– Ну а теперь ты поведай о своей прошлой жизни. Видишь, я как добрый волшебник, исполнил некоторые из желаний Марины, только мне не под силу вернуть её родителей.
Света посмотрела на меня долгим взглядом и вдруг бурно разрыдалась, сквозь всхлипы я смог разобрать только несколько фраз, когда она срывающимся голосом причитала:
– Марине хорошо, у неё были родители, да и вспомнить есть что – то, хорошее из прошлой жизни. А у меня родителей совсем не было, как себя помню, всё время жила в интернате; там нас постоянно обижали или старшие, или воспитатели. Меня очень часто наказывали, никогда не кормили ничем вкусным, никто никогда не дарил мне подарков. После катастрофы моя жизнь мало изменилась – те же побои, только теперь от надзирательниц, та же невкусная еда, только немного хуже. Единственное, чего мне очень не хватало – это улицы. Все-таки в детском доме мы большую часть времени проводили играя во дворе. Так что рассказывать мне не о чём, а как мы жили в шахте, уже сказала Марина.
Дальше было уже ничего не разобрать, плач усилился, потом к Светиной истерике присоединилась и Марина. Пришлось действовать уже опробованным методом. Я включил самовар, дождавшись кипятку, заварил чай, потом разложил остатки икры и расставил всё это перед девушками. Они, хоть и плача, но весьма охотно потянулись к кружкам, а я, чтобы не мешать такому их самоуспокоению, начал думать, как бы мне успокоиться самому. Читать и работать с ноутбуком с одним глазом я не мог, да и Дохтур делать это не рекомендовал, поэтому уселся поближе к окну и достал подзорную трубу, принесённую Сашей. Надев на неё светофильтр, чтобы яркий свет не слепил мой единственный здоровый глаз, я начал осматривать проплывающую мимо панораму. Понятно, что кроме заснеженного простора я там увидеть ничего не мог. Но доносящийся с соседней лавки скулёж настолько выматывал мою нервную систему, что я был готов занять себя чем угодно, лишь бы не слышать этих непрекращающихся всхлипов.
Так я сидел, высматривая в этом белом просторе хоть что-нибудь, за что можно было зацепиться взглядом, периодически прерывался и посматривал на девушек, всё ждал, когда они успокоятся, а я смогу улечься и все-таки попытаться уснуть. Этого ждать пришлось больше получаса. И вот, когда они уже практически затихли, я, решив, что пора и мне на боковую, в последний раз глянул в подзорную трубу. Основное развлечение у меня при этом занятии было – попытаться разглядеть на небе пролетающие мимо спутники и вычислить время по положению солнца. Одним словом, пустое занятие – за всё время я так и не увидел ни одного спутника, да и время не смог точно определить. Вот и в этот раз я сначала глянул в небо, затем на угол наклона солнца и только потом на окружающую местность.
Практически сразу внимание привлекло какое-то мельтешение впереди. Увеличив до максимума разрешающую способность трубы, я смог разглядеть торчащий из-под снега шест, на конце которого болталась какая-то тряпка. Когда я пригляделся, то смог разобрать, что она двухцветная, и я подумал, что скорее всего это истрёпанный ветром флаг. Путём нехитрых умозаключений пришёл к выводу, что это бывшая украинская погранзастава, ведь мы двигались уже по украинской территории, а по карте никаких населённых пунктов здесь быть не должно.
Обнаружение этого объекта меня весьма заинтересовало. Я, как обычно, сразу начал размышлять о том, что полезного можно обнаружить на этой погранзаставе. После недолгих раздумий решил, что нам нужно обязательно туда заглянуть; крюк не очень велик, а результат посещения мог оказаться очень даже результативным. Во-первых, застава должна быть полностью автономна, поэтому там могут быть и консервированные продукты, и топливо, причём в большом количестве. Всё это богатство могли и не растащить после катастрофы, так как застава находилась практически на уровне моря, отравленный вулканический газ должен был здесь иметь максимальную концентрацию. Если у пограничников и было достаточное количество противогазов, а также картриджей к ним, чтобы справиться с этой напастью, наверняка следом за отравленным газом тут прошла волна цунами. Пускай на Черном море и не очень большая, а вот после неё оставшиеся в живых, скорее всего, спешно эвакуировались. При тогдашнем бардаке вряд ли кто-нибудь захотел, да и смог сюда вернуться за оставленными продуктами и топливом – этого добра тогда было полно и в полуразрушенных городах, конечно, только для тех, кто был вооружён и дисциплинирован.
Проанализировав всё это, я тут же поднял трубку связи с кабиной, где бодрствовал Николай, и, ничего ему не объясняя, распорядился:
– Мастер, давай-ка помигай дальним светом, нужно сделать остановку!
– Что, укачало, свежим воздухом подышать захотелось, или от девчонок сбежать хочешь? – съехидничал он.
– А вот остановимся, тогда всё и узнаешь, остряк-самоучка.
Минуты через три после обмена этими любезностями вездеход остановился. Я быстро оделся и спустился по лестнице на последнюю ступеньку. Со всех сторон ко мне уже спешили наши водители. Кроме этого, открылась дверь женского кунга, и оттуда начали появляться наши дамы.
