Поэтому почти сразу после поворота я, уже ничего не соображая, по инерции преодолев ещё метров десять, резко остановился. Да так, что следовавший за мной Сергей не успел среагировать и не менее резко затормозил, ощутимо толкнув меня в спину. Я не удержался на ногах и упал на руки; отрезвляющая боль в ладонях заставила мозги зашевелиться в поисках путей спасения, не связанных с физическими нагрузками, добивающими сейчас моё, и так уже совсем немощное, покалеченное тело.
Пока стоящий надо мной Сергей громко орал, безуспешно пытаясь словами стимулировать к последнему рывку, я, еле поднявшись и обтерев окровавленные руки о куртку, начал затравленно озираться. Взгляд сразу зацепился за провал в стене здания. В эту громадную трещину вполне мог пролезть человек. Перебивая Сергея, я выкрикнул:
– Поздно пить боржоми! Не успеем мы уже добраться до грузовых вагонов – бандиты появятся раньше. А по пути к ним никаких укрытий – перестреляют как куропаток. Давай, быстро, вон в ту щель в стене – попробуем отсидеться в этих развалинах.
Времени вступать в диалог не было, и я, повернувшись, с какой только мог скоростью бросился к спасительному провалу в стене. Славу богу, он был недалеко, и измученные ноги уже очень скоро смогли до него дошагать. Сергей, остановленный в своей матерной руладе на полуслове, некоторое время недоумённо наблюдал за моим перемещением, пока я, добравшись до пролома, не начал влезать в здание, а потом пулей ринулся следом.
Забравшись внутрь, я, поражённый открывшейся картиной, застыл на месте, в изнеможении прислонясь спиной к какой-то громадной железной штуковине – одной из деталей для тепловозов – таких здесь было не мало; они валялись под обломками обрушившейся крыши. По-видимому, раньше это был ремонтный цех железнодорожного депо, сейчас превратившийся в свалку груды металлолома вперемешку со строительным мусором – рухнувшие на ремонтируемые тепловозы массивные железобетонные колонны были завалены сверху плитами перекрытия, образовывая массу шикарных нор, в которых можно было затаиться – страшновато, правда, было лезть туда. Я вспомнил недавний рассказ Василия – он получил травму как раз на таких развалинах, когда неожиданно, без видимых причин, прямо на него обрушилась плита перекрытия. Здесь таких плит было множество. Ужасней всего выглядела одна наклоненная бетонная колонна, на которой гроздями висело несколько плит – держались чудом, на тонкой арматуре, одна из плит раскачивалась. Совсем не хотелось приближаться и к расположенной рядом шикарной куче металлолома, колоритно заваленной железобетонными плитами.
Мои размышления, куда бежать и где прятаться, прервало появление Сергея. Вопрос стоял о жизни или смерти; шарахаться куда придётся негоже, несмотря на то что преследователи вот-вот будут тут. Цейтнот? Да, но выигрывает, в конечном итоге, не тот, у кого реакция быстрее, а тот, у которого мозги работают лучше. Следовало хоть немного подумать, где нам замаскироваться, – совет мне нужен был (ум, как говорится, хорошо, а полтора лучше), и я спросил:
– Как думаешь – где спрятаться от этих козлов? – Однако зря спросил, только время потерял.
У парня в этот момент реакция сработала лучше, чем мозги. Он с ходу, не рассматривая другие варианты, указал на первоначально привлёкшую меня груду металлолома и бетонных плит.
– Дебил! – воскликнул я, не стесняясь в выражениях. – Ты что, хочешь закончить как Васёк? Вон, видишь, почти над этим местом висят на тонкой арматуре железобетонные плиты. Один чих, и свалятся, мать твою – прямо на бошку!
Я был на взводе, поэтому в другой ситуации, скорее всего, продолжил бы частить Сергея, прикрывая этим свою растерянность, но острое чувство опасности подстегнуло к немедленному действию, и я, не рассуждая, крикнул:
– Давай, за мной! – И юркнул в узкий проход, находящийся совсем недалеко. Он шёл вдоль стены и образовался в результате обрушения лестничного пролёта. По-видимому, над этой частью здания, на втором этаже, находились служебные помещения; этаж обрушился, но лестничные пролеты, прислонясь к стене, не дали кирпичу и плитам засыпать всё пространство, превратив в одну монолитную кучу. Протиснуться в эту щель было можно, правда, метра через четыре пришлось ползти накарачках, а затем эта кротовая нора упёрлась в стену. Мы добрались до торцевой стены здания – дальше хода не было.
«Вот и приплыли – запаниковал я, ругая себя последними словами, – а ещё Серёгу дебилом назвал». Но делать нечего, обратный ход включать поздно. Я постарался успокоиться и стал про себя нахваливать плюсы нашего убежища, при этом минусы, как бы, не замечая. Во-первых, высота норы значительно увеличилась, и у стены можно было даже стоять. Во-вторых, здесь не совсем темно – имелась небольшая трещина в стене, через которую хоть как-то просачивался свет с улицы. К сожалению, через эту щель нельзя было наблюдать за обстановкой снаружи – трещина в стене делала некий кульбит, и я мог видеть только следующий ряд кирпичей. Но воздух и уличный свет сквозь неё поступал. А что касается отсутствия нормального обзора – с одной стороны, это плохо, с другой хорошо – с улицы тоже нельзя было увидеть, что творится в этом закутке. Да и гранату сунуть невозможно, если обнаружат, что мы здесь затаились. Но самый большой плюс этой норы заключался в том, что в образовавшейся пещере можно было держать оборону даже с нашей ракетницей. Лаз сюда узкий, низкий, извилистый – автоматом с той стороны завала нас не достанешь, а если кто рискнёт и полезет проверять, куда ведёт этот ход, сразу получит в морду ракету. Она в таких стесненных обстоятельствах, пожалуй, будет эффективней, чем пуля.
