Аргументы Св. Престола о суррогатности виртуальных коммуникаций и ее последствиях для воспитания (не только воспитания чувств, о котором идет речь) были бы несомненно ценны в 2007-11 гг., когда медиа-мэйнстрим создавал культ почитания якобы «самих себя сделавших» изобретателей IT-технологий 2.0 – Цукерберга, Дорси, Ларри Пейджа, Сергея Брина, а Госдеп вооружил их изобретениями «арабскую весну» и иранский проект «зеленой революции», рассчитывая на ломку менталитета и других цивилизаций посредством суррогатных «самодеятельных движений, получивших «посевные инвестиции» от прогрессистских фондов. Голос Церкви, прозвучи он тогда, как минимум затруднил бы принятие надгосударственных решений по Ливии, Сирии и Йемену, где доселе текущие гражданские войны начинались с IT-революционизации. По меткому народному наблюдению, яичко дорого к Христову дню. Спустя десятилетие, когда те же IT-технологии были освоены как «нелиберальными» правительствами (успешнее всего китайским), так и новейшими лжемессианскими сектами (в исламе успешнее всего ИГИЛ), яичко предупреждения насквозь протухло. Мало того, когда Св. Престол сподобился запустить тухлым яичком в разбогатевших IT-монополистов, они уже были закиданы яйцами антимонопольных ведомств и парламентских расследовательских комиссий, в первую очередь американской Палаты представителей и британской Палаты общин, и те же Цукерберг и Дорси были принуждены не объясняться на слушаниях, но и включать в топ-менеджмент своих компаний надзорные кадры из разведсообщества вроде экс-директора по кибербезопасности СНБ Обамы Натаниэля Гляйхера.
Не уточняя, что за «некоторые» лица или ведомства «хотят, чтобы мы считали» социальные сети исключительно позитивным средством, Папа Франциск не только использовал несвежий аргумент, но и путал Божий дар с яичницей – ибо самым прямым результатом светской пропаганды сетевых технологий было воспитание «детей, родившихся в интернете» (digital natives) с общим свойством психического инфантилизма и общей манерой дешевого суррогатного самоутверждения, в то время как речевая ненависть в сетях была уже побочным следствием этого феномена. Помимо этого, Св. Престол занялся запоздалым морализаторство по поводу сетей только в високосный год американской предвыборной кампании – и этот тайминг полностью определил образ врага в лице «индивидуализма, который находит выражение в ксенофобии».
В устах Папы Франциска критика сетевых технологий оказалась частным случаем критики технократии вообще, а технократия – частным случаем критики капиталистического (потребительского) своекорыстия. Отечественные аналитики – как участники специальной дискуссии в программе В.Р.Соловьева, так и публицисты, в частности Сергей Македонцев на портале EADaily – усмотрели в риторике Папы левацкий умысел передела собственности в пользу иммигрантов и даже создание «системы глобального управления миграцией», созвучные светским концепциям открытого общества (Поппера и др.). На самом деле в суждениях Франциска о собственности и об общественных интересах никакой «ереси», т. е. расхождения с Св. Писанием, нет. «Новизна» риторики Папы состоит в другом, так как адресатом энциклики является не российская, а западная и прежде всего американская цивилизация.
Явно в противовес американским евангелистам, понтифик фактически отрицает этические мотивы у предпринимательства в принципе. Какого-либо разграничения между крупными производителями общественно необходимых товаров (включая лекарства) и производителями вооружений Франциск не усматривает: это одна и та же «сатана» пресловутых «особых интересов». Понтифик специально разъясняет свои претензии к технической цивилизации, истолковывая ее материальный результат как воплощение плотоугодия (concupiscence): Моя критика технократической парадигмы включает в себя нечто большее, чем просто мысль о том, что если мы будем контролировать ее эксцессы, все будет хорошо. Больший риск исходит не от конкретных объектов, материальных реалий или институтов, а от способа их использования. Это связано с человеческой слабостью, склонностью к эгоизму, которая является частью того, что христианская традиция называет «похотью»: человеческая склонность заботиться только о себе, своей группе, своих собственных мелких интересах. Ранее в сентябрьском интервью Папа назвал буквальное плотоугодие и чревоугодие Богом данным свойством любого человека, однако подлинная похоть, как следует из энциклики, есть самоутверждение строителя, гордого возведенным зданием, но этот строитель – например, Трамп, сделавший бренд из своего имени, и не догадывается, что движим архаическим инстинктом. Похоть – это не недостаток, присущий только нашему времени. Она присутствовала с самого начала человечества и просто менялась и принимала различные формы на протяжении веков, используя все средства, которые мог предоставить каждый момент истории. Явно не включая совершенствование этих (химических, инженерных, энергетических средств в понятие прогресса, Франциск просто резюмирует: «Похоть, однако, может быть преодолена с помощью Бога». Аудитория, которой адресована энциклика, следовательно, должна заключить, что все, что родилось из «похоти», от Эйфелевой башни до небоскреба «Бурж Халифа» в Дубае, с помощью Господа (каким его помысел представляет себе Франциск) обязано превратиться в пыль, как порт в Бейруте. Остается догадываться, согласен ли с ним великий имам ОАЭ Ахмад аль-Тайеб, неоднократно упоминаемый в тексте: «Великий имам ОАЭ Ахмад аль-Тайеб и я призвали архитекторов международной политики и мировой экономики напряженно работать над распространением культуры терпимости и совместной жизни в мире»…
