Михалыч поднялся с места, намекая, что пора заканчивать, ведь у него ещё много дел. Я вспомнил просьбу Саши о звонке в Москву на службу и сказал об этом Михалычу, он пообещал отправить подобную телефонограмму. Потом он вышел со мной в приёмную и поручил секретарше помочь в составлении телефонограммы, и по установленному графику связи с Серпуховом отправить её для передачи в Москву. Затем Михалыч попрощался со мной и ушёл. Я оставил телефонограмму у секретарши и направился в свой институт, думая повидаться с коллегами.
В здании моего института все помещения были забиты железными кроватями и простыми матрасами, лежащими на полу, кругом стоял стойкий запах пота и какой-то химии. Дежурный спросил, кто я такой и к кому пришёл, не желая меня пропускать в собственный кабинет. Но тут вышел Василий Петрович, работник нашей охраны, который меня хорошо знал, и конфликт быстро разрешился. Я прошёл в кабинет, который был тоже заставлен пятью кроватями. Стола и стульев не было, но сейф стоял на месте. Я открыл его и забрал находившуюся там бутылку французского коньяка, две банки шпрот и коробку конфет, положил в пакет компьютерные диски с различными «утилитами» и моими работами, после чего, попрощавшись с Василием Петровичем, пошёл в лабораторный корпус Галиного института – вотчину моей жены.
Корпус встретил меня неприветливо – стёкла в вестибюле разбиты, холодно, везде загажено. Осторожно ступая, чтобы ни во что не вляпаться, вошёл в лабораторию, где, по словам Гали, имелись низкотемпературные термометры, они были установлены в специальных морозильных камерах. В течение минут десяти я демонтировал три из них, потом пошёл в кабинет Гали, чтобы захватить какие-то нужные ей лекарственные препараты, находившиеся в сейфе-холодильнике. Аккуратно разложив взятые вещи по пакетам, я вернулся на место встречи с ребятами, никого из своих коллег так и не встретил, а специально искать не стал. Толя с Николаем уже должны были подъехать.
Увидев их на разбитой машине, я сначала совершенно обалдел, но, вспомнив недавний рассказ Михалыча, особенно о количестве погибших, подумал: «Что значит сейчас моя разбитая железка по сравнению с такими чудовищными жертвами». И меня резануло по сердцу непривычное чувство особенной близости к ребятам, когда увидел окровавленную куртку Коли. Ну, а остальное вы уже услышали из рассказа Анатолия с Николаем.
После нашего и Володиного рассказов все начали горячо обсуждать общее положение дел, а особенно поведение полиции в Пущино. Потихоньку разговор перешёл на происшествия в посёлке. Оказывается, сегодня к нам опять подъезжала какая-то машина, но Вика, дежурившая на наблюдательном пункте, заметила её ещё издалека и заранее сообщила об этом Саше. Саша с Флюром, как и вчера, вооружились и пошли узнать, что нужно этим людям, прояснить, так сказать, ситуацию, но теперь уже они приближались к этим непрошеным гостям с большей осторожностью. Приезжие, заметив вооружённого Сашу, сразу развернулись и, не вступая ни в какие разговоры, быстро уехали.
Глава 8
Очередное появление мародеров у нашего посёлка заставило задуматься Сашу с Флюром – а всё ли мы выгребли из соседней деревни? По нынешним временам ничего нельзя оставлять – мигом мародеры всё приватизируют. Поэтому ребята на моём фургоне съездили в деревню, хотели привезти ещё мяса, но туш животных там уже не нашли. По многочисленным следам от колёс автомобилей они поняли, что сюда приезжали из Пущино на двух больших грузовиках – загрузили туши и уехали, предварительно обшарив все дома. Мы вовремя всё оттуда вывезли, единственно жалко, что не забрали сразу все туши. Кроме появления чужой машины никаких других событий не происходило, все, как обычно, занимались переносом и переборкой овощей.
Потом вернулись к обсуждению и планированию наших действий в свете рассказа Володи о положении дел в Пущино, Серпухове и Москве, а также косвенному подтверждению моих записей из интернета о прогнозе резкого похолодания и наступления длительной «вулканической зимы». Учёные из академических институтов Пущино тоже предупредили администрацию о крайне суровой зиме и необходимости создания больших запасов топлива. Мы, в общем-то, подготовились к суровой зиме; одного угля теперь было больше тридцати тонн, а если ещё учитывать дрова, которые можно было без особых проблем нарубить в лесу, совсем рядом, то любые морозы нам нипочём. Однако, судя по прогнозам из интернета, привычного лета в ближайшие годы ожидать не стоит. На земле будет царствовать одна сплошная зима с кошмарными, почти космическими отрицательными температурами. В летние месяцы этот вселенский холод слегка смягчится и морозы будут соответствовать привычной для нас январской стуже.
