Коля, услышав своё имя, мгновенно вставил реплику:
– Саня! Что ты так боишься остаться без топлива на морском льду? Когда солярка подойдёт к концу, мы будем уже недалеко от Апшеронского полуострова. В крайнем случае, оставим на льду пару вездеходов и доберёмся до суши, там найдём топливо и вернёмся за ними.
Слова Володи и Коли показались всем весьма убедительными, и чаша весов нашего мнения начала склоняться в сторону принятия решения по безостановочному движению к морю. Но Саша всё гнул свою линию:
– Володя, успокойся! Какие, к чёрту, двадцать заправок? Я говорю о паре, ну, может быть, трёх заправках, которые встретятся по пути. Там мы потеряем максимум неделю, за неделю-то ничего уж так сильно не потеплеет, сам видишь, какая сейчас температура, а то топливо, которое мы сожжем за это время в печках, можно легко компенсировать. Я тут внимательно изучил все доступные карты и пришёл к выводу, что часть пути можно совершенно безопасно срезать. Когда доберёмся до Калмыкии, можно свернуть с трассы и ехать напрямик к морю, прямо по степи; никаких лесов там нет, городов тоже. Так мы укоротим путь километров на сто, а может, и больше; сами понимаете, по Волгограду мы проехать не сможем, придётся его или объезжать, или ехать дальше к морю, по Волге.
Разговоры опять повелись по кругу, а спать хотелось жутко. Чтобы прекратить эти бессмысленные споры, я выдал вердикт:
– Всё, мужики, хватит. Брек, я сказал! Вы оба толкуете об умных вещах и, в принципе, только будущее может вас рассудить, а права на ошибку мы не имеем. Не имеем мы права и на потерю шанса найти топливо. Поэтому присуждаю вам ничью и принимаю волевое решение – пока едем по Тамбовской области, обязательно нужно найти заправку и раскопать её, потом, когда доберёмся до территории Калмыкии, с Астраханской трассы уходим и напрямик, по степи, едем до самого моря, там останавливаемся и отдыхаем один день. Предположим, что на предполагаемой заправке мы топлива не найдём, тогда оставляем на берегу заправщик, предварительно слив оттуда всё топливо, и едем по льду без остановки до самого Апшеронского полуострова, и да поможет нам Бог!
После этих слов разговоры свернули на другое русло, а по прежнему спору все с готовностью приняли моё решение, никто не пытался его оспорить, внеся какие-то другие предложения. Потом стали горячо обсуждать график дежурства и время выезда, словом, опять всё те же долгие споры. Чтобы поскорее пойти спать, я поторопился высказаться и по этому поводу:
– Двигатели машин по такому холоду нужно прогревать через каждый час. Всего нас девять мужчин. Сашу и Флюра надо исключить из графиков дежурств, они и так больше всех вымотались – ехать первыми это самое трудное, такое даже врагу не пожелаешь. Таким образом, в дежурстве будут участвовать семь человек. С учетом того, что каждый отдежурит по одному часу и час ещё будет после последнего дежурства, мы выезжаем через восемь часов. Дежурные, кроме прогрева техники, должны будут ещё заправить все вездеходы.
Тут опять высказался Саша:
– Ты, Батя, правильно говоришь, но только отдыхать будем девять часов. Первую вахту я с Флюром всё-таки отстою – как-никак, мы, хоть и бывший, но спецназ, а очерёдность дежурства надо установить, исходя из порядка движения; раз мы первые двигались, нам и дежурить, потом Володя, ну и так далее.
После того как он закончил, Флюр вдруг подскочил и закричал:
– Тост! Дайте мне сказать последний тост. При этом он демонстративно держал пустую рюмку донышком вниз. Я плечом подтолкнул Володю. Тот кивнул головой и опять, кряхтя, полез ещё за одной бутылкой водки, после чего разлил её всем мужикам по рюмкам. Флюр поднял наполненную рюмку повыше и громко провозгласил:
– За спецназ и чтобы не в последний раз! – После чего полез ко всем обниматься и целоваться. Закончив этот ритуал, они с Сашей оделись и пошли начинать заводить на прогрев всю нашу технику. Остальные мужчины тоже стали одеваться, чтобы идти в пустой кунг на отдых. Я еле добрался до своего спального места; от усталости уже шатало, но тем не менее успел посмотреть на термометр – температура в кунге на тот момент была плюс четырнадцать градусов. «По сравнению с морозом на улице – просто Сахара», – это была последняя разумная мысль, посетившая мой уставший мозг. Потом наступила темнота, без всяких сновидений.
Глава 2
«Землетрясение!» – запаниковал я во сне, с испугу сразу широко открыв глаза, и тут же прищурился от непереносимо яркого света, льющегося из окна кунга. Затем различил нависшую надо мной физиономию Сергея; он раскачивал меня и что-то шептал. Прислушавшись, я постепенно начал понимать смысл его фраз, а он, по-видимому, потеряв остатки терпения, уже почти кричал:
– Батя, вставай! Батя, ну вставай же, пора! Парня как будто зациклило, и он повторял одно и то же. Чтобы не разбудить других, я резко присел на матрасе и громким шепотом спросил:
– Ты что орёшь-то? В казарме не ночевал ни разу, что ли? Сейчас как по башке сапогом-то получишь, быстро язык прикусишь.