Первые, добравшиеся до кунга, и особенно Коля, сразу начали требовать объяснений этой спешной остановки. Успокаивая их, я заявил:
– Да подождите вы несколько минут, сейчас подойдут остальные, тогда я доложу всё вам всем вместе, тем более Дохтур выписал мне больничный, и много болтать на морозе я не могу.
Когда все собрались вокруг меня, я, перекрикивая работающий дизель «Урала» и возгласы окружающих, заорал:
– Произошло чудо! Ваш полуслепой предводитель смог углядеть весьма интересный объект. Это может быть брошенная погранзастава наших украинских братьев. А там, кроме сала и тушёнки, наверняка осталось топливо, да и оружие, скорее всего, имеется. Давайте-ка поднимемся в помещение, там, в подзорную трубу вы сами сможете всё увидеть.
Вылезший вперёд Флюр помахал перед моим носом биноклем, который предусмотрительно захватил с собой, и прокричал:
– Батя, ты только укажи направление, я и отсюда всё увижу!
– Да ладно тебе, Хан, хвастаться-то, все и так знают, какой ты зоркий сокол. Но зачем мучиться? В кунге гораздо удобнее: во-первых, подзорная труба гораздо мощней твоего бинокля, к тому же она укреплена на штативе и не дёргается. Во-вторых, окно там находится высоко над снегом – горизонт далеко, и, наконец, там просто тепло.
После этих слов я повернулся и начал подниматься в кунг, следом за мной потянулись и остальные. Когда все собрались в помещении, небольшой свободный пятачок остался только у окна, где была установлена подзорная труба. Первым к ней подошёл я и установил её так, чтобы был отчётливо виден обнаруженный мной флагшток. Затем все по очереди посмотрели в окуляр, и мы начали обсуждать увиденное, это заняло не очень много времени. Решение было ясным – каждый из нас был совсем не против, посетить заставу, тем более, кроме возможной добычи, это дело обещало быть каким-никаким, а развлечением в нашей монотонной жизни.
К месту, где торчал из-под снега шест с остатками флага, мы подъехали примерно через час. Моё предположение о том, что в этом месте располагалась пограничная застава, похоже, подтверждалось – недалеко от флагштока можно было разглядеть наклонённую к земле, но не совсем упавшую сторожевую вышку. Она была сварена из железных уголков, которые под воздействием цунами или сильного ветра выгнулись, и теперь из-под снега было видно только боковую часть стойки и меньше половины площадки. По-видимому, когда-то вся эта конструкция сложилась параллельно земле, на уровне четырех-пяти метров, и сейчас слой снега, лежащий на железных уголках этой ажурной конструкции, образовал замысловатые фигуры с проёмами и перепадами по всей её высоте.
Остановили машины мы недалеко от останков вышки, потом все собрались возле грузового «Урала». Мы начали обсуждать дальнейшие действия. Перед этим каждый внимательно осмотрел прилегающую территорию и теперь имел собственное мнение по поводу возможного размещения складов и других интересных объектов.
Моё внимание, прежде всего, привлёк самый высокий снежный холм. Судя по длине, он подходил под виденные нами уже не раз занесённые снегом ангары. Но ширина его была раза в два меньше откапываемых нами ранее подобных строений. Поделившись своими наблюдениями с окружающими, я услышал много мнений, которые, наконец, суммировал Флюр, заявив:
– Да от хохлов чего угодно можно ожидать, они, в пику москалям, могут и ангар в два раза уже сделать. Пускай неудобно – зато своё, самостийное. С тобой, Батя, я согласен, в первую очередь откапывать надо этот большой холм, к тому же его верхушку легче всего освободить от снега. Одна серия из ручного гранатомёта – и можно туда влезать. Вторую серию гранат надо выпустить по второму большому холму. Это наверняка двухэтажная казарма, просто у неё снесена крыша, поэтому мы не видим фронтонов. На вот, посмотри в бинокль, и ты увидишь тонкие обломанные деревяшки, которые торчат из-под снега.
– А смысл тогда – кидать туда гранаты? – удивился я. – Проще же выкопать у стены шурф и влезть в здание через окна.
– Да это я так, пошутил, – ответил Флюр, улыбаясь, затем продолжил: – Просто надо же потренироваться с новым гранатомётом, вдруг он ещё пригодится, тем более гранат к нему – море, а пострелять хочется. К тому же глядишь, это окажется и не лишним. Вдруг на глубине снег обледенел, и его не возьмёт снегоуборщик? А гранатами мы там всё хорошо разрыхлим, и наша «Хонда» в течение часов трёх-четырёх сможет откидать снег до какого-нибудь окна второго этажа.
Услышав такое предложение, возмутился Володя, нутро интенданта не могло вынести такой бесцельной траты имущества. От избытка чувств, по-бычьи раздув ноздри, он буквально выплеснул на Флюра своё негодование:
– Какая-то у тебя, Хан, ущербная логика, если следовать ей, то нужно здесь испытать и новый миномёт?
– А что, – ухмыльнулся Флюр, – ты, Вова, начинаешь правильно мыслить.