Слишком сложно принять и признаться себе, что ты совсем не нужен любимому человеку. Ты для него никто. Галочка, пометка в списке. Просто маленькая диковинная игрушка. Талисман. Пытаешься сделать всё возможное и даже больше, а в ответ получаешь не то что оплеуху, а полный нокаут, точный удар в солнечное сплетение. После очередного поспешного и совсем не наэлектризованного свидания Полина буднично возвращалась в квартиру и падала на кровать. Она погружалась в темноту, пытаясь вспомнить момент, когда в последний раз была счастлива.
Сдерживая себя титаническими усилиями, постоянно усмиряя свой пыл, в очередной раз проверить на телефоне, не пришло ли его сообщение. Уже несколько дней Борис молчал. Ему было совершенно не интересно, как прошёл её день, получился ли очередной спектакль и что у неё на душе. Канул как в небытие. А перед её глазами всё чаще возникал его образ. Голубые стальные глаза, задорный смех и неподдельная уверенность в себе.
«Что могло произойти? Что я сказала или сделала не так?» – докучала себе вопросами Поля в поисках причин отчуждения. Она не любила осуждать других, а первопричину всех бед и неудач всегда старалась искать в себе, своих мыслях, действиях или бездействиях. «Чем я ему не угодила? Где мой изъян и недостаток? Слишком отталкивала, мало внимания с моей стороны? Но ведь я тружусь, у меня служба! Разве возможно бросить спектакль ради свидания?»
Балерину обуревала глубокая и неизлечимая тоска. Оно чувствовала изменившееся отношение Бориса, его настроение и угасающую заинтересованность. Постоянно проверяла телефон, а по ту сторону связи была пустота. Пропасть. Бездна.
Полина несла слишком тяжёлую для себя ношу – затаившуюся печаль и разочарование. «Как тяжело жить, когда тебе не с кем поделиться, – постоянно думала про себя Полина. – Ни плохим, ни хорошим. Одиночество в меру – очень хорошая вещь, но быть всегда одной – это уж слишком».
Возвращалась домой после рабочего дня или спектакля, сворачивалась калачикам на диване и тихо плакала. Вокруг не было ни души, ни в прямом, ни в переносном смысле. Она могла лежать здесь вечно, и никто бы не заметил, что Поля умерла от тоски и слёз. Замученная своими нереализованными фантазиями, она постоянно думала о Борисе. «Мужчины любят игрушки и у каждого они свои. Одним нравятся гоночные машины или мотоциклы, другие без ума от горных лыж или подводных просторов. А есть особенная категория – коллекционеры. Они собирают не марки и не картины, они охотятся на красивых женщин. Не для того чтобы посоревноваться с Дон Жуаном, а так просто, на бессознательном уровне, чтобы немного развлечься и развеяться. Красивое окружение меняется и наполняет обыденность содержанием. Постоянное движение. Perpetuum mobile».
Как приближение урагана, интуитивно и с каждым днём всё более ярко Полина чувствовала, что их отношения с Борисом никуда не ведут. Чем дальше, тем меньше он хотел с ней общаться. «Я ему нужна, как прошлогодний снег», – мысленно всё повторяла про себя заледеневшую в голове фразу.
Всем своим сердцем она ощущала странный привкус горечи, поражения и глубокой тоски. Полина чувствовала себя покинутой, усталой и обезображенной. «Как я могла так опуститься? Как могла пойти на поводу необузданных чувств и страсти? – непрерывно ругала она себя. – Как я глупа, как глупа…»
Руководство труппы никак не могло определиться, какую солистку поставить на февральское «Лебединое озеро». Обе ведущие балерины готовились и репетировали, не жалея себя. Выходить раз в год или полгода Одеттой – Одиллией огромный вызов. Балет «Лебединое озеро» – вершина мастерства солистки и, вероятно, всей труппы. Высокотехническая хореография и сложные танцевальные рисунки, которые наполнены невероятно глубоким внутренним содержанием. Каждый раз, выходя лебедем на сцену, каждая балерина переживает странное смятение. Даже невозможно определить, что в этом балете более сложное – техника или внутреннее содержание. Танцевать это произведение «налегке», без глубокого погружения в образ и музыку просто невозможно. Здесь каждое движение наполнено смыслом. Поднятая вверх рука балерины – это крыло, из-за которого лебедь выглядывает в поисках своего принца. Балерины выстраиваются в диагональ, то не балетная фигура, а очертание крыла или вереницы птиц, летящих высоко в небе. Или тот момент, когда белые балерины синхронно убегают, срываясь с места, – стук пуантов напоминает шорох взмаха крыла огромной стаи. Всё символично, каждая деталь одухотворена.
Полина готовилась. Она вновь и вновь пересматривала записи постановок разных трупп и находила в них для себя свежие детали образа. Вечерами долго гуляла и осознанно успокаивала себя. Выйти на сцену лебедем можно только при правильной внутренней подготовке. Иначе ничего не получится. Танцевать Одетту – Одиллию лишь ногами было не в её правилах. Красивейший образ балетного искусства следовало должным образом передать зрителям.