Да… начитаешься разных ужасов из интернета, прямо жить не хочется, кажется – пропадёшь, что бы ни делал. Такие мысли как раз и возникают у человека, который не своим умом живёт, а во всём полагается на мнения всяких там профессоров и академиков. Если бы я ориентировался в своёй прежней биржевой деятельности только на маститых экономистов – давно бы прогорел. А так, сидишь со своим скромным умишком и интуицией, глядишь – откусишь, пускай маленький кусочек, но от большого и вкусного пирога жизненных благ. Так что закалку от негативной информации, появляющейся то в СМИ, то в интернете, я прошёл не слабую. Вот и сейчас – пусть учёные кричат, что всё пропало и выжить в наступающей вечной зиме невозможно, я просто так не сдамся. Невозможно допустить распространения в собственной душе и вокруг состояния полного отчаяния и бессилия, ведь тогда точно – всё пропало, тогда погибнут близкие мне люди, поэтому биться буду до конца, до последнего вздоха. Так что успокаиваться, что на имеющихся запасах можно продержаться какое-то время, не собираюсь, тем более, если прогнозы сулят десятилетнее похолодание.
Конечно, нереально сейчас полностью запастись топливом на такой длительный срок, но попытаться-то можно. Потом, когда наступят арктические холода, это сделать будет намного труднее. А может, и, вообще, невозможно. При температуре минус шестьдесят носа из тёплого помещения не высунешь, не то что заниматься активными поисками топлива. А по прогнозам специалистов такая температура будет в среднем по году. И что же – сложить лапки, чтобы успеть насладиться последними днями благополучной жизни? Ну, уж нет – буду дёргаться, как та лягушка в кувшине с молоком, которая, непрерывно трепыхаясь, взбила-таки себе из него масляный остров, оттолкнулась от твёрдой поверхности и выбралась из адского кувшина.
Все эти мысли я настойчиво вбивал в головы своим товарищам, когда мы обсуждали ужасные факты гибели людей, подкреплённые эмоциональными впечатлениями от посещения Пущино. Казалось бы, сейчас нужно затаиться и бросить все силы на сохранение того, что имеем, именно это предлагали сделать Володя и Коля и с этим были согласны практически все. Только Саша и Флюр поддержали меня, что нельзя успокаиваться на достигнутом, а нужно продолжать наши экспедиции. С одной лишь поправкой, что конечная цель этих экспедиций – возможность объединения с хорошо организованной группой людей. А создание дополнительных запасов – это вторично. У большой организованной группы все государственные резервы в запасе, объединенные вокруг государственных структур защищены гораздо сильней, чем маленькие автономные группы, где малейший сбой (например, болезни или поломка жизненно важной техники, в нашем случае ветряка или глубинного насоса, подающего воду) грозит обернуться неминуемой гибелью всех членов коммуны.
В общем-то, всё правильно – ребята рассуждали весьма здраво, и я был, в целом, с ними согласен. Но имелось одно «но» – где найти такую структуру, под знамёна которой можно было, не колеблясь, встать всем нашим маленьким миром? Где те люди, облечённые властью, которые не растерялись, думая только о своём благополучии, а несут свой тяжкий, спасительный для всех крест в это страшное время? Конечно, мы не знаем, что творится в целом по стране – но то, с чем столкнулись в Пущино, оптимизма не внушало. Полный раздрай в руководстве, озлобленные, не верящие ни во что люди, словом, совершенная безнадёга – вот что на самом деле творилось вокруг. Да и не нужны мы оказались этим властям. Они не знали, как обеспечить даже своих, выживших в городе людей, что говорить о пришлых. И это сейчас, когда погода позволяет действовать, а самые тяжёлые испытания ещё впереди, с беспредельно низкими температурами. О дальнейшем и подумать было страшно! Нет… как говорится, «нам такой хоккей не нужен»! Уж лучше сразу в гроб, чем мучиться, вытирая сопли неимоверному количеству бездельников, халявщиков, да и просто больных и немощных людей. Никаких сил и ресурсов не хватит, чтобы протащить такую массу людей через кошмар сложившейся ситуации, тем более под постоянно пробуксовывающим, патронажем существующего государственного аппарата.
Эти мысли я высказал народу открыто и прямо, и вскоре в процессе разгоревшегося спора, опираясь на факты, полученные из поездки в Пущино и из реалий прошлой жизни, сумел убедить других не влезать, казалось бы, в праведную борьбу за выживание посторонних людей, а сосредоточиться на спасении, грубо говоря, собственных задниц. А так как самое узкое место у нас сейчас – недостаточные запасы печного топлива, его и надо искать. Нам известно, где поблизости имеется его много – это угольный склад железнодорожной станции в Ясногорске. Вот туда и нужно ехать и попытаться выцарапать хотя бы то количество угля, за которое мы уже заплатили (есть же накладная со штампом «оплачено»).
На многих лицах после высказанного мной предложения я заметил ироничные улыбки – смешно им, видите ли. Я и сам внутренне усмехнулся, но продолжил совершенно серьёзным голосом:
– Да ясно, никто сейчас не даст угля – но попытаться действовать законными методами стоит! Под лежачий камень вода не течёт – всё нужно пробовать, везде пытаться урвать хоть кусочек ресурсов. А в поездку за углём предлагаю взять Серёгу – один его вид внушит уважение к нашему требованию. Оденем его в камуфляж, на плечо парень повесит карабин и будет тенью ходить за мной по всем кабинетам. Думаю, вид двухметрового амбала, с мягко говоря, суровым выражением лица, мощной ручищей придерживающего ремень карабина, придаст особый вес моей просьбе отпустить уже оплаченный уголь.