– Будем напоследок обжираться и наедать животы. Действовать по принципу – пока толстый сохнет, худой сдохнет.
На что я ему сразу возразил:
– Сдохнет только тот, кто опустит руки, и вообще, у меня принцип один – русские не сдаются.
Володя сразу же ухватился за это высказывание:
– А как же Флюр? Как отнесётся к этим словам наш татарин?
Я засмеялся:
– Да он больший русский, чем ты или я. Уж он-то точно никогда не сдрейфит, не опустит руки и не сдастся. И к тому же, если нам повезёт, и мы выживем, то просто забудем о национальностях, и у нас будут просто «Флюров сын» или «Флюрова дочь». А если повезёт ещё больше, мы увидим и «Фрицевых», и «Абрамовых» детей.
Вообще-то после этого разговора у меня начало формироваться стойкое желание – скорее уезжать из этого климатического пояса, сваливать туда, где теплее, где снег уже растаял и где можно прокормить себя самим. Была твёрдая уверенность, что океаны, или хотя бы часть их, уже освободились ото льда. Об этом мне говорило всё увеличивающееся количество осадков в виде снега. Логика проста – если столько воды в виде снега выпадало, значит, она должна была откуда-нибудь браться, а именно испаряться; значит, существуют обширные, свободные ото льда водные пространства. И там, в прибрежной зоне, должна быть положительная температура, и снег уже давно стаял.
Я несколько дней анализировал и изучал температурные графики и пришёл к однозначному выводу, что температура будет постепенно повышаться лет десять, и быстро весь снег не стает. Будет повторяться в больших масштабах ситуация этого лета, когда всё сначала таяло, а потом замерзало, поэтому, скорее всего, привычный для нас по прошлой жизни климат установится лет через пятьдесят, а может быть, и позже, что меня, конечно, в корне не устраивало, мы в такой ситуации вряд ли смогли бы выжить.
По температурным графикам можно было сделать вывод, что следующее лето будет теплее, но не намного. Ясно было, что воды станет больше, и что мы вряд ли сможем ей противостоять. Дополнительные насосы так и не были найдены, а из тех, что у нас были, четыре уже сгорели. Для меня стало понятно, что если мы прошлым летом еле выдержали первое наступление талой воды, то наступающее, более тёплое лето наверняка нас оставит без огорода в подвале. К тому же мы вряд ли сможем справиться с водой в отхожем подвале, и по всем нашим туннелям разольётся зловонная жижа.
В общем, чем дольше я размышлял над этими проблемами, тем больше понимал, что выбора у нас нет и нужно буквально этой весной, а, может, даже по холоду, в конце февраля, быстрее уезжать в тёплые страны. Уезжать, когда ещё стоят морозы, нужно было из-за того, что на юге, естественно, раньше теплеет, и мы можем, убежав от одной напасти, оказаться в не менее трудной ситуации. Так что всё это немалое расстояние до тёплого океана нужно было проскочить ещё до наступления плюсовой температуры.
Я начал анализировать, куда нам лучше направиться, исходя из наших транспортных возможностей. Небольшая скорость «Уралов» и их прожорливость насчёт топлива диктовали свои условия. Нужно было иметь гарантированное место в середине пути, где мы могли заправиться и ещё взять с собой топливо. В придорожные заправки я уже как-то мало верил. Из всех перебранных вариантов наилучший получался, если двигаться к тёплому океану через город Баку, вернее, с заездом на Апшеронский полуостров. Всё-таки там нефтедобывающий регион, и просто обязаны быть большие запасы топлива. И ещё, чем мне понравилось то направление, так это, что большую часть пути можно будет проехать по ровной, замёрзшей поверхности Каспийского моря. А я был убеждён, что ближайший год оно ещё будет замёрзшим, и проезд, особенно ранней весной, будет спокойным. А если ехать на юг через Чёрное море, то там гористая местность, и неизвестно, как на наших монстрах мы там проедем. А ехать по горным дорогам было чревато – обвалы, резкие повороты и другие напасти. К тому же по тому маршруту было непонятным делом, где найти запас топлива.
Конечно, я задумывался и раньше о нашей эвакуации в более тёплые места, куда-нибудь на юг. Первый раз это случилось сразу после обнаружения «Уралов». Но до принятия серьезных шагов дело так и не доходило, меня останавливала проблема ориентации на местности; мы элементарно могли просто заблудиться. Но после начала функционирования спутниковых систем GPS и «Глонасс» этот внутренний запрет был снят, и я собрался завтра объявить о своём решении и стоять за него до конца, убеждая других в правильности моего выбора.
