А может, и лукавила Ситникова. Просто тяжело ей было видеть Привольнова в одежде мужа, вот и решила она приодеть своего постояльца. Но, как бы там ни было, Жорик испытывал неловкость, однако ломаться не стал и подарок от женщины принял.
— Спасибо, мне эти вещи сейчас позарез нужны, — избегая смотреть хозяйке в глаза, произнес он. — Я не альфонс. Все верну.
— Я верю, — улыбнулась Тамара. — Вчера не пил?
Привольнов покачал головой:
— Нет, я же обещал.
— Вот и отлично. А теперь давай завтракать! — и хозяйка стала разливать в чашки чай.
После завтрака Жорик примерил обновки. Они пришлись ему впору. Разглядывая себя в зеркало, посетовал:
— Мне постричься бы не мешало. Засветился я вчера в одном месте, внешность изменить требуется.
Наблюдавшая за Привольновым хозяйка предложила:
— Если хочешь, я тебя постригу. У меня машинка есть электрическая. Лежит вон без дела несколько лет.
— Серьезно? — обернулся Привольнов. — Ты умеешь стричь?
— А почему бы и нет? — Тамара встала с дивана и достала из мебельной стенки коробку с изображенной на ней электрической машинкой для стрижки волос. — Я мужу волосы постоянно стригла. Ему как офицеру все время приходилось носить короткую стрижку.
— Отлично! — Привольнов поставил на середину комнаты стул и уселся на него. — Стриги, и чем короче, тем лучше.
Двадцать минут спустя с короткой солдатской стрижкой Привольнов отправился в ванную бриться. На полочке под зеркалом вместо женской бритвы он обнаружил мужскую и усмехнулся. Жорик сбрил бороду, а усы брить не стал, решил отращивать. Теперь с солдатской стрижкой, с проступившей полоской усов, в новеньких черных джинсах, темной клетчатой рубашке с коротким рукавом он разительно отличался от вчерашнего мужчины в костюме, вырубившего в вагончике троих полицейских, а на Привольнова-бича и вовсе не был похож.
Попрощавшись с хозяйкой, Жорик выскользнул на улицу. Рука почти не болела. На Привольнове вообще все заживало, как на собаке. Жена Жорика все время удивлялась способности его организма к быстрому заживлению. «Если ты, не дай бог, когда-нибудь палец потеряешь, — пошутила как-то она, — то он, скорее всего, у тебя вновь отрастет, как отрастает у ящерицы хвост». И правда, приносили пару раз Жорика домой избитым до такой степени, что даже сын родной не узнавал и, обнаружив утром отца, бежал к маме с вопросом, что за дядька спит у них в коридоре на полу. Однако через несколько дней на Привольнове от побоев не оставалось и следа.
Город, в котором жил Привольнов, был большим. Ну не Мехико, конечно, однако проживает в нем людей тоже прилично — свыше миллиона человек. Затеряться в таком городе запросто можно. Подбадривая себя тем, что его не так-то легко узнать, Жорик направился к трамвайной остановке. Вести себя он старался естественно. Было будничное утро, пассажиров, спешащих на работу, много, трамваи ходили часто, ездили быстро. Десять минут спустя Жорик сошел на остановке неподалеку от «Аладдина». В кафе заходить не стал, не хотел рисковать, а сел на скамеечке у подъезда ближнего дома. Ждать пришлось часа полтора. Наконец терпение Жорика было вознаграждено. Часов около одиннадцати с автобуса сошел знакомый Привольнову официант из «Аладдина». Привольнов все рассчитал верно. Рабочий день у служащих кафе начинался поздно, и именно к этому часу они съезжались к месту работы. Привольнов дождался, когда парень минует его наблюдательный пункт, выскользнул из прохода к подъезду, догнал официанта и пристроился рядом. Парень удивленно взглянул на странного попутчика. Несмотря на измененную Жориком внешность, тотчас узнал его и шарахнулся в сторону.
Привольнов цепко схватил официанта за локоть. Он отлично помнил, как зовут паренька, и негромко, требовательно произнес:
— Тихо, Дима, тихо! Мне с тобой нужно поговорить! — и Привольнов подтолкнул его к следующему подъезду, в проход, густо заросший с обеих сторон живой изгородью.
Дмитрий был трусоват. Это Жорик понял еще в ГУВД, во время опознания. И он не ошибся — один только вид Привольнова привел официанта в ужас, парализовал волю. Он шел, еле передвигая ноги, будто вели его на эшафот. Разговаривать с таким рохлей будет просто. Привольнов усадил парня на скамейку, сел рядом и заявил:
— Если ты хоть одной живой душе проговоришься о том, что видел меня, не говоря уже о том, что разговаривал со мной, я тебя из-под земли достану и перережу глотку. Понял, да?
Диму Томилина бил озноб. Вместо ответа парень несколько раз кивнул.
Жорик сделал хамское лицо, какое, по его разумению, должно быть у бывалого зэка, и подмигнул:
— Говорить только правду, и ничего, кроме правды. Кто были те трое людей, которых убили в воскресенье вечером в «Аладдине»?
Парень наконец-то обрел дар речи.
— Я не знаю, — выдавил он. — Мужчин этих я видел у нас пару раз в кафе, но кто они такие, понятия не имею.
Жорик решил, что уже достаточно напугал официанта, и поменял на физиономии зверское выражение на «человеческое».
