– Нужно пилить лёд бензопилой на блоки и их вытаскивать. Такое я видел в фильме о полярниках в Антарктиде.
Нам эта мысль понравилась, и решили на ТТМе вернуться домой, чтобы взять бензопилы, а также электропилу, и завтра возвращаться. Судя по всему, предстоящая работа займёт несколько дней, поэтому договорились перегонять сюда и один «Урал» с кунгом. Чтобы уменьшить объём ручных работ, было решено не освобождать ото льда весь вырытый ров, а сделать небольшую шахту, только до люка ёмкости, и уже оттуда насосом откачивать дизтопливо в цистерну «Урала».
Обратный путь домой на ТТМе у нас занял немногим более часа. Приехав, я рассказал всем о возникшей проблеме и предложил:
– При раскопке других заправок, да и всех остальных объектов, теперь обязательно нужно будет брать с собой бензопилы и электробур.
Завтра на эту неожиданно возникшую работу договорились ехать уже вшестером. Кроме двух бензопил, решили взять с собой ещё и электрическую – она могла оказаться гораздо эффективней, ведь рабочая длина её цепи была в полтора раза больше. Весь вечер мы готовили «Урал» с кунгом к поездке и спать разошлись только в двенадцать.
Утром тронулись в путь, когда не было ещё и девяти, на улице было темно, температура воздуха –18 градусов, шёл небольшой снег. Пока мы ехали, начало рассветать, и показалось солнце. Я вёл ТТМ, рядом сидел Саша. Чтобы чем-то заняться, он включил навигатор GPS, и все, кто сидел в кабине, в следующий миг были поражены и совсем как-то растерялись, когда навигатор вдруг установил связь со спутниками и показал наше местоположение.
После нескольких минут всеобщего молчания Валера возбуждённо произнёс:
– После того как откопаем люк емкости с соляркой, нужно срочно ехать в Серпухов. Там, в одном магазине, я видел спутниковые тарелки для телевизоров, нужно хотя бы парочку взять. Я попробую совместить какую-нибудь из них с радиостанцией, собранной у нас в сенях, может, удастся установить связь со спутниками наблюдения и посмотреть, что в целом творится на Земле.
Перед самым прибытием на место навигатор опять потерял связь со спутниками, но нас этот факт уже не мог огорчить. Все теперь были уверены, что со временем небо только больше очистится, и связь тоже установится более устойчивая. Как выразился Саша: «Лиха беда начало!»
На меня факт установления связи со спутниками оказал двоякое воздействие. С одной стороны – радость по поводу того, как стремительно очищается небо от пепла, а с другой – страх за быстрое потепление. И ещё я подумал, что на всякий случай нужно привезти с баржи уголь. А то вдруг на следующий год река растает, и наша баржа просто затонет.
Глава 17
Приехав к совхозной заправке, мы сразу разделились на две бригады по три человека и с двух сторон начали выпиливать ледяные блоки. Один пилил, а двое ломом и штыковой лопатой расшатывали выпиленный блок, ломая его у основания, и потом вытаскивали тельфером. Невдалеке уже образовалась целая стена из этих блоков. В этот день работали до восьми часов вечера с короткими перерывами на обед и обогрев.
В ледяной массив углубились уже на два метра, и до люка ёмкости оставалось немногим более метра. Под конец работать в две бензопилы стало уже невозможно – совсем тесно, так как с двух сторон мы делали ступеньки сужающимся клином. На завтра договорились работать только одной бригадой, и будем сменяться через каждый час. В одиннадцать часов вечера улеглись спать, завтра опять предстояла тяжёлая и нудная работа.
На следующий день в восемь часов утра первая бригада уже залезла в ледяную шахту и продолжила работу. К двум часам дня мы закончили пилить ледяные блоки и начали ломами освобождать люк ёмкости. Все забыли, что пора обедать, продолжали работать, пока не освободили ото льда люк, не открыли его и не убедились, что вода не попала в ёмкость с соляркой – этого мы боялись больше всего.
Настроение у нас сразу поднялось и, подогнав «Урал» с цистерной поближе, мы начали перекачивать дизтопливо. После того как включили насос, а это был уже четвёртый час дня, отправились обедать. Цистерна заполнилась только через три часа, после чего Саша плотно закрыл люк, и мы поехали домой.
Все мы были очень довольны, всё-таки топлива у нас оставалось минимум на год работы электростанции. До этого я предупреждал всех о возможности ликвидации огорода в подвале, если окажется, что в дизтопливо попала вода. Оставшиеся дома тоже сейчас находились в тревожном ожидании – как всё получится, и останется ли у нас огород. Тем более что в июле был собран рекордный урожай картошки, почти триста килограммов. Следующий урожай Маша ожидала в конце февраля – обидно было бросить всё на половине дороги.
К тому же у нас заканчивалась мука – оставалось всего три мешка, – поэтому Маша посадила в две грядки пшеницу и рожь и обещала в марте смолоть, пускай немного, но своей муки. Володя рассчитал, что нам муки хватит только до мая, потом нужно будет привыкать жить без хлеба, поэтому перспектива хоть несколько раз в год получать порцию хлеба меня очень радовала.
