начинало выворачивать наизнанку, как только кто-то рядом отправлял себе в рот хоть ложку еды.
Ребята в отделении лежали не тяжелые, нормальные, разных возрастов; самые маленькие – с мамами. Мамы как узнали от медсестры, что малыш – сирота с неполноценной бабушкой, так и потянулись гуськом по очереди в палату к новенькому. Кто с чем, а кто просто с лаской. Стасу от них прятаться было негде. Приходилось терпеть. Ему мерещился подвал, и в подвале брат, по пояс в черной воде. Там Стас бы спрятался, пусть хоть с чевяком в животе, но спрятался бы. Но брат никак не выплывал до конца, ни наяву, ни во сне, и Стасу оставалось только смотреть в окно и ждать, ждать, ждать…
Первую эсэмэску от Макса с супер-кратким и супер-вольным изложением Библии Ева получила по дороге к Вигнате, в такси. Почти сразу же пришла вторая. И третья. И четвертая. Макс просил отвечать, и Ева отвечала, в основном смайликами.
– С кем это ты там? – обернулась назад Инна, которая в целях безопасности всегда садилась вперед сама, а ребенка сажала за водителем.
– Влюбилась! – с вызовом ответила Ева.
– Ааа… А что ж не позвонить…
– А… а он далеко. Мой объект любви – в… в Аргентине!
– Аргентинец?!
– Русский. Сын дипломата. Аргентинского.
– Ох, Женька… Ты серьезно, что ли? Не рано ли?
Ева не ответила.
«Макс спасибо тока я прошу умоляю!!! 1вое: кидай мне смс с другого номера не со своего! 2е: пусть ты аргентинец сын дипломата и мы не про библию смссимся!!!»
«Нуты фантазерка! ОК»
«Сотри эти смс!!! Срочно!!! Никому не говори!!! Пиши с новой симки. Ты – мой новый парень!»
«Хорошо, но у меня нет новой симки»
«Купи!!!»
…………………………………………………………………………………………..
JesusChrist.ru Чат Форум
Библейские словари
Библейские словари на нашем сервере помогут вам разобраться в терминах из Библии, что значит то или иное имя библейского персонажа. Тематический библейский словарь NIV также поможет найти все места в Священном Писании, где упоминается то или иное имя или понятие.
Искомое слово: Ад
Результаты поиска:
Энциклопедия архимандрита Никифора
Слишком короткое слово… Нужно минимум три буквы.
Библейский словарь Вихлянцева В. П.
Слишком короткое слово… Нужно минимум три буквы.
Тематический словарь NIV от IBS
Слишком короткое слово… Нужно минимум три буквы.
……………………………………………………………………………………………….
Глава 17. Под небом голубым есть город зол…
– Иоанн Богослов описал квадратный город из чистого золота шириной в 12 тысяч стадий
– А длиной?
– К-в-а-д-р-а-т-н-ы-й
– нащет стадий не втыкаю
– стадия – мера длины, от слова стадион, примерно 200 м
– фи, такой маленький!
– алё, подруга, этих стадионов – 12 тысяч, это квадратик размерчиком с Европу!
– Ну тада кинг сайз, респектуха!
«Описание города»
Откровения Иоанна Богослова Глава 21
– Ты первый раз в Москве? – Фомину был симпатичен этот ладный пацан без роду-племени (баба Вера не в счет, она ж не мужик, не защитник для парня).
– Проездом бывал, – прохрипел Салим, откашлялся, сглотнул и повторил отчетливей и громче: – проездом бывал два раза. Даже три, только третий не помню, мал был. Как Стас сейчас.
– И на Красной не был, так-быть?
– На Красной площади? Не.
– Не дело, – покачал головой Фомин. – На Красной площади каждый должен побывать. И у огня. Это ж святое.
Салим промолчал.
– У меня на войне дед без вести пропал, – добавил дядя Веля спустя минуту. – Хороший был дед.
Салим думал о своем, о грустном, но понимал, что надо из вежливости поддержать разговор.
– Вы его помните?
– Деда? Ты что! Я ж говорю: он в войну без вести пропал, в 44-м или в 43-м. А я родился двадцать лет спустя, и то больше.
– Как же он вас тогда родил?
Фомин аж крякнул с досады. И подумал, что, видать, оба внука у бабы Веры совсем глупые.
– Ой! – смутился Салим. – Это же дед, а не отец. Чего это я… Это я так… Это я о Стасе задумался, ну и сморозил…
– Да лана, не парься, с кем не бывает, – успокоил его Фомин. – Ас братом у тебя беда. Он и у меня из головы не идет, честно. Чудной он у вас.
– Он раньше ничего был, почти как все. Он после мамы стал чудной. И больной. И на голову, и вообще. А что с ним делать – кто знает. Бабушку он вообще не слушается. Не боится и не слушается.
– Был бы отец – его б слушался, и оно бы проще было, – согласился Фомин. – А так, считай, ты ему заместо отца.
– Это точно, – важно кивнул Салим.
Они дошли до метро, до «Рижской». Перед входом в метро Фомин опять позвонил по своим командировочным делам. Выяснилось, что дела его откладываются. Настроение у дяди Вели после разговора, которого Салим не слышал (Фомин отошел шагов на десять), резко упало. Салим понимал, что накладка с работой или не с работой произошла по вине его брата и вообще из-за них всех. Он сказал:
– Дядь Вель, вы за меня не переживайте, я до автобуса и сам доберусь. Чего тут. Не маленький. Если что – у людей спрошу. Так что если вам куда надо…
– А поехали со мной на Красную площадь! – вдруг залихватски хлопнул себя по бедру Фомин. – И к огню. К Вечному Огню неизвестному солдату. А вдруг тот неизвестный – это мой дед и есть? Ну вот, я словно к родному деду еду. А ты – за компанию. Потом в школе скажешь, что, мол, был, видел, поклонился.
Кланяться Салим как-то не привык, но сейчас – хоть к огню, хоть куда, лишь бы не в автобус и не в Елец. А солдат, особенно павший – это святое, все-таки войну ту прадеды выиграли, что ни говори. Вечная им память, однозначно. Они поехали на Красную.
Фомин, впервые примеривший на себя роль гида и покровителя в одном лице, воспрянул духом или чем там еще, и его понесло. Краткая история «Земли Русской и Московской» в переложении дяди Вели Фомина свела бы могилу любого историка в считанные минуты. Но историков рядом не наблюдалось, а Салим слушал не перебивая и вроде бы с интересом. И Фомина несло и несло.
– Это собор Василия Блаженного, построенный в одна тысяча девятом году, то есть еще до Петра Первого, – рассказывал Фомин. – Сначала он был не раскрашенный, а белокаменный, его на первый День города раскрасили, каждому художнику дали по куполу, чтоб никому не обидно. Ну, вот они кто во что горазд. Но постарались. Потому всю их работу ради красоты и прикола и оставили. И потом – это ж исторический памятник, один из наших символов, как Микимаус в Америке. Но вот какие именно художники красили, я тебе точно не скажу – не помню, а врать не хочется. Айвазовский – сто процентов, остальных не вспомню. А до того он белый был, Василий. Потому как вся Москва тогда была белокаменная. Деревянные дома строить не разрешали – и все тут!
– Почему не разрешали? – вертел головой Салим, больше внимания обращая на об