Он, глупо улыбаясь, уже шепотом, оправдывался:
– А я что? Я смену пришёл сдавать! Бужу вас уже минут десять – и никакого эффекта. Хотел принести стакан ледяной водички и устроить для вас персональный потопчик.
Он немного отодвинулся от меня и начал тихонько подхихикивать. Теперь уж я окончательно проснулся:
– Потопчик, говоришь? Сначала землетрясение мне тут устроил, потом потоп хочет. Совсем уважение потерял! Ладно! Иди спать, считай, что смену я у тебя принял. Кстати, Серёга, какая там температура на улице?
– Да, считай, такая же, что и вчера – минус сорок четыре градуса – ни хрена не теплеет. На улице тишина полная, одному даже жутко как-то. Ну ладно, пойду, сосну свой законный часок. А ты через час начинай будить наших дам, перед дальней дорогой надо еды побольше приготовить, чтобы и сейчас наесться, и с собой хватило. Когда ещё на такую стоянку встанем. Ну ладно – гудбай, Батяня!
Он разделся и направился к своему спальному месту, а я стал одеваться как можно теплее. Выйдя на улицу и надев лыжи, быстро объехал все наши вездеходы и завёл их, потом перекурил, подождал ещё минут пять и в той же последовательности начал их глушить. Когда заглушил последний, мороз уже весьма сильно начал прихватывать руки и лицо; на улице стало находиться совсем невмоготу, и я быстрее направился в женский кунг, рассудив, что наверняка там многие не спят, а потому мне вполне может представиться возможность что-нибудь забросить в голодный желудок.
Как только вошёл в помещение, меня окутала блаженная теплота, потом начали работать и вкусовые рецепторы. Все наши женщины и дети уже встали и теперь завтракали, тесно усевшись вокруг столов. По всему кунгу разносился восхитительный аромат свежезаваренного кофе. Я сглотнул и, весело потирая ладонями, заявил:
– Да-а!.. Хорошо я сюда заглянул. Самое главное – вовремя! Как чувствовал – мне хоть что-нибудь, да обломится.
В этот момент Маша, разливавшая кипяток по чашкам, поставила чайник, повернулась ко мне и, улыбаясь, сказала:
– Это я знаю – только заваришь кофе, сразу мой благоверный заявится. У меня уже условный рефлекс выработался – всё приготовить к этому моменту. Не верите? Вот, посмотрите! – Маша отодвинулась от плиты, возле неё на маленьком разделочном столике стояла чашка с дымящимся кофе и лежал бутерброд с паштетом. Все засмеялись и шутливо зааплодировали. Маша с улыбкой подошла ко мне и чмокнула в щёку:
– Ну что встал? Проходи уж, садись, где найдёшь место. Тебе, как обычно, повезло, сначала с нами перекусишь, потом и с ребятами позавтракаешь.
Усевшись на край скамейки, я, довольный, похлопал себя по животу и, улыбаясь, заявил:
– А ты как думала? Большому мозгу нужно много калорий. Насчёт мозга я, конечно, точно не знаю, но вот курдюк у меня, вне всякого сомнения, самый выдающийся.
Допив кофе, я оглядел притихших женщин и спросил:
– Ну что, красавицы! Как вам спалось в новой обстановке? Теснота не раздражает?
Все отводили глаза. Только Вика, глядя прямо на меня, сказала:
– Бывало и похуже! Мы привычные. Слушай, пап, у меня к тебе предложение. Можно я поеду в первом «Урале» с ребятами – лишние глаза в поиске заправки не помешают. А то они, бедные, даже сменяясь, поспать не смогут, будут вдвоём выискивать эту заправку. Уж я-то ответственность Саши знаю. А так – я возьму на себя эту работу, хоть дам им возможность немного отдохнуть. К тому же мне уже жутко надоело ехать в этой закрытой будке, прямо как овца на заклание. Вон, Таня и Катя, те хоть делом заняты, а я, кстати, тоже могу водить вездеход.
Я немного подумал и ответил:
– Это дело, конечно, хорошее, и их мужской тандем разбавишь. Только вот, как же с Ванюшкой-то быть? Как ты оставишь ребёнка на долгое время?
– А что Ванюшка? Он же не грудной, тут мама остаётся. Кстати, Ваня с бабушкой себя даже лучше ведёт и кушает лучше.
В принципе, я был не против этой идеи и тоже думал посадить к ребятам отдельного наблюдателя, чтобы не отвлекать их от дороги, поэтому сказал Вике:
– Надо с ребятами всё обговорить. Вдруг, ты будешь смущать Флюра?
Катя прыснула и сквозь смех произнесла:
– Да… этого жеребца смутишь, как же…
Не обращая внимания на эти женские подколы, я спросил у Ирины:
– Слушай, Ириш, а как там наша живность, куры наши? Здесь-то, в аквариуме, я вижу, рыбки плавают, а в грузовой отсек «газона», хоть сам его и веду, не заглядывал ни разу.
Ирина с гордостью продемонстрировала мне куриное яйцо:
– Вот, это я сегодня утром вытащила из нашего птичника; все куры здоровы и нормально себя чувствуют. В отсеке достаточно тепло. Вчера Володя протянул туда провод от нашего генератора и включил электроподогрев, так что там температура сейчас выше нуля. Утром я наложила курам достаточно корма, теперь точно хватит до следующей остановки.
Я взял яйцо, с интересом его осмотрел и с пафосом произнёс:
– Ну что бы мы делали без женщин? С таким тылом горы свернём!