Утренний урок закончился, и артисты столпились у доски объявлений. Традиционно каждый искал своё имя в списке. Какая позиция? Какая роль на этот раз? Предвидя возможное разочарование, Полина не спешила и сознательно подошла к списку последней. Одетту – Одиллию руководители труппы поручили танцевать ей, Бельской.
Партнёр Томас в обычной жизни мало напоминал принца Зигфрида. Ему больше подходила роль банковского клерка или информатика. Всегда пунктуален, точен, сконцентрирован на работе, эмоционально он раскрывался только на сцене. Репетиции с ним всегда были как компьютерная игра. Повторение отработанных ходов, поддержек и внешняя холодность в общении. Он умел быстро сосредоточиться и всегда работал столько, сколько положено. Полине не хватало простой человеческой теплоты и открытости. Работая в России с разными партнёрами, она привыкла с ними откровенничать, шутить и смеяться, делиться переживаниями или просто разговаривать по душам. С Томасом этого никогда не получалось. Эмоционально сдержанный и галантный мужчина никогда не переходил условных рамок общения между коллегами. Способствовало ли это обоюдному творческому процессу? Как знать.
Репетиция шла очень хорошо. Партнёры прекрасно знали и чувствовали друг друга.
– Танцуем как следует или вполноги? – спросил Томас.
– Репетируем как полагается. Работаем с полной отдачей, – сухо ответила солистка.
Аккомпаниатор заиграла великолепную музыку Петра Ильича Чайковского, солисты отработали от и до все свои номера, и у балерины от радости приближающегося спектакля начали расти творческие «крылья».
Укутанная в тёплый плед, сосредоточенная и умиротворённая Полина, затаившись в темноте, сидела глубоко за кулисами. Она с нетерпением ждала того момента, когда оркестр, точнее гобой, заиграет первую, основную мелодию спектакля. Эти несколько неповторимо красивейших звуков музыки вдохновляли её, и она тут же входила в образ, мгновенно превращалась из прекрасной девушки в заколдованного лебедя. Дирижёра она видеть не могла и не хотела. При помощи музыки старалась, ещё до выхода на сцену, прочувствовать его настроение и подготовиться к предстоящему совместному творческому процессу.
Зрители зааплодировали. Значит дирижёр уже идёт к своему месту. Теперь кланяется публике. Пауза, вероятно дирижёр уже поднял руки, и вот – медный духовой инструмент заиграл долгожданные, великолепные звуки идущей вниз мелодии. Этот сгусток прекрасного, квинтэссенция, тончайшая, самая одухотворённая сущность нынешнего спектакля. Всё внутри балерины содрогнулось. Она закрыла глаза и, следуя за звучанием музыки, переходила от реальности в иной, сценический мир. Медленно и меланхолично композитор начинал этот красивейший спектакль. Любовь, вечность, красота – всё самое одухотворённое и высокое звучало в лирической музыке. Полина наслаждалась звучанием нот Чайковского. Совсем скоро, предвещая трагедию, скрипки заиграли зловещую мелодию и накал надвигающегося бедствия зазвучал во всём оркестре. Кульминация. На фоне барабанной дроби, forte[43], трубы – предвестники беды – заиграли основную партию увертюры, наполняя её всеми оттенками трагедии, безысходности и горя.
От самой глубокой стены закулисья до главной ложи зрительного зала – всё пространство заполнила чарующая, печальная музыка Петра Ильича Чайковского. «Лебединое озеро» началось.
Солистке не хотелось слушать феерических звуков танцев во дворце, и она наскоро направилась в гримёрную, ожидать своего выхода подальше от сцены. Проходя в коридоре мимо огромного телевизора, транслирующего происходящее на сцене, она услышала звуки первого вальса. Полина остановилась. «Чайковский, безусловно, – гений. Как ему удавалось создавать такую музыку? Это так красиво», – подумала про себя, улыбнулась и несколько минут смотрела, как вся труппа легко вальсирует по сцене.
Зрители были довольны. Они наслаждались и совсем не замечали тотального напряжения артистов. Каждый, кто выходил сегодня на сцену, испытывал огромное волнение. После долгой паузы танцевать «Лебединое озеро» сложно всем артистам. И пусть его уже танцевали бессчётное количество раз, каждое «Лебединое» особенное. Оно непросто запоминается телесными мышцами, его партии надо пережить, познать глубоко. И каждый раз следует танцевать со всей отдачей, как в первый раз. Волнение артистов витало в воздухе и опытному взору ощущалось гораздо ярче обычного.
Солистка ушла в себя. В полной тишине гримёрной настраивалась на рабочий лад.
– Полина, через десять минут ваш выход, – из динамика громкоговорителя раздался голос ведущей спектакля. Балерине уже следовало направляться к сцене.
– Пора, – напутственно прошептала солистка, внимательно посмотрела на себя в зеркало, слегка подправила лебединые «ушки» и пошла за кулисы.
Злой волшебник Ротбарт вытанцовывал колдовские па и балерины-лебеди за кулисами уже были готовы к первому выходу. По задней кулисе проплыли бутафорные лебеди, и Полина Одеттой ступила на сцену.