В разговор вступил ещё один мой сосед по посёлку, наш врач Игорь:
– Товарищ не понимает! Слушай, Коль, ты хоть представляешь, как мы будем обходиться без чистой воды? Ведь наверняка все отходы нашей жизнедеятельности поднимутся из отхожей ямы, туда добавится растаявшее говно из старого канализационного коллектора, и всё это будет плавать вокруг нашего дома – затопит подвал со скважиной и огородом. А у нас ни фильтров для очистки воды, ни витаминов, которые могли бы заменить огород с его овощами и зеленью. Одним словом, если мы останемся – жуткие болезни, скорее всего смертельные, нам обеспечены.
Николай, до этого момента сидевший спокойно, вдруг подскочил и, размахивая руками, закричал:
– Да что вы на меня налетели? Разве я против эвакуации! Кто одним из первых голосовал за срочную подготовку к отъезду? Кто, в конце концов, на этом жутком морозе готовил технику к длительному путешествию? Не беспокойтесь – я обеими руками «за». Просто очень захотелось у нашего интуита узнать, что он чувствует по этому поводу.
Тогда за этим праздничным столом собрались все члены нашей маленькой коммуны, и не было ни одного, кто бы ни мандражировал перед неизвестностью. На самом деле, уверенные в скором отъезде, мы понимали, что за таким столом и в таких комфортных условиях вряд ли удастся собраться в ближайшее время, поэтому даже маленькие дети сидели теперь с нами. Всего нас было: девять мужчин, девять женщин и трое маленьких детей – итого двадцать один. Двое детишек родились уже после катастрофы; ни разу в жизни они не видели зеленеющей листвы лесных деревьев, ни тёплых, ласковых лучей настоящего летнего солнца.
В тот момент я ощутил, что готов отдать жизнь за любого из этих людей, что ближе их у меня никого нет и никогда не будет. На меня вдруг снизошло какое-то мистическое откровение, что ли, я не удержался и поделился этим с окружающими:
– Слушайте сюда! Никто не задумывался, сколько людей теперь в нашей большой семье?
Большинство начало оглядываться, производя подсчёт. Я не стал ждать и ответил себе сам, торопясь продолжить мысль:
– Правильно – двадцать один! Очко! Магическое число! А, помните, когда нас было двадцать, даже и мысли не возникало куда-нибудь отсюда уезжать. И только когда родилась Даша, вдруг началось всё это потепление, и ураганом разрушило ветряк. Одним словом, сама судьба толкает нас покинуть это насиженное место. И, заметьте, ребёнок родился у самых молодых – Максима и Риты. В этом тоже проявился знак – как будто нам указывается, что не место вновь рожденным в этой вечной зиме; что не дело это – жить навеки законсервированными в нашем мнимом благополучии; что надо двигаться, чтобы найти, наконец, свой Эдем, своё место под солнцем, чтобы наши дети и внуки могли жить по-человечески – развиваться, а не посвящать себя изо дня в день постоянной борьбе за выживание.
В этот момент верная жена моя, моя Машка приникла ко мне и сказала:
– Просто мистик какой-то! Всю жизнь с ним живу, а не перестаёт меня удивлять. Я всегда думала – непробиваемый материалист, сухарь, а тебя вон куда занесло. Если бы вернуть прежние времена, может, занялся бы каббалистикой.
Я снова потянулся к бокалу, взял его, сделал пару глотков и, улыбаясь, произнёс:
– Ха! А ты попробуй выпить столько же, сколько я, этого двадцатиоднолетнего виски – сразу поймёшь магию цифры 21, заодно по-настоящему оценишь моё откровение. А каббалистикой заниматься – никакого здоровья не хватит и, главное… – где взять столько виски? Бедную Шотландию, вместе с Ирландией и Англией, давно смыло набежавшею волной!
На самом интересном месте моих воспоминаний о том приятном застолье Коля с Флюром вдруг громко заржали, – они всё это время травили анекдоты – и я очнулся из полузабытья. Наш вездеход заглох, печка перестала поддувать тёплым воздухом, в кабине значительно похолодало, по крайней мере, при дыхании был уже виден пар. Ещё не отойдя от прежних дум и, плохо соображая, я спросил у Сергея:
– Слушай, Малой, что-то стало холодать, не пора ли нам, кхе-кхе… по рации поторопить ребят?
Он повернулся ко мне и, улыбаясь, ответил:
– Заглохли буквально минуту назад. По рации с Сашей говорил минут пять тому. Ну ты даёшь, Батя, – за пять минут успел уснуть, хорошо вздремнуть и снова проснуться. Силён! Если замёрз, давай я вылезу и залью в бак солярки из канистры. Движок ещё не замёрз, когда заведём, из печки сразу тёплый воздух начнёт идти.
Потянувшись всем телом, я зевнул и сказал:
– Да ладно, не суетись! Что мы, кисейные барышни, что ли? И не при таком холоде бывало ночевали. А канистра пускай лежит, сейчас подъедет Игорёк на заправщике и насосом закачает полный бак солярки. Если полезешь на улицу, совсем застудишь кабину. Так что успокойся, лучше контролируй обстановку вокруг. А я, пожалуй, ещё минут пять сосну – учись, студент.
