Утром у Харитонова болела голова. Он поднялся, бросил прощальный взгляд на остов бронепоезда и продолжил путь по тропинке, уводившей его дальше за невысокие холмы.
Идти было легко. За холмами лежала равнина, покрытая редким кустарником и одиноко стоявшими деревьями, но дальше сплошной линией горизонта рос лес, и тропинка вела к нему напрямик.
Пока он шел к лесу, солнце достигло зенита и начало свой ежедневный спуск. Опять оно светило в глаза, словно собиралось остановить идущего. Но Харитонов продолжал путь, пока перед ним неожиданно не возникла река. Была она метров двадцать в ширину. Тропинка, выйдя на берег, сворачивала влево и вела к узкому деревянному мосточку, на вид очень хрупкому.
На другом берегу реки все так же тянулось редколесье да кустарник, но лес, к которому он шел, был уже не так далеко, и хоть солнце уже клонилось к закату, это не останавливало Харитонова, решившего сначала дойти до леса, а уж потом устраиваться на ночлег. И странник прибавил шагу.
Уходил в темноту последний дневной свет, когда Харитонов остановился перед лесом, удивленно разглядывая высокие полосатые столбы и натянутую между ними колючую проволоку. На верхушках столбов были прибиты жестяные гербы Советского Союза. Озадаченный странник посмотрел под ноги и проследил дальше направление тропинки: она теперь вела вдоль леса, вдоль этих столбов.
Странное ограждение, преградившее путь Харитонову, напоминало государственную границу из какого-то фильма. Теперь только не хватало встретить знаменитого Карацупу с его собакой.
«Куда же это я вышел? – лихорадочно думал Харитонов. – Если это граница, то что за страна там, за проволокой?»
Не найдя ответа, Харитонов огляделся по сторонам, словно надеялся увидеть какое-то объяснение.
Сумерки были темно-синими, и весь мир вокруг казался добрым и сказочным. На небе все так же царствовала странная четвертинка луны, а из космоса нестроевой беспорядочной гурьбой светили звезды. Было по-лесному тихо, то есть все шумы принадлежали природе, Всемирному Лесу, и были для него естественны. Но дальше по ходу тропинки Харитонову почудился свет, пробивавшийся из-за многих деревьев, и поэтому раздробленный и смутный.
Не ожидая ничего радостного, Харитонов пошел по едва видимой тропинке вдоль рядов колючей проволоки и полосатых столбов.
Свет приближался, делаясь ярче. Из-за проволоки донесся далекий лай собак.
Наконец странник остановился перед хорошо освещенной площадкой, напоминавшей железнодорожный переезд с охраной. Здесь было все, кроме железной дороги. Шлагбаум с подвешенным к перекладине кирпичом, фонарный столб, рождавший конус света, и будка КПП, внутри которой тоже горел свет и за столом, у лампы с зеленым абажуром, сидел солдат. Казалось, он читал – во всяком случае, лица его не было видно.
Снова прозвучал лай собак, и вся природа притихла, прислушиваясь. Харитонов, стараясь не шуметь, подошел к шлагбауму и из любопытства потрогал полосатую балку, перекрывавшую вход в лес. Почувствовал, что краска свежая, и стал оттирать испачканный палец о штаны.
Раздался скрип двери. Харитонов замер.
За окном будки возникла еще одна фигура военного, из-за стола вскочил солдат.
До странника донесся невнятный шум голосов.
Снова скрипнула дверь, выпустила на землю полоску яркого света. На нее легла тень, и кто-то кашлянул, стоя в дверном проеме. Вдруг Харитонов увидел взметнувшуюся над будкой зеленую ракету, и через мгновение такая же ракета осветила небо где-то далеко за будкой, а еще дальше яркой искрой вспорхнула вверх третья.
– Полночь! – крикнул кому-то военный с порога.
Потом чиркнул спичкой, прикурил.
Харитонов стоял, следил за ходившим вверх-вниз огоньком папиросы и думал. Думал, что необходимо ему пройти за шлагбаум: там ведь продолжается его путь и где-то там же он заканчивается. Но и здесь было приятно и интересно; он чувствовал наличие порядка и нарушать его не хотел. Поэтому не мог странник заставить себя пролезть под шлагбаумом или обойти его. И, подождав, пока куривший военный вернется в комнату, Харитонов пошел к двери. Шел он медленно и осторожно, как по минному полю. А встав на порог, еще долго медлил, прежде чем постучать.
Дверь открыл белобрысый веснушчатый солдат. Открыл – да так и замер, оторопело осматривая стучавшего.
Тяжело ступая, подошел второй военный, в звании лейтенанта.
– Кто такой? – спросил он, строго глядя в глаза Харитонову.
– За шлагбаум пройти можно? – спросил тот негромко.
Наступившее за этим молчание заставило Харитонова пожалеть о том, что постучал он в эту дверь.
Молчание длилось долго, и только вновь прозвучавший лай собак снял возникшее напряжение.
– Кто сегодня на питомнике? – вдруг спросил лейтенант.
– Мазурбеков, – отчеканил солдат.
– Документы?! – потребовал офицер, глядя уже на Харитонова.
Странник подал офицеру матросскую книжку.
По мере того как офицер просматривал документ, лицо его выражало все большее недоумение.
Наконец он поднял глаза, и в этих глазах Харитонов увидел анемичное безразличие ко всему на свете.
– Ну хорошо… – неопределенно протянул он наконец. – А часы есть?
– Никак нет, – ответил Харитонов.
– Плохо, – выдохнул офицер. – Без часов нельзя.
– А зачем часы? – рискнул спросить Харитонов.
– Необходимо также иметь при себе календарь и две пары белья, – заученно добавил офицер.
Странник задумчиво уставился в грязный пол, потом остановил свой взгляд на лозунге, занимавшем полностью одну стенку: «ОБЯЗУЕМСЯ БДИТЕЛЬНО ОХРАНЯТЬ ГОСУДАРСТВЕННУЮ ГРАНИЦУ ПО ОХРАНЕ ЧАСОВЫХ ПОЯСОВ».
– И верно, граница?! – вырвалось у Харитонова.
– А вы что, когда подходили, собак не слышали? – спросил офицер. – Календарь есть?
– Календаря нет… Карта есть…
– Покажите.
Харитонов послушно вытащил из вещмешка карту учителя географии. Офицер отошел с ней к столу, расстелил, прижав края руками, и так и завис над ней, нагнувшись. Глаза его заблестели.
– Брендоев! Подойди! Посмотри, какая у тебя родина была при царизме! И Польша, и Финляндия!
Солдат тоже склонился над картой, и оба, казалось, забыли о Харитонове. Наконец офицер, тяжело вздохнув, свернул карту и вернул ее страннику.
– Извините, – сказал он действительно извиняющимся тоном. – Без часов и календаря не имею права пропустить через переход. Идите вдоль проволоки, метров через шестьсот – дырка в ограждении, там и перейдете.
Говорил он, пристально глядя прямо в глаза Харитонову, и из-за этого мнение Харитонова об этом человеке изменилось в лучшую сторону. «Служба!» – понял Харитонов. Порядок не разрешает, значит, нельзя… Ну что ж, пойдем к дырке.
– Рядовой Брендоев! – обернулся лейтенант к солдату. – Проводите товарища до места и вернетесь на КПП. Понятно?
– Так точно!
Харитонов с благодарностью пожал руку офицеру и вышел из будки в теплую звездную ночь. Следом за ним вышел и солдат.
– Пожалуйста, за мной! – сказал он и, обогнав странника, свернул налево, выйдя на уже знакомую Харитонову тропу.
– Как звать-то? – спросил Харитонов.
– Василий.
– И я – Василий! – обрадовался странник. – Значит, тезки!
– Ага…
– Давно на границе?
– Пятый год.
– А домой скоро? – участливо поинтересовался Харитонов.
– Когда захочу, – ответил солдат. – Я уже переслужил.
– И домой не хочется?
– Дом-то по эту сторону границы, – вздохнул грустно рядовой. – Вот кабы по ту, тогда б не задумываясь ушел.
– Граница! – как-то странно хмыкнул Харитонов и мотнул головой, выказывая недоумение. – А чего ж ее так легко перейти, даже дырка в заграждении имеется!
– Кому легко, кому нет! – не оборачиваясь, сказал солдат. – Позавчера трех нарушителей убили при попытке незаконного перехода, вчера – двух.
– Как убили?!
– Из автомата Калашникова.
– А чего ж меня… туда пускаете?
– А вы первый, кто на КПП постучал и попросил разрешения. Видать, от этого летюха и остолбенел!
Прошло еще минут пять. Солдат остановился, достал фонарик и осветил огромную, в человеческий рост дырку, прорезанную в колючей проволоке.
– Теперь туда и дальше по тропинке! – дружелюбно сказал он.
– А что там дальше? – спросил странник.
Рядовой пожал плечами.
– Если убегу когда-нибудь, – сказал он, – то узнаю. Лейтенант говорит, когда выпьет, что там наше будущее, а мы, мол, будущее от прошлого охраняем. Ну, счастливой дороги!
– Счастливо дослужить! – кивнул Харитонов и ступил в пятно света от солдатского фонарика.
31
Плеск речной воды ночью звучал по-особенному. В этом плеске Андрею слышались и спокойная радость, и надежда, и смирение с судьбою.
Кортецкий спал. Плот покачивался, медленно плывя вдоль заснувших берегов. Путь ему указывала лунная дорожка.
Сопки ровными конусами врезались в голубизну высокого неба и составляли как бы единую зубчатую стену, ограждавшую реку со всех сторон. И вдруг с одного из зубцов этой великой стены, с вершины могучей сопки поднялась вверх тонкая струйка дыма, и поглотило ее высокое безветренное небо.
– Люди! – прошептал Андрей, не сводя глаз с ниточки дыма.
Разбудил Кортецкого.
Кортецкий стукнул пяткой сапога по поперечной доске, бывшей недавно частью боковой стенки тачки. Доска поддалась. Он еще пару раз стукнул по ней, после чего Андрей легко оторвал ее. Став на колени на краю плота, парень неумело стал грести, отчего плот просто закружился, к берегу не приближаясь.
– Не так! – остановил парня инвалид. – Перейди на другой борт и греби чуть вбок, чтоб не получалось против течения.
Плот мягко сел на песчаную косу рядом с берегом. Андрей соскочил в воду и попробовал протащить плот с Кортецким поближе к заросшей травой земле.
– Погоди! – остановил его инвалид. – Ужо добрались.
Он поднялся и шагнул с плота на песок косы. Деревянная нога сразу ушла в песок, и пришлось Андрею подскочить и помочь командиру.