Лиза, милая, робкая девушка, училась на отделении истории искусств. У нас совпадали некоторые общеобразовательные предметы, так я её и приметила, на уроке по русской литературе. Уже тогда казалось, что она успела перечитать всю классику. Лиза просто упивалась книгами, перечитывала биографии великих композиторов и тексты, по которым были поставлены известные произведения. Постоянно с книгой, постоянно занята чтением. Не зря родители её назвали Елизавета. Она словно со страниц пушкинской «Пиковой дамы» спустилась. Такая, как не от мира сего.
Не могу сказать, что она была очень красива, но от неё исходило какое-то странное обаяние. Что-то в движениях, позе, повороте головы… и она всегда разговаривала немного тише других. Застенчива, но в хорошем смысле. Никогда первой не начинала беседы, но, когда к ней обращались, отвечала исключительно вежливо. Это теперь она без устали острит и шутит, а раньше… Как вспомню, каких ей мук стоило перебороть свою робость, когда после училища её пригласили работать на телевидение! Все думали, что Лиза уйдёт трудиться в исторический архив, а ей предложили работу совсем иного характера – по горячим следам и с постоянным вызовом. Представляешь, её основная работа была брать интервью у звёзд, которые приезжали с выступлениями в Саратов. К ним и так часто не подступиться, а после концерта тем более. Многие уже были слишком усталыми для подобающего интервью. Лизе приходилось заинтересовывать собеседника с первых секунд, придумывать необычные вопросы – всё, дабы получить от него хоть несколько фраз для вечерних новостей.
Сложно Лизе было, особенно когда начал расти живот, и только стильный широкий комбинезон спасал её от ненужных взглядов и разговоров.
– Она была беременна? – уточнила Агния.
– Да, прости, я слишком тороплю события. Даже не поинтересовалась, есть ли у тебя время выслушать меня.
– Сегодня у меня больше ничего не намечено, давай рассказывай. Я ведь сама тебя пригласила поговорить.
Полина сделала глубокий выдох и продолжила:
– На втором или третьем курсе училища, наша чудесная Лиза влюбилась в пианиста Станислава. Теперь даже трудно сказать, кто из них любил больше – он или она. Знаешь, как правило, в отношениях один испытывает большие чувства, а другой как бы позволяет себя любить. Со стороны их пара казалась просто идеальной. Он до позднего вечера занимался у инструмента, она до закрытия библиотеки готовилась к лекциям, экзаменам, зачётам. А потом, едва ли не до полуночи, они гуляли по городу и вели нескончаемые беседы.
Как правильно вчера Стас сказал: «Их отношения были завязаны на музыке». О ней влюблённые могли говорить часами и не уставали. О творчестве какого-нибудь Ференца Листа на протяжении нескольких дней объяснялись. Что в его творчестве интересного, что не очень и на что следует обратить внимание. Иногда за обедом я подсаживалась за их столик, так мне их разговоры были из категории космических исследований. Приходилось просто молчать, так как даже реплики вставить не было никакого шанса.
Их беседы были совершенно иного уровня. Мне даже казалось, что они и не пара в полном смысле этого слова. Только коллеги, которые гуляют, держат друг друга за руки, целуются под луной, и ничего большего между ними нет. Оба скрытники были страшные. Как я была наивна.
Даже не помню, как начался их роман, с какого момента они вдруг стали неразлучны. Лиза никогда не откровенничала о своих отношениях, а я никогда и не спрашивала. Однажды только поинтересовалась: «Что вы планируете со Стасом на лето?» Она уклонилась от прямого ответа и выдала что-то наподобие того, что «мы живём в разных городах, и у каждого дома есть какие-то не отложные дела».
Какие могут быть дела летом у студента? У меня всегда была одно дело, одна летняя мечта – скорее к родителям, с отцом на рыбалку, отоспаться и плавать на реке с утра до вечера. Совсем скоро начнётся взрослая жизнь, бешеный темп и ритм, что лишь сожалеть потом будем о бездарно прожитых днях, ночах и пропущенных поцелуях под августовским звёздным небом.
По правде говоря, у меня и мысли не было, что в один момент их пары не станет. Весь учебный год они проводили вместе. Говоришь Стас – подразумеваешь Лизу, думаешь о Лизе – она перед глазами в сопровождении обаятельного пианиста. Как будто на века созданы друг для друга, но жизнь такая штука, иногда преподносит такие сюрпризы, что и во сне не приснится – Полина сделала несколько глотков принесённого официантом сока и, как бы собираясь с мыслями, посмотрела из окна на пруд. – Стас пропал. Это был конец учебного года, мы сдавали экзамены, каждый был занят собой и не особенно следил за тем, что происходит вокруг. Но в один день Лиза подняла тревогу – Стаса нигде не было. Он успел успешно сдать все выпускные экзамены, отыграть раньше всех концерт и как в воду канул. Вещи из общежития тоже почти пропали, парочка, правда, осталась – словно Стас за ними ещё вернётся. Лиза тоже как-то успокоилась, готовилась к защите своей работы, и мы все были уверенны, что Стас появится на церемонии вручения дипломов. Приходит этот долгожданный день, в зале толпы народу – уже бывшие студенты, их родители, бабушки, дедушки, родственники. Ректор на сцене несколько раз повторил его имя и фамилию, но Станислав так и не вышел за своим дипломом.