Второго декабря, после завтрака, попросил всё наше взрослое население остаться в столовой. Затем, буквально по пунктам описал наше положение и перспективы – летом остаться без огорода, практически с минимальным запасом топлива и продуктов, без возможности их пополнить. После этого предложил единственный выход, который у нас остался – это эвакуация на юг, на берег тёплого океана, где мы сможем, уже сами, выращивать себе продукты питания и не будем так зависеть от найденных запасов. И объяснил:
– Нам подходят только те места, где возможно без проблем обнаружить запасы топлива, так как без топлива и без механизмов мы не сможем обрабатывать землю, чтобы обеспечить себя продовольствием. То есть нам нужно двигаться в страны, расположенные в зоне Персидского залива. Там, недалеко от тропиков, большие запасы нефти, и наверняка остались терминалы с ней. А, может быть, даже с уже готовым бензином или дизтопливом. Там можно будет найти плодородную почву и, скорее всего, осталась хорошая инфраструктура и большие склады с продовольствием. Наверняка всё это ещё цело и не разграблено. Думаю, просто было некому грабить. Катастрофические последствия взрыва супервулкана там, скорее всего, были более ощутимы, чем у нас, в первую очередь, за счет близости океана. Гигантское цунами наверняка накрыло их за первые часы, после мощного землетрясения. Потом ещё отравленный газ, а следом быстрое похолодание. И ещё нужно помнить, что это южные страны, и там совершенно нет никаких сооружений, приспособленных для проживания в условиях длительного похолодания, не говоря уже о практически космическом холоде.
На минуту прервавшись и внимательно посмотрев на притихших моих друзей, я продолжил:
– Поэтому я уверен, что на этой территории население погибло буквально за первые месяцы после катастрофы. И у нас есть большой шанс воспользоваться находящимися там запасами. Тем более в этих местах не будет такого снежного покрова, всё на виду – совершенно открыто для поиска.
Моё предложение первоначально ошеломило всех присутствующих. Ещё бы, ведь вроде бы всё нормализовалось, и жизнь вошла в привычный для нас ритм. И только недавно все радовались новым товарам, привезённым из Серпухова. Положение с топливом, как многим казалось, тоже нормализовалось. И вдруг – ушат холодной воды.
Поэтому сразу посыпались протестные выкрики и какие-то невнятные возражения типа, высказанного Ириной:
– Куда ехать! Зачем нам мучиться! Нам и здесь хорошо!
Или то, которое выкрикивала Рита:
– А как же маленькие дети! Они не выдержат эту поездку!
Вся эта вакханалия продолжалась примерно в течение часа. Потом начали обсуждать этот вопрос уже на более спокойную голову. В конечном итоге сложилось мнение большинства, что ехать, конечно, нужно, но у нас сейчас хорошие запасы продовольствия, да и топливо тоже имеется. Надо еще хотя бы год прожить на этом месте, а уже через год тронуться в сторону тёплого моря.
Тогда я пригласил Володю высказаться насчёт положения с продовольствием и с какой скоростью оно портится. Потом ещё добавил, сказав:
– Продукты портиться будут ещё быстрее, в связи с потеплением и нарастанием влажности воздуха.
Потом я взял распечатанные температурные графики и показал, что лето в следующем году будет теплее прошедшего минимум на три градуса. Соответственно температура у поверхности снега тоже будет выше. И продолжил убеждать народ:
– Если в этом году она даже в самый тёплый месяц – июль была в среднем около нуля, а всё так таяло, что мы еле справились с водой, то в следующем году она такая будет уже в мае. А в июле дойдет до плюс пяти, и вода нас просто зальёт, тем более у нас сейчас и насосов стало меньше. И как бы мы ни старались, по-любому не сможем спасти наш огород. Все туннели зальёт жижа из отстойной ямы. При плюсовой температуре везде начнётся гниение отходов. Нам придётся отсиживаться на втором этаже, пользуясь только бензогенераторами. Вода, скорее всего, зальёт и нашу электростанцию, а мы не в силах будем что-либо сделать. Возникнет большая проблема даже с питьевой водой. Так как скважину зальет, и туда могут попасть нечистоты из выгребной ямы. Неизвестно, что случится с нашими вездеходами. Вся ходовая часть будет залита водой, а может быть даже и двигатели. То есть возникает большой вопрос, как мы будем и на чём двигаться зимой, а придётся много ездить, отыскивая новые запасы топлива и продовольствия. И нам может уже не повезти наткнуться на такие запасы дизтоплива, которые мы нашли на совхозной заправке.
Поэтому я ещё раз настойчиво сказал:
– У нас остаётся единственный шанс выжить, если мы выедем этой весной. Даже не просто весной, а ранней, и даже лучше выезжать в конце зимы, пока не начало таять южнее и можно проехать по замёрзшему Каспийскому морю. И кстати, вот вам ещё один аргумент на то, что нужно выезжать этой весной. Через год по нему может быть вообще нельзя будет проехать, лёд станет тоньше и могут быть большие полыньи. Одним словом, выезжать нужно, когда температура твёрдо установится выше –50 градусов, да и то только вследствие технических причин. Наши «Уралы» по техпаспорту могут работать при температуре не ниже –50 градусов.
После этих моих речей обсуждение продолжилось дальше, но уже чувствовалось, что все внутренне напуганы моими и Володиными словами и начинают склоняться к скорой эвакуации. Уже начались обсуждения, что нужно сделать, чтобы успеть тронуться в холодное время. Мы обычно при такой температуре даже не выходили из дома.