Нагой мальчишка в ассоциативном ряду… я остался близко именно сейчас… удаляться грубо в это время дня… восточный ветер пляшет меж совместных эрекций исчезающих в руке… стелет мои летние дни… Ленивые пальцы в предрассветном сне оторвали плоть от слов… рыбий запах и мертвые паровозные гудки… расстегнутая рубаха развевается… утренний ветер в порту… Мой номер К9… Я Биопрепарат из потертой куртки сидящий на траве в шезлонгах с сент-луисским предместьем… не оглядываясь по сторонам… без умолку болтая… арабская барабанная музыка в пригородном воздухе… линяющие брюки цвета хаки когда мы удаляли эту юношескую плоть бормотание людских ночей точно смерть в твоей глотке?., бездыханный… мое имя… растаяло в футбольных результатах. Вторник был последний день чтоб отмечать года… 7 июля Сент-Оберж[6]… (двусмысленная вывеска гостиницы)… вместо мистера Кого??? Мое имя было названо вот так прежде чем бунтовщики истекли кровью безвозвратно… Мы хотим услышать что ты скажешь об оплате папаша мы хотим услышать что ты скажешь об оплате именно сейчас… Да это я все еще жду на пустынной танжерской улице… солнце и тень Мексики… ночь в Мадриде… Ты позволил этому случиться??? (с лазерным пистолетом в руках)… погибшие рынки полузарытые в песок… запах крови и экскрементов на танжерских улицах… («После пятницы мы в вас больше не нуждаемся при сем возвращаем личный страховой полис № 17 497».) Вы меня не помните? показывал вам какие документы я ношу… больной согнулся дотла сгорев внутри… координирует гангрену… гангрену Хиросимы… «Откровенно говоря доктор слово «нова» нам здесь слышать не нравится… веет Голосом Американца… Сегодня 18 ноября 1963 года… Сегодня День независимости Марокко… Независимость – это порт в Танжере… «Независимость» – это американское судно… Американская Независимость находится в Марокко… Сегодня 4 июля 1964 года в Марокко… Брукс-парк… старый плавательный бассейн вроде как уже не работает… «Мэк-Нож» по громкоговорителю… (Меч как молния ужасный там расправится с врагами)… Похожий на призрака ребенок прожег дырку в одеяле… короткий перелет в Гибралтар… У нашего дела нет больше будущего… знаешь предел человеческих возможностей? Капитан Кларк приветствует вас на борту… Помнишь цену представленья?., (с пистолетом в руках)… Вы не помните этого печального незнакомца там на волноломе желающего вам удачи умирающими губами? А помните «Жреца»… Так его прозвали и он остался… (в порту гудит пароход)… Ну что ж я не знаю более точного способа рассказывать а на письменных столах города шелестят бумаги… свежие южные ветры давних времен… вот так продувающие архивы… мучительно трудно дышать в уныло бормочущих голосах…
«Ну и как это на твой вкус, Би-Джей? Истинно американский принцип… Все что Америка когда-либо отстаивала в мечтах каждого человека Америка отстаивает и поныне… Всем чем страна эта могла быть и не стала она станет отныне… Все обещания которые Америка когда-либо давала Америка выполнит ныне…»
мучительно трудно дышать в «Журнале для мальчишек»… как я уже сказал печальная охрана далекие столбы… пришел на улицу полузарытую в песок… нервное эфемерное место в этом искалеченном фантоме… запах странных парков… убогие кварталы позабытого города… его холодный далекий зонтик в позабытую контору… последнее пересеченье там и запах праха… яркий блеск консервной банки… ветер шевелит клок волос… ждет молодой человек… ломбардный малыш как выражалась мама… поднялась далекая рука унылая как его голос… «теперь тихо… я ухожу…» (мерцающая серебристая улыбка)…
«Союз воинствующих писателей… Все американские писатели вызываются на базу… Ждите приказаний… Всем шутам из Шекспировского эскадрона немедленно вернуться на базу и ждать приказаний…»
Малыш из Фриско не вернется никогда… в жизни пользовался адресом что я дал тебе на то запоздалое утро… мучительно трудно дышать в этом искалеченном фантоме… последнее пересеченье слабый дрожащий далекий голос…
«Это крупнейшая писательская конференция в истории, Би-Джей… Все эти писатели собрались на складе Атлантической чайной компании… Эти писатели намерены писать историю такой какая она есть в настоящее время… Ну а по-моему это выглядит так: Америка отстаивает этот труд и именно это плохо в сегодняшней Америке… наемные убийцы-полудурки… полудурки-писатели… полудурки-водопроводчики… миллион актеров… одна банальная роль… Вот мы и пишем чертовски хорошую роль для каждого актера на американской съемочной площадке… Ты увидишь все место действия в качестве представления…»
«Помнишь цену представленья? Знаешь кто я такой?.. Мое имя «Прощайте мистер»… мое имя «Ветер и Пыль»… мое имя «Никогда»…»
Футбольные результаты… Водитель пожал плечами… Его звук я мог бы описать открытому трамваю минующему запахи Испании… вытянутое пустое лицо… его глаза вечерний ветерок там где колыхался тент… Ярость проревела мимо «Кафе де Франс» расколов суровый вызов… Мистер Брэдли, заканчивайте… Ветреный Ариель закрыл ваш счет… Прошу заканчивать вот улица… портовые огни нежно шевелящие водные улыбки тускнеют по краям… далеко уже арабское воспоминание о плоти… Подобные люди сделали широкий разворот вспять к двадцатым…