Что случилось? Куда подевался? Лиза в тот вечер на выпускном ещё как-то продержалась, но потом просто слегла. Заперлась у меня в комнате и рыдала безостановочно. Мы все пытались найти Стаса, пошли в администрацию его личное дело поднимать, но там никакого телефона указанно не было. Только адрес, и тот, мне кажется, был записан неверный.
Понимала, что подруге совсем плохо, но у самой дел по горло – поступление в театр, подготовка и сдача документов, с утра до ночи была занята. Старалась, пыталась быть с ней, разговаривать, но никакие слова не помогали. Как вспомню, так до сих пор мороз по коже – жуть, а не ситуация. Вперемежку со слезами, Лизу регулярно тошнило, и я её успокаивала, что это нормальная реакция организма на большой стресс.
Все были в шоке. Мобильных телефонов тогда не было, Стас не объявился, я укатила в театр. Лиза собралась и поступила в консерваторию.
На этом её испытания не закончились. Пытаясь забыться и выйти из привычного круга общения, она не уехала летом к родителям. Устроилась на местный канал в рубрику новостей делать короткие музыкальные репортажи. Эфира было немного, но интенсивность задач и событий полностью поглотили её. Надо было постоянно что-то придумывать, наполнять содержанием отведённые ей минуты. Поначалу своих карьер мы часто и регулярно, а затем всё реже и реже созванивались, а на вопрос «Как ты?», она отвечала всегда одинаково сухо – «В норме». Отрубала эту фразу так, что далее можно было беседовать либо о культуре, либо о погоде. Лиза, как правда и я, всё держала в себе и ни с кем не делилась.
Как мантру, она всё повторяла фразу: «Воспитанные люди не выясняют отношений – они расходятся и переживают тихо». Уж лучше бы они поскандалили и покричали. А то расстались, словно один из них умер. Вероятно, какая-то частица Елизаветы на самом деле умерла. После этой истории она даже визуально изменилась, особенно её взгляд. Он уже больше никогда не был таким, как прежде, загадочно-утончённым, словно у героини романа из девятнадцатого века. В глазах Лизы навсегда отпечатался глубокий след грусти и тоски. «Больше никаких надежд» – словно транслировали её серые глаза. Она продолжала общаться мило, интеллигентно, но уже без прежней лёгкости и без только ей свойственной романтичности.
Возможно, не всегда Лизуня была такой замкнутой слишком много на её долю выпало страданий.
Когда ей было лет тринадцать или четырнадцать, я точно не знаю, на их семью обрушилось ужасное горе, беда… – промолвив эту фразу, Полина замолчала.
Агния никогда не отличалась терпеливостью, так и теперь не сдержалась и переспросила:
– Какая беда? О чём ты? – Полина посмотрела на коллегу усталым взглядом и продолжила: – Когда Лиза была совсем юной девочкой, подростком, в аварии погиб её младший брат. Он перебегал дорогу не в установленном месте, и его насмерть сбила машина.
– Ужас! – вскликнула Агния.
– Да, то была трагедия. Можно только представить. Её мама очень тяжело пережила утрату. Убивалась, места себе не находила и постоянно винила себя, что не досмотрела за сыном. Отец, интеллигентный мужчина с заправской выдержкой, по-своему перенёс горе. А Лиза, особенно на похоронах, просто не знала, как себя вести в такой ситуации, как должным образом реагировать на происходящее? Надо полагать, что это вообще были первые похороны в её жизни, и она сама ещё была ребёнок.
Лиза рассказывала, как на похороны нескончаемой вереницей шли толпы людей. Одноклассники, знакомые, родственники, просто зеваки. Многие подходили к Лизе высказывать свои соболезнования. А откуда ей было знать, как их принимать, как реагировать и что принято отвечать в такие минуты? Девочка просто растерялась, закрылась и все похороны, опустив голову, тихонько просидела у гроба брата, не выжав из себя ни единой слезинки.
Такое поведение не прошло незамеченным. После похорон между Лизой и отцом состоялся очень неприятный разговор. Папа обвинял её в бессердечности, холодности, бесчувственности и даже равнодушии к семейному горю. Словно она и довольна тем, что брата больше нет.
Знаешь, в семье, где детей несколько, всегда присутствует тайное сражение за родительское внимание. Каждый считает, что другого родители любят больше, особенно это относится к младшим. Мама с папой натурально с юнцами изряднее больше возятся, а со стороны это выглядит не как забота, а как проявление большей любви. У Лизы не было не тайных помыслов, ни скрытой радости, в которой её обвиняли, она просто не знала, как себя вести. Но случилось то, что случилось. После смерти брата Лиза словно и отца лишилась. Во время того сложного разговора была навсегда разорвана их близкая связь и тёплые отношения. Воцарилось совсем иное, отдалённое чувство к отцу – больше уважение, чем бессознательная любовь и искренняя привязанность. Словно чёрная кошка перебежала их путь и украла подлинную родственную связь.