Прямые или косвенные аллюзии на Дональда Трампа составляет около пятой части текста энциклики. Адресование американскому президенту, не названное по имени, подчеркивается ссылкой на американских католиков: «Каждая страна также принадлежит иностранцу, поскольку нельзя отказывать нуждающемуся человеку, пришедшему извне, в пользовании благами территории. Как учили епископы Соединенных Штатов, существуют основные права, которые «предшествуют любому обществу, потому что они вытекают из достоинства, предоставленного каждому человеку, сотворенному Богом». После чего утверждается, что иммиграционная политика Трампа построена также на доисторическом атавизме – более архаичном, чем примитивные общества: «Парадоксально, но у нас есть определенные страхи предков, которые технологическое развитие не смогло устранить; на самом деле, эти страхи были способны скрываться и распространяться за новыми технологиями. И сегодня за стенами древнего города лежит бездна, территория неизведанного, дикая местность. Тому, что приходит оттуда, нельзя доверять, потому что это неизвестное, незнакомое, не часть деревни. Это территория “Варвара», от которого мы должны защищаться любой ценой. В результате для самосохранения возводятся новые стены, внешний мир перестает существовать и остается только “мой” мир, до такой степени, что другие, уже не считающиеся людьми, обладающими неотъемлемым достоинством, становятся только “ими». В специальной подглаве «Плодотворность превыше результатов» Трампу имплицитно приписывается вина за трехсотлетнюю американскую традицию оценки избранного главы государства по выполнению им своих обещаний, по эффективности (delivery). Хорошая политика сочетает в себе любовь с надеждой и с уверенностью в запасах добра, присутствующих в человеческих сердцах. Действительно, подлинная политическая жизнь, построенная на уважении закона и откровенном диалоге между отдельными людьми, постоянно обновляется всякий раз, когда приходит осознание того, что каждая женщина и каждый мужчина, а также каждое новое поколение несут в себе обещание новых отношений, интеллектуальных, культурных и духовных энергий. С этой точки зрения политика-это нечто более благородное, чем позерство, маркетинг и медийный спин. Они не сеют ничего, кроме раскола, конфликтов и мрачного цинизма, неспособного мобилизовать людей на достижение общей цели. Раскол общества, перманентно приписываемый в медиа-мэйнстриме Дональду Трампу, в этой главе нарочито противопоставляется tenderness (нежному вниманию, сопереживанию), на которой строилась политтехнология кампании Джо Байдена. Критика эксцессов прогрессистской массовки умещается в две куцых фразы, причем вторая фраза уводит аудиторию в другое пространство: Насильственные публичные демонстрации, с одной или с другой стороны, не помогают в поиске решений. Главным образом потому, что, как справедливо отметили епископы Колумбии, “происхождение и цели гражданских демонстраций не всегда ясны; существуют определенные формы политического манипулирования, а в некоторых случаях они используются в партийных интересах” (не в Округе Колумбия, а в Республике Колумбия).
Антитеза «строить стены, а не мосты», адресованная Франциском Трампу еще в 2017 году, проникла в энциклике в обозначение роли Католической церкви в обществе и даже его несколько обогатила: в остальном Франциск понимает предназначение Церкви как подобие странноприимного дома, где бродяга находит кров, но когда Церкви придаются мостостроительные и стеноразрушительные функции, это убежище становится передвижным, как фургончик в поле чистом: Церковь… не претендует на соперничество с земными силами, но предлагает себя в качестве семьи среди семей… Церковь-это дом с открытыми дверями, потому что она-мать”. И в подражание Марии… мы хотим быть Церковью, которая покидает дом и выходит из своих мест поклонения, выходит из своих жертвоприношений, чтобы сопровождать жизнь, поддерживать надежду, быть знаком единства… строить мосты, разрушать стены, сеять семена примирения.
Коль скоро Церковь сама себя отождествила с передвижным вагончиком, она расписывается в своей беспомощности перед злом технологий, плодом которых стало оружие массового уничтожения. Развитие ядерного, химического и биологического оружия, а также огромные возможности, предоставляемые новыми технологиями, наделили войну неконтролируемой разрушительной силой над огромным числом невинных гражданских лиц. Никогда еще человечество не имело такой власти над собой, но ничто не гарантирует, что оно будет использовано мудро. Как известно, те же технологии качественно приумножили способности человека к приумножению плодороди