— Мне этой информации мало, братишка, — проговорил он потеплевшим голосом. — Давай-ка шевели мозгами, вспоминай все, что с ними связано. В тот вечер ты же их обслуживал?
— Я, — признался Дима.
— Ну вот и вспоминай… Когда они пришли? Что делали?
Парень немного успокоился, перестал дрожать. В глазах появилось осмысленное выражение. Он сосредоточился.
— В половине девятого вечера примерно, — начал он медленно, — на закрытую территорию кафе не так-то просто попасть. Только через хозяина. Он ко мне их и подвел. Приказал проводить в кабинет и обслужить. Я так и сделал. Отвел компанию в пятнадцатый кабинет, подал меню.
Жорик продолжил задавать наводящие вопросы.
— Говорили ли они в твоем присутствии о чем-нибудь?
Официант покрутил головой:
— Нет. Когда я входил, они смолкали. Говорили со мной только по делу, когда и что подавать. — Парень уже освоился, осмелел и вдруг брякнул: — Они еще одного человека ждали. Потому что заказ на четверых сделали. Я так стол и сервировал — на четыре персоны.
Жорик насторожился.
— А ты случайно, парень, не знаешь, кого ждала компания?
— Точно сказать не могу, но, по-моему, начальника своего или шефа — словно размышляя вслух, заявил официант.
— А с чего это ты взял? — подивился Привольнов.
Томилин отчего-то смутился, но быстро справился с собой и уверенно заговорил:
— Я в кабинет заглянул узнать, подавать ли горячее, а сутулый мужик сказал: мол, подавай, но три порции, четвертую позже принесешь, и добавил, что неизвестно когда этот начальник пожалует.
— Вот как! — будто разговаривая сам с собой, негромко произнес Привольнов. — Начальника, говоришь, ждали или шефа… — Он уставился на Томилина. — А майору с капитаном ты об этот говорил?
— Говорил, — вяло подтвердил Дима.
— И что?
— Мимо ушей пропустили. На первом допросе, когда они узнали о четвертом мужике, они сказали, что те трое, по-видимому, ждали главаря банды, он и пришел, только в маске, ну и расстрелял их. А позже перед опознанием объявили, что главаря поймали и мне нужно его опознать. — Парень был озадачен вопросами, которые задавал ему Жорик. Они никак не вязались с тем, о чем, по его разумению, должен был бы его расспрашивать истинный убийца. У Томилина самого на языке давно вертелся вопрос, и вот он его наконец задал:
— Так в воскресенье в маске в кафе вы были?
Привольнов криво ухмыльнулся:
— Нет, но я тоже, Дима, очень опасный человек, и мое обещание перерезать тебе глотку остается в силе. Так что держи язык за зубами. В случае чего я тебя и из зоны достану.
Парень взглянул на Привольнова очумело и на всякий случай слегка отодвинулся.
— Я никому ничего не скажу! — проговорил он так, будто давал торжественную клятву, вступая на сходке в ряды какой-нибудь подпольной организации. — Обещаю!
«Будет молчать», — решил про себя Жорик и похлопал парня по плечу.
— Молодец! А теперь дуй, Дима, на работу и веди себя в кафе повеселее.
Обрадованный тем, что так легко отделался, официант вскочил и подался прочь из прохода, а Жорик еще немного посидел на скамеечке, подумал. Было над чем.
«Значит, в банде было все-таки не пять, а четыре человека, — размышлял он. — Начальник или шеф, он же и есть главарь, а Загребнов — киллер, обычный киллер. Шеф этот собрал свою банду в «Аладдине», сказав ей, что придет к девяти часам, скажем, обсудить очередное дело. Сам на встречу не пошел, а отправил наемного убийцу Загребнова. Тот сделал свое черное дело, учинил погром в кафе, потом подставил под удар меня, а позже сам пал от руки главаря банды. Жаль, что Ковалев и Лысенко пошли на поводу у главаря банды, подкинувшей им в качестве приманки меня. Копни они поглубже, и следствие, возможно, пошло бы по иному пути… Эх, поговорить бы еще с хозяином «Аладдина»!»
Хотя Привольнов был уверен, что трусоватый Дима не расскажет о встрече с ним ни работникам кафе, ни полицейским, он на всякий случай решил сменить пункт наблюдения. Жорик покинул скамейку, перешел дорогу и занял позицию в подворотне с таким расчетом, чтобы при малейшей опасности уйти дворами. Но напрасно он простоял в подворотне дома около часу. Хозяин кафе так и не появился.
Жорик прогулялся по улице, покрутился возле винного магазина. Выпить хотелось ужасно, аж до зуда во всем теле. Привольнов и раньше мог обходиться без выпивки несколько дней, но потом его вдруг кто-то будто толкал под бок — выпей! Мысль о выпивке свербела в его мозгу до тех пор, пока он не выпивал первый стакан вина или рюмку водки. А потом становилось легко и просто до тех пор, пока имелись деньги. А они, как правило, заканчивались быстро, уже на второй, ну, максимум на третий день. И тогда начинал мучить похмельный синдром и вечно стоящий перед алкоголиками вопрос — где добыть деньги? Привольнов понимал: сделай он сейчас хоть один глоток пива — и все, не остановится, снова уйдет в запой. Понимал он и то, что нужно перетерпеть. Преодолей он себя один раз, и дальше будет легче.