Приехав домой, я обрадовал наших женщин, что огород будет жить по крайней мере ещё год, и мы устроили по этому поводу большой праздник.
За праздничным столом просидели до трёх часов ночи, немного отходя от напряжения, вызванного таким тяжёлым, нервным летом, которое буквально поставило нас на грань выживания. Теперь все немного успокоились и начали строить планы на дальнейшую жизнь. Этому способствовало вдохновившее всех известие об установлении системой GPS связи со спутниками, поэтому предложение Валеры о поездке в Серпухов за спутниковыми тарелками буквально встретили «на ура». Я согласился с этим предложением, и наши женщины сразу завалили меня просьбами о том, что ещё нужно найти в магазинах. Поэтому решили, что вместе с нами в Серпухов поедут Маша и Ирина. А основная цель поездки для меня заключалась в поисках насосов, правда, непонятно было, где их там искать. Все насосы, которые имелись в магазине «Сад и огород», были нами уже изъяты, и четыре из них успели сгореть. Между тем ночной загул продолжался до утра, и на следующий день мы тоже отдыхали.
Двадцать четвёртого октября, в восемь часов утра, всё-таки выехали в Серпухов. Всего туда поехало восемь человек. Подъехав на станцию, разбились на две группы и разошлись по магазинам. Я начал обыскивать все известные магазины в поисках насосов, но так их и не обнаружил. Потом принялся переносить и укладывать отобранные Машей вещи в прицеп ТТМа. Мы пробыли на станции до четырёх часов вечера и опять полностью загрузили весь наш транспорт различным товаром. Я даже поругался с Машей по этому поводу:
– Скоро в доме не останется места из-за всех этих шмоток.
Но она ответила, как обрезала:
– Это всё – крайне необходимые вещи! Неизвестно, когда мы ещё сможем пополнить наши запасы нужными в хозяйстве вещами. Ты совершенно не задумываешься, сколько нужно, например, стирального порошка или простейшего мыла для нашего существования.
После этого я, уже молча, носил отобранные ею вещи.
Домой приехали только в шесть часов вечера, все были очень голодные, но довольные. Я заметил, что этот своеобразный шопинг очень поднимал настроение, особенно у нашей лучшей половины. Все женщины, даже те, которые не были в магазинах, потом целую неделю ходили в приподнятом настроении.
После этой поездки отдыхали два дня. Потом, даже несмотря на наступивший холод (температура достигала уже –25 градусов), предприняли ещё три экспедиции на баржу и, на всякий случай, привезли тридцать тонн угля. Правда, я в этих поездках не участвовал, а Саша вот что рассказал мне:
– Экскаватором пришлось убирать очень много льда. По-видимому, если ещё раз будет такое лето, нам придётся распрощаться и с баржой, и с углём на ней. Уже за это лето она просела вглубь почти на полметра, и в некоторых местах лёд прорвал корпус. Нужно быть готовыми переключиться на вывозку угля из котельной в Пущино.
Настроение у ребят в связи с этим было мрачное и подавленное. В ноябре, уже при температуре ниже –30 градусов, мы сделали ещё три ездки на совхозную заправку, полностью обеспечив себя дизтопливом на всю зиму, при этом значительно уменьшив запас солярки на самой заправке. Постоянно ездивший туда Флюр сказал:
– На придорожной АЗС топлива уже не осталось, мы всё вывезли. На совхозной заправке солярки осталось максимум на две наших цистерны. Нужно обязательно, уже весной, начинать искать новые запасы, а то потом даже заправить машины на поиск топлива не хватит.
Так же не очень утешительные сведения мне сообщил Володя:
– Качество имеющихся на складе запасов всё время ухудшается. Практически половину имеющихся продуктов нужно выбрасывать на помойку. Крупа превращается в какую-то кашу, хорошо держится только рис. Овощные и рыбные консервы тоже начинают портиться. Муки нам хватит месяцев на пять, потом вместо хлеба придётся использовать макаронные изделия, которых, правда, благодаря завозу из Москвы, на складе достаточно. Витамины тоже кончаются, нужно срочно где-то пополнять запасы.
После этого сообщения он печально посмотрел на меня, помолчал и добавил:
– Самое позднее через год нам придётся питаться только мясными консервами, которые привезли из Москвы. Все остальные запасы либо кончатся, либо пропадут окончательно. Если есть только мясные консервы, их хватит максимум на полтора года.
То есть, по словам Володи, если мы прекратим выращивать свои овощи в подвале, то очень быстро съедим оставшиеся запасы, а взять новые продукты, скорее всего, будет негде. Даже если мы обнаружим какие-то мифические терминалы, с огромными запасами еды, все они за столько лет уже давно испортились, ведь даже у нас, при правильном хранении, уже пятьдесят процентов продуктов, включая и консервы, испортились или находились на последнем, так сказать, издыхании. Во время этого разговора с Володей мы договорились направить на питание в общий котёл, уже без ограничения, все находящиеся на грани порчи продукты. Как он выразился: