– Двойной перелом скулы, – сказал он, вздохнув и выпрямившись. – Боюсь, что говорить ему будет трудно.
Надзиратель пожал плечами.
– Надо его взять в тюремную больницу, – предположительным тоном произнес врач.
– Вставай! – мягко приказал надзиратель.
В тюремной больнице кормили жидкой манной кашей. Давали чай, прозрачный, как вода. Ничего не говорили.
Через три дня Харитонов вернулся в камеру. И увидел, что на нарах напротив лежит толстый мужичок. Лежит и курит, задумчиво глядя в потолок.
– А, сосед! – он повернул голову к Харитонову и улыбнулся, показав два золотых зуба. – С возвращеньицем!
Харитонов кивнул и сел на свои нары.
– Что такой невеселый? – Мужичок приподнялся на локтях, с любопытством разглядывая соседа.
– Чего веселиться? – мрачно, с трудом шевеля языком, спросил Харитонов.
– Как чего?! – удивился сосед. – Скоро праздники! Печенье к чаю дадут!
Харитонов хмыкнул и улегся.
– Слыхал я, что ты тоже шпион? Коллеги? – не унимался сосед.
Харитонов отвернулся к стене. Сосед еще несколько раз попытался завязать разговор, но Харитонов молчал.
За железной дверью зазвенели ключи. Вошел надзиратель.
– Эй ты, с поломанным лицом, подымайсь! – приказал он.
Харитонов поднялся. Минут пять они шли коридорами вдоль одинаковых железных дверей и слушали гулкое эхо своих шагов, разносившееся по всему зданию. Поднялись по лестнице с проволочным ограждением в два человеческих роста. Прошли сквозь двойные решетчатые двери и оказались в следующем коридоре.
– Не люблю!!! – завопил кто-то истерическим голосом, и Харитонов, опешив, остановился.
– Давай-давай! – подтолкнул его в спину надзиратель. – Это он не тебя не любит.
Остановились у коричневой деревянной двери. Надзиратель вежливо постучал.
– Входи! – ответили оттуда.
Надзиратель подтолкнул Харитонова, и они вошли в комнату, в которой сидел худощавый мужчина лет сорока, одетый в штатское. Короткие волосы были зачесаны на пробор. На лацкане пиджака висел латунный «ромбик» какого-то института.
– Долго же вы к нам шли! – приветливо произнес он.
– Еле ноги передвигал, – возмутился надзиратель. – Чуть какой шум в коридоре услышит – останавливается!
– Да… – хмыкнул хозяин кабинета, убрав с лица улыбку. – Садитесь! А ты там подожди!
Харитонов сел на стул напротив худощавого.
– Меня зовут следователь Берутов, – сказал тот. – А как вас?
– Младший матрос Василий Харитонов.
Следователь ухмыльнулся.
– Как назывался ваш крейсер? – ехидно спросил он.
Харитонов не ответил.
– Ладно, пора говорить серьезно! – Следователь встал и, упершись ладонями в полированную поверхность стола, сказал: – За попытку террористического акта вас ждет высшая мера, и это в лучшем случае. Я не говорю сейчас про худший случай. Так вот, если вы не хотите узнать, что такое худший случай, – будьте предельно искренни со мной, ведь я – ваш следователь!
Харитонов молчал.
Берутов сел и недовольно уставился на этого рыжебородого с разбитым лицом человека.
– Итак, ваше настоящее имя?
– Василий Харитонов.
– Допустим. От кого вы получили задание совершить теракт?
– Ни от кого… Сам.
– Сам?! – удивленно переспросил Берутов.
– Да.
– А где взяли бикфордов шнур?
– На барже, на которой я плавал.
– Когда плавали?
– Во время войны.
– Так, так… Где спрятана взрывчатка?
– Динамит на барже, – устало отвечал арестованный, – на берегу Японского моря. Туда же и шнур тянется…
Следователь прищурил глаза.
– Не разыгрывайте сумасшедшего! – с угрозой произнес он. – Отсюда и сумасшедшие, и здоровые выходят в одни двери. Ладно. Поговорим о другом.
Следователь наклонился и поднял с пола вещмешок Харитонова. Вынул ноты, песочные часы, карту Российской империи.
– Начнем по порядку: вы увлекаетесь музыкой?
Харитонов мотнул головой.
– Тогда откуда у вас это? – следователь взял ноты и помахал ими, как веером.
– Композитор из Музлага просил в Кремль передать…
– А что такое Музлаг?
– Музыкальный лагерь.
– Разве у нас музыканты не в общих сидят? – словно сам у себя спросил следователь. – Кому в Кремле вы должны это передать?
– Тому, кто музыкой руководит, – негромко ответил Харитонов.
– Интересно! – Следователь нажал маленькую черную кнопку на столе.
Из незаметной двери вышел военный в звании лейтенанта.
– Вот! – Берутов протянул ему ноты. – Расшифруйте и установите адресата; легенда – он в Кремле музыкой руководит. Выполняйте!
Лейтенант шаркнул сапогом и вышел.
– Ну что ж, продолжим! – миролюбиво сказал следователь. – Теперь поговорим о времени. Откуда у вас эти часы?
– Сам собрал, – прошептал Харитонов.
– Так вы матрос или э… стеклодув?
– Матрос.
Следователь тяжело вздохнул.
– Вы должны убеждать меня в том, что все ваши слова – правда, иначе… Кто собрал эти часы?
– Я.
– Где?
– В бывшем Пафнутьевске.
– Это что такое?! – искренне удивился Берутов. – У нас таких названий нет… Может, не Бывший Пафнутьевск, а какой-нибудь Новопафнутьевск или Краснопафнутьевск?
Харитонов отрицательно мотнул головой.
– Он сейчас без названия, а раньше Пафнутьевском назывался. Вот на той карте он есть…
Следователь расстелил карту на столе.
– Покажите!
Харитонов отыскал Уральские горы, а потом и сам город.
– Странно! – сказал следователь и подошел к большой карте Советского Союза, висевшей на стене.
Вернулся к старой карте. Недоуменно уставился в глаза Харитонову.
– Нет такого города! – сказал он.
– Но ведь здесь он есть.
Следователь задумался.
– Откуда у вас эта карта? – спросил он через минуту.
– Оттуда же, из Бывшего Пафнутьевска, – ответил Харитонов.
– Да-а, – вздохнул следователь. – Трудновато с вами.
Он подошел к стене, открыл незаметную дверь и пропустил Харитонова вперед.
Комната была небольшая. В углу стоял стул, а с потолка, с самой середины, свисал на веревке серый валенок.
– Вы знаете, что это? – спросил следователь, показывая на валенок.
Харитонов пожал плечами.
– Это – русский валенок. Вы становитесь вот сюда, к стенке! – он указал Харитонову место.
Арестованный прислонился спиной к стене.
– А я, – продолжил следователь, – беру валенок, отхожу назад и отпускаю его…
Валенок описал дугу и ударил Харитонова в грудь. Удар оказался неожиданно сильным – арестованный от боли сел на пол.
– Ну-ну, поднимайтесь, это не так больно! – следователь улыбнулся. – В этом валенке всего два килограмма песка. Но я могу добавить еще три. Как вы думаете?
Харитонов не ответил. Он понял, что это, быть может, последняя переделка, в которую он попал, и выйти живым из нее ему вряд ли удастся.
– Так что вы думаете об этом валенке? – снова спросил следователь. – Добавить еще три килограмма или пока оставить все как есть?!
Харитонов поднялся, прислонился к стене, устало посмотрел на Берутова.
– Что-то вы уж слишком молчаливый, – следователь вздохнул. – А ведь мы с вами еще не начали разговаривать по-настоящему! Мы еще только знакомимся.
Любые выражения на лице у следователя выглядели неестественно, и поэтому странное ощущение возникло у арестованного. Каждая фраза, произнесенная игривым тоном, звучала совсем не шутливо, в каждом взгляде присутствовала странная, чуть грустная улыбка, в движениях тонких губ была надменность и усталость.
– Давайте вернемся в кабинет! – сказал он Харитонову.
Снова заняли свои места: следователь сидел за столом, напротив – Харитонов. Берутов протянул Харитонову тетрадь и ручку.
– Напишите подробную автобиографию, составьте список родственников с адресами. Особенно подробно изложите, чем занимались в послевоенное время. Когда все это сделаете, мы продолжим.
Следователь нажал кнопку, и в кабинет вошел надзиратель.
– До свидания! – Берутов протянул было руку, но тут же ее опустил.
Харитонов, не попрощавшись, пошел к двери.
– О, какой невежливый! – буркнул надзиратель.
Сжимая в руке тетрадь и чернильную ручку, арестованный опять прошел длинными глухими коридорами, слушая эхо своих шагов. В камере он увидел соседа, играющего на своих нарах в карты с маленьким мальчикоподобным мужчиной, одетым в полосатую арестантскую одежду с номерной биркой на груди.
Этот настоящий арестант выглядел гостем в их камере, потому что ни сосед в его серых штанах и голубой рубашке, ни сам Харитонов в своем выцветшем от времени х/б не были похожими на заключенных.
– Привет, молчун! – крикнул сосед. – В картишки сбацаем?!
Харитонов покачал головой и лег на свои нары, уставился на одинокую муху, сидевшую на потолке.
– Да, не повезло тебе с соседом! – пробурчал полосатый гость. – Со шпионами сидеть скучно. Хочешь, я замолвлю словечко оперу, чтобы тебя к нашим перевели?
– Конечно! – обрадовался сосед.
– А сколько тебе еще допросов осталось? – спросил гость.
– Один, наверно.
– Тогда порядок! Через день-два будешь в роскошном месте!
Они говорили и бросали карты на нары. Муха покинула потолок и, жужжа, полетела вдоль стен в поисках выхода. Харитонов следил за ней, думая о том, что даже муха может быть заключенной. Жужжание мухи и неторопливый говор соседей, игравших в карты, вдруг перенесли Харитонова в какое-то по-летнему жаркое место, в тень дерева, за которым желтело поле. Он прикрыл глаза, и так легко стало на душе, словно он все еще продолжал свой путь к неведомой цели, словно тянулся все еще за ним бикфордов шнур, привязанный к лямке вещмешка. Он дремал, слыша сквозь дрему жужжание мошкары, маленьким облачком кружившей под ветвями и, видимо, тоже наслаждавшейся тенью.
И вдруг пришел Голос. Знакомый голос, только опять постаревший. Пришел словно человек. Опустился на корточки, наклонился к уху и зашептал:
– Время, уложенное как банкноты в пачки по десять лет в каждой, накапливается в моей нынешней жизни, и вот уже я путаюсь иногда, пытаясь сам себе ответить на вопрос: «Сколько мне лет?» Но это только иногда. На вчерашнем моем именинном торте должно было быть двести пятьдесят свечей. Торт занимал добрую половину овального стола, и мои друзья, втыкавшие в нег