А дальше уж, как карта ляжет! Серёга – парень здоровый, сможет вытащить из прохода обожженного бандита – а тот будет наверняка сильно травмирован, ведь я собирался запулить в этот узкий лаз не одну, а сразу несколько ракет. Так что – вытаскиваем бандюка, отбираем у него автомат, а если повезёт, то и гранаты. Затем пробираемся к выходу и начинаем там отстреливать, кого встретим. Даст бог, продержимся до вечера, а потом постараемся улизнуть из этой мышеловки. Придётся рискнуть, пробираться под ещё не обрушившимися плитами перекрытия к дальним провалам в стенах этого здания. Больших трещин слишком много, чтобы бандиты все их заблокировали. План, конечно, незатейливый и слишком авантюрный, но по крайней мере одного гада мы, точно, сумеем прищучить в этом тесном лазе.
Внушив себе подобными мыслями хоть какую-то надежду, я кратко обрисовал их Сергею. Подробно не получалось – и времени не было, и, что немаловажно, просто физически это было сделать затруднительно – в том месте, где проходил этот инструктаж, нормально дышать было совершенно невозможно. По-видимому, во время катастрофы, совсем рядом отсюда кого-то придавило обрушившимися плитами, и теперь запах гниющего мяса концентрировался в самой высокой и удобной части нашего убежища. Однако, быстренько распределившись – кто, где и как будет держать оборону, – мы разошлись по своим боевым постам.
Сергей уселся сбоку от лаза, через который мы сюда попали. В руках он сжимал довольно толстый железный прут – этой палицей он должен был действовать, если вдруг ракеты не остановят врага и бандит ворвётся в наше убежище. Вдруг так получится, что горящие заряды будут попадать в места, защищенные одеждой, и этот факт только разозлит бандита. Вот, когда он в ярости (пусть даже стреляя из автомата) вывалится из лаза, сразу и получит по своей тупой тыкве удар железной колотушкой. Огонь из обычного стрелкового оружия нам был не страшен, да и гранаты, в общем-то, тоже – невозможно в таком тесном лазе их кинуть.
«Так что не всё так плохо, и, чтобы нас выкурить из этой норы, нужно очень сильно постараться или газовые гранаты, что ли, применить, – думал я, пристраиваясь возле щели, из которой поступал свежий воздух с улицы, – но откуда у бандюг такое оснащение? Так что, не ссы, парень, – прорвёмся! Поживём еще, покоптим небо!» Да и вообще, бандиты, может, и не догадаются, что мы спрятались в этом здании – какой дурак забьётся в эту мышеловку, когда совсем недалеко есть место, где спокойно можно затеряться. Ведь за то время, пока автоматчики сюда доберутся, преследуемые успеют добежать до грузовых вагонов, которые стоят в трёхстах метрах. Бандиты же видели, с какой скоростью мы улепётывали.
Помяни нечистого, и он появится – эта народная мудрость подтвердилась сразу, как только я подумал о бандитах. Из трещины донёсся вполне различимый возглас:
– Вот, суки, свалили!
Дальше последовали не менее забористые, матерные предложения, где нас с Серёгой сравнивали чёрт знает с кем, планируя сделать с нами чёрт знает что. Эту непотребную ругань прекратил вдруг грубый выкрик явно запыхавшегося человека:
– Что встали, мудаки, вперёд, к вагонам!
В ответ раздался протестующий гомон, а потом чей-то бас произнёс:
– Ты что, Колун, охерел? Там сотня вертухаев с овчарками никого не найдёт. Считай, свалили пидары, нужно обратно возвращаться. Думаешь, нам не охота за брателл с этими козлами рассчитаться? Но тут ничего не попишешь – слишком шустрые они оказались!
– Шустрые… а нам-то от этого не легче! Да если Малёванный узнает, что мы их так легко отпустили, он за Хряка сначала всю бригаду раком поставит, а потом, кого насмерть не затрахают, прикажет Боцману всем им яйца оторвать.
Обладатель баса ответил:
– Да ладно, Колун, никто не будет стучать Малёванному. Дураков нет! Скажешь боссу – Хряк сам виноват, не дал нам обыскать ублюдка, ну тот гранатой и шарахнул. А мы, мол, потом этого змеёныша замочили, заодно и бабу его.
– Да… придётся так и сделать! Но на всякий случай, Гестапо, возьми Прыща с Солодом и пошарьте вот в этом цеху, а ты, Пугач, с остальными, двигайте к грузовым вагонам. Вдруг сбежавшие козлы наткнулись на кого-нибудь из бригады Косяка. Нехорошо, если косяковские притащат уродов к Малёванному, а мы про это и знать ничего не знаем. Если косяки их взяли, скажи, что Колун даёт за «уродов» канистру спиртяги и баранью ногу. Всё, давайте, пацаны, – разбежались!