В районе сплошь зеленые войска… Мы пришли сформировать пять новых боевых дивизий через беспримесный процесс в Соединенных Штатах… сбавить скорость ремесла вашего мозгового поля… Отпечатки настоящего времени исполняли электрическую музыку… Поблекшая охрана выпустила над вами красные азотисные пары… брюки цвета хаки полностью поняли все идиотское мамбо выплеснутое на механизацию контроля… страстные сексуальные слова хрустят бумагой и пробивают дырки в ней…
прямые кишки обнажены в запахах сырого мяса… Сперма падала лениво босоногие дни… мексиканец лет двадцати сдвигающий колени Джонни… Он находился в комнате на генитальных запахах палец общие пища и отрыжка… ощущение как на американских горах во сне… чемоданы все открыты… в ассоциативном ряду электрические спазмы… горящая городская окраина… темная уличная жизнь места позабытого…
Незримый пассажир взял мои руки в предрассветном сне водной музыки… Рухнувшие башни пересекают сигаретно-дымную память друг о друге… зарубцевавшиеся руки как лед… Мало что… Экран погас… Он второпях оделся рубаха развевалась… пристально смотрел потемневшими глазами винного газа…
«Прощай тогда… Я думал»… Он прошел сквозь рассветное зеркало Панамы… Память пронзила позвоночник близ кинотеатра двадцатых… сели расстегнутые рубахи развевались… Многие не слушали… у выходов серебристая пленка… Wo weilest du?..[7] мертвая азотистая плоть… грязный взгляд через стекло… Кто он тот голый труп?.. Идемте дамы и господа… орущие о сделке многочисленными губами?.. Она этого не поняла… Разрезать образ точно задник в ресторане… Подожди минутку… Бесполезно… рубцующиеся электрические потребности… мертвые шрамы… Оставь его мне… Мало что останется… Для места в чистильщике обуви шведская река Готенберг?.. Освобождение без дальнейших хлопот а что?.. Когда покинул я тебя услышь мотивчик разрежь образ…
«я окружен в кафе и ресторанах… Демагоги исчезают в кофейных чашек отраженьях… Кровь?.. Нет не еврейская то кровь манит багряным приглашеньем молодых антисемитов… Турист как весь народ еврейский я вижу себя жалким изможденным попрошайкой… Антисемит навеки похоронен в моих почтительных кивках… Я нынче так же стар годами как дряблые людские гениталии в Мексике… я окружен… тела и вода повсюду… Кровь течет в бледной двери… Мои ранние демагоги испускают смрад прогнивших губ ушедших… здесь ничего… пустые ветреные голоса»…
Терминальная улица
Брэдли шел по извилистым кишечным улицам… терминальным улицам Минро… От двери из потускневшего серебра перенесся мальчишка из мертвой азотистой плоти…
«Моя хороший нечистоты и замороженная сперма… прекрасный люди»…
Они говорят в облаках аромата из желёзок в паху… Выплыл запах полового возбудителя и прямокишечной слизи в гнусных предложениях оргазма памяти… ароматный разговор мертвых кинолюдей… вот вам терминальный проводник, мистер… Он сделан из кино двадцатых… На пустыре мальчик-скорпион пожирал кучу металлических экскрементов… Он глядел снизу вверх на Брэдли фосфоресцирующими сверкающими глазами…
«Моя хороший проводник, ми-истер… Здесь очень плохой люди»… мальчик взмахнул жалом… «Очень плохой люди… Так что тебя ебать, Джонни»…
Они двигались по тропинкам в огромной мусорной куче… Приблизились к городу-утесу который исчезал из виду в жарком синем небе… ячейки соединенные мостками лестницами и платформами… Проводник двигался по музыкальным струям дожидаясь ритмов и аккордов которые подняли их по лестницам и скатам, промчали их по шатким платформам над пустотами вздымающейся жары…
«Вы учиться быстро, ми-истер… Музыка говорить… Сюда»…
Они проскочили мелодичные турникеты… Стены пламенели неторопливыми металлическими пожарами… По комнате кружили музыкальные потоки… Проводник выполз из своего скорпионьего панциря… тварь двухфутового роста покрытая тонкими красными волосками которые вибрировали в клубах азотистого дыма… Его голова сходилась в острый клюв… Пенис из черного хряща был сплошь покрыт тонкими красными волосками если не считать голого кончика который сходился в дрожащую точку…
«Мы теперь ебаться… Потом я отводить тебя к Старейшине… Очень старый… Очень мудрый… Ты увидеть»…
Брэдли снял космический скафандр и лег на тюфяк который пульсировал под сексуальную музыку… Тонкие красные волоски проникли ему в поры… Его тело растворилось в удушливой эротогенной дымке сексуальных фильмов… Остроконечный пенис проник ему в прямую кишку… Он изверг струи красного дыма…
«Теперь мы идти к Старейшине… Он внутри… Никогда не выходить»…
Вошли в круглый металлический зал со щитами управления и видеоэкранами по стенам… В известняковое возвышение был вмурован серый карлик-эмбрион с мозгом ясно видимым под тонкой оболочкой пульсировавшей вместе с разноцветными лампочками когда он управлял щитом…