Я откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза и снова предался воспоминаниям. Мысли вертелись вокруг членов нашего сообщества, ставших такими близкими для меня людьми. Я подумал, как мне повезло, что построил дом именно в этом посёлке, и что той зимой там остались проживать именно эти люди. Большая удача, что мои дачные соседи оказались такими грамотными и неизбалованными людьми. Например, Володя был высококлассным специалистом в точной механике и даже организовал малое предприятие, которое изготавливало гироскопы для космических аппаратов. Его жена Галя была кандидатом биологических наук и заведовала лабораторией в Пущинском институте биофизики клетки, где занималась проблемами клонирования.
Другой сосед – Николай – великолепный автомеханик, в прошлом тоже занимался бизнесом. Его жена Ира – научный сотрудник Пущинского биоцентра. Они, доверившись моим словам о возможном взрыве вулкана, очень вовремя перевезли на дачу своих детей, Максима и Дашу, на тот момент они были ещё школьниками. Сейчас, конечно, Максим превратился в здорового двадцатитрёхлетнего парня, а вот Даша, к огромному несчастью, умерла от болезней на второй год после взрыва вулкана. Тогда мы все очень сильно болели от нехватки витаминов и солнечного света. Она оказалась из нас самой слабой и неприспособленной к такой жизни – в вечном сумраке. В то время мы ещё не запустили наш импровизированный огород в подвале и питались практически одними консервами, обходясь без овощей и фруктов. В честь умершей сестры Максим назвал свою дочку Дашей. Наш доктор Игорь тогда ничего с этими болезнями не мог поделать. Сам, будучи больным, он ходил по всем комнатам нашего, превратившегося в лечебницу дома, делал уколы, заставлял принимать лекарства и витамины. Но, к сожалению, ничем так и не смог помочь изнеженному организму девочки. Хорошо хоть Максим был закалённым мальчиком; отец часто брал его с собой на охоту и рыбалку. К тому же парень занимался спортом, посещал футбольную секцию.
Игорь тоже был постоянным жителем нашего посёлка. До катастрофы он работал хирургом в Пущинской больнице. Его жена Надя – акушерка в родильном отделении той же больницы, на тот момент находилась в отпуске по уходу за ребёнком и сидела дома с маленьким сыном, двухлетним Никитой.
На момент взрыва супервулкана в нашем посёлке находились два шабашника из Белоруссии – Валера и Сергей. Я их хорошо знал, именно они и построили мой дом, а Валера был бригадиром этого строительства. Потом мужики так прижились в нашем посёлке, что уже к другим приезжали на заработки. Валера по специальности инженер-электрик, и вообще он был универсал по строительным работам. Единственный человек из нас, не имеющий высшего образования – Сергей, он просто хороший каменщик.
На этот раз я очнулся именно от его крика; Серёга энергично дёргал меня за рукав куртки и орал мне прямо в ухо:
– Батя, проснись! Просыпайся же, чёрт тебя дери! Уже Дохтур на заправщике подъехал, да и остальные, вон, рядом выстраиваются.
В этот момент подошёл Игорь и открыл с моей стороны дверь вездехода, впустив в кабину ледяной воздух – это окончательно привело меня в чувство. Уже вполне осмысленным взглядом я посмотрел на нашего доктора. Да! Вид у эскулапа, мягко говоря, был, как и у всех нас, весьма непрезентабельный – тонкая шея, чуть проглядывающая из-за горы тёплой одежды, лицо измождённое, с проплешинами отмороженной кожи. Защитные очки были подняты на шапку, а белки глаз зловеще краснели отражённым светом заходящего солнца. Он охрипшим, срывающимся голосом прогундосил:
– Ну что, лишенцы, задницами-то ещё не примерзли, ожидая меня? Ничего, сейчас Дохтур вставит вам клизму соляры литров на триста, сразу полегчает, станет тепло и вновь появится тяга к жизни.
Пока он говорил, подъехал Саша на лыжах, затем, разматывая удлинитель, подкатил Володя. Он, вместе со сменным водителем Катей, управлял «Уралом», в кунге которого находились большинство наших женщин и все дети. Над кабиной этого громадного снегоболотохода был установлен постоянно работающий маленький бензогенератор. Именно от него было запланировано запитать насос в цистерне нашего вездехода-заправщика. Володя стал подключать насос, а Саша разматывал шланг от цистерны. Закончив дело, Саша подошёл к нам и не мог удержаться, чтобы не подколоть доктора:
– Игорёк! А ты не пробовал под этот тулуп ещё ватные одеяла затолкать, хотя у тебя и без них весьма колоритный видок. Можешь! Вот так и явись в кунг к нашим дамам. Гарантирую – лишнюю тарелку супа они тебе точно нальют и, из жалости, ещё граммов сто сорокаградусной накапают, – и, обращаясь уже ко мне, коротко произнёс: – Я Флюра послал растапливать печку во втором кунге. Поглядел на наших орлов, и стало ясно – нужно вставать на отдых. Вряд ли кто-нибудь еще несколько часов выдержит такой ритм движения – носом буквально клюют приборные доски вездеходов.
Я, еще раз оглядев Сергея и Игоря, ответил:
– Да, Саня, ты как всегда прав. Я и сам настолько вымотался, что при малейшей возможности сразу отрубаюсь – засыпаю мгновенно, Серёга не даст соврать.
В это время Игорь сверху оглядел Сашу, потом, выставив руку – чистый Ленин в октябре – и улыбаясь, произнёс: