– Совсем отвыкла, – словно извиняясь, сказала Поля и достала свой телефон. – Мама? Привет. Нет, всё нормально, даже очень хорошо. Никуда я не пропала. Просто телефон разрядился, поломался. Словом, он не работал. Была в таком месте, где не было связи. Я ведь тебя предупреждала. Пустыня, далеко… Мама, у меня всё замечательно. Очень хорошее путешествие. Я потом тебе всё расскажу. Обещаю! Не волнуйся. Пока. Тебе дорого разговаривать. Обязательно перезвоню. Пока. Целую.
– Не умеете вы лгать, Полина. Про поломавшийся телефон совсем не правдоподобно получилось.
– На земле инков нельзя врать.
– Почему?
– А вы разве не в курсе?
– Нет. Чего я могу не знать?
– Здесь, в империи инков, все живут по древнему правилу: «Не лги, не воруй и не лентяйничай».
– Интересно. А что можно делать?
– Можно? Точнее – нужно. Необходимо постоянно учиться, любить и с любовью воплощать в жизнь то, чему обучились, – словно гид продекламировала она.
– Как у Достоевского. Помните? «Полина способна лишь страстно любить», – процитировал классика собеседник.
– Это откуда? Я не настолько начитана.
– «Игрок». Героиню, как и вас, зовут Полина. В романе в неё страстно влюблён главный герой. Он уверен в том, что женщина способна только на проявления чувств. Всё остальное ей недоступно, чуждо. Их история, как того и следовало ожидать, заканчивается трагично.
– «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему» – писал Толстой и был прав, – прорвало Полину.
Пока они поднимались в гору, Полина устала и, чуточку не дойдя до вершины, остановилась перевести дух.
– Разве возможно создать гениальное произведение искусств, основанное на счастливой истории? Когда жизнь не соткана из душераздирающих страстей, конфликтов, ссор и примирений. Всё стабильно, одинаково, серо. Одно уныние. Как его воплотить, передать на сцене? Зрителю интересно наблюдать, как на сцене или экране проживается почти настоящая жизнь. Ему всегда доставляет удовольствие временное слияние с главным героем. Даже отпетые подлецы и мошенники всегда обладают какими-то чертами характера, притягивающими внимание зрителей. Помните, какой прирождённой элегантностью и неординарным умом обладал Ганнибал Лектор, гипнотизирующий своей изощрённой проницательностью? Разве возможно положительному герою обладать такими качествами? Нет, скорее всего, нет.
Полина отдышалась и поднимаясь на вершину, продолжила:
– Трагичные истории всегда многогранны. Не бывает лишь одной причины, из-за которой приходит ужасный конец. Их множество, и все они так переплетаются между собой… Вот, к примеру, балет «Жизель». Вы ведь видели его, знаете сюжет?
– Да, примерно помню. Видел не один раз, – подтвердил спешащий за резвой девушкой Кирилл.
– Даже в таком, на первый взгляд, простом сюжете всё неоднозначно. В первом акте главные герои встречаются, зарождается любовь, но жизненные обстоятельства складываются неблагополучно, героиня умирает, и во втором действии они встречаются в мире теней. Ведь даже здесь можно рассмотреть множество причин её смерти.
– А разве Жизель на сцене умирает не из-за того, что потеряла рассудок и её сердце разорвалось от боли?
– Да, вы правы, во всех программках мира так и описывают историю. Но давайте посмотрим на неё немного с другой стороны. Если вам интересно, конечно.
Кирилл кивнул, всё его тело выражало искренюю заинтересованность. Наконец они достигли вершины, и, проходя по маленькому скверу, Полина предложила присесть на скамейку.
Перед ними раскрывалась красивейшая панорама города Куско. Какое-то время попутчики молча наслаждались видом, но скоро, словно рассматривая на невидимом экране происходящее, Полина взволновано заговорила:
– Композитор Адофль Адан написал красивейшую музыку для романтического балета. Её можно слушать, даже не смотря на сцену, не наблюдая за происходящим, и каждый раз открывать для себя всё новые музыкальные тонкости. Сейчас точно не вспомню, но кажется Франкл побуждал к повторному прослушиванию произведений искусств. Сочетание узнаваемости мелодии с её новыми оттенками приносят большую радость утончённому слуху. Эта музыка так красива!
Полина посмотрела на Кирилла, удостоверилась, что он внимательно слушает, и продолжила:
– На первый взгляд, сюжет очень прост. В маленькой деревушке живёт молодая девушка-красавица со слабым сердцем Жизель. По ней воздыхает и питает к ней навязчивую любовь местный лесничий Ганс. Молодой человек приносит к её дому цветы, но знаками внимания не ограничивается и ревниво следит за ней. В свою очередь, Жизель относится к нему как к другу и не отвечает никакой взаимностью. Она всем сердцем влюблена в молодого человека, изумительного танцора и партнёра, Альберта.
Жизель слушает только своё сердце. Она не воспитывалась в высшем обществе и не знает, что вначале надо разузнать, расспросить, уточнить – кто тебя танцевать вызывает, на скамейку совсем рядом садится и страстно смотрит в глаза. Кто он, что он, откуда родом, из какой семьи? Ей эти моменты совершенно не важны. Она романтично берёт ромашку и гадает «любит – не любит».
Альфред, в свою очередь, тоже хорош! Романтик, Евгений Онегин. Обручился со знатной дамой, а, пока её в жёны не взял, по околице в простом костюме бегает и молодой девушке голову морочит. Не из его она круга! Никогда образованный мужчина с просто красивой, но недалёкой женщиной счастлив не будет. А ему всё одно – он и танцевать с ней горазд, и жениться пообещал.
Ганс же козни строит и, как только в деревню пришли после охоты отец и невеста графа, сразу же всем «раскрыл» их тайну.
Граф, в свою очередь, делает вид, что он тут просто мимо проходил, берёт за руку свою знатную невесту, которая кстати, по сравнению со всеми, ведёт себя самым должным образом. Только она всем своим видом показывает – вы тут сами разбирайтесь, а я здесь ни при чём.
Безусловно, слабое сердце Жизель не выдерживает такого «испытания», такого удара. Она не собирается брать себя в руки, сходит с ума и умирает.
Граф страдает, Ганс страдает. Море горя. И вот вам вторая часть.
Как и должно быть в романтическом балете – сцена на кладбище. Туда, почему-то ночью, приходят оба страдальца положить цветы на свежую могилу. А в лесу их поджидают вилисы, до свадьбы умершие девушки. В полнолуние, мужчин, зашедших в их владения, они заставляют танцевать до смерти.
Сцена на границе мира живых и мёртвых. Для того и придуманы были пуанты, чтобы женщины на них казались эфемерными существами. Именно такие вилисы: полуживые, полумёртвые, словом без эмоций.
Конечно, постановщики постарались, и сцена вилис очень красивая. Музыка, рисунки, хореография. Глаз от сцены невозможно оторвать. И Ганс танцуя умирает.
Красавица, любящая Жизель до последнего момента верна графу, своим танцем спасает его и пропадает в гробнице навсегда. Кстати, в Париже эта сцена так эффектно поставлена!
К чему я это всё? Мораль. Все действующие лица допустили ошибки поведения, и все поплатились. Лучшая учесть – графа. Он жив, здоров. Как все гениальные произведения, это заканчивается открытым финалом. Зритель в своих фантазиях, уже на своё усмотрение, продолжает и завершает его как хочет.
Полина замолчала. У неё даже горло пересохло от долгого монолога.
– Интересная трактовка, – отметил Кирилл. – Никогда так глубоко о сюжете не думал.
– А там и нечего думать. Балет это танец. Смотри и наслаждайся. Идёмте, а то скоро солнце будет высоко в зените, – привычным тоном сказала Поля, быстро встала и зашагала в сторону огромной скульптуры.
Кирилл был чуточку ошарашен. Женщина раскрылась в совершенно новом амплуа, и он вновь попытался вернуться к своему вопросу.
– Полина, не хочу вас вновь обидеть, только мне непонятно. Вы балерина или нет?
– Конечно. Да. Разве могло быть иначе?
Попутчики дошли до протоптанной тропинки и стали подниматься ещё выше.
– Близкая подруга моей бабушки, очень талантливая балерина, рассказывала, как ей иногда было тяжело выходить на сцену. Физически и эмоционально, – первым заговорил Кирилл.
Полина остановилась, улыбнулась и ответила:
– Наша профессия всегда связана с перенапряжением, неимоверными физическими нагрузками и усилиями. Иногда затраты слишком велики, и чувствуешь себя опустошённой. Но только заиграет музыка увертюры, и ты вновь становишься самой собой – танцовщицей, исполнительницей и актрисой.
– Но это так тяжело. Неужели у вас не было желания всё бросить и начать жить нормальной жизнью?
Полина остановилась.
– На ваш взгляд моя жизнь какая-то особенная? Она такая же, как и у всех! Ничем не отличается. Возможно, со стороны кажется, что мы отдаём на сцене больше усилий, чем простой человек в своей повседневной жизни. Но ведь у каждого свои трудности и испытания. Не бывает профессий, занятий, деятельности, где совершенно нет напряжения или не надо прилагать усилия. Меня так воспитывали и учили – делать всё с полной отдачей, максимально честно, выкладываться до последнего. Я всегда переступаю порог «через не могу». И в этом вся прелесть творчества! Там, где присутствуют элементы осознанного творческого отношения, все эти трудности делают жизнь осмысленной и интересной. Для чего я живу? Для чего творю? Что я хочу сказать и передать зрителям? Какое отношение вкладываю в свой образ? – глядя на панораму Куско, Полина на секунду замолчала, а потом продолжила: – Сколько интересных моментов, вопросов скрывает в себе искусство балета. И физические боли, по сравнению со смыслом искусства, всегда лишь второстепенны, мизерны. Если хотите знать – ничтожны. Разве может быть боль выше наслаждения пребывания на сцене? Не может. Нет, не может.
– А вы целеустремлённы!
– Ещё как, – подтвердила Полина. – Я не то, что целеустремлённа или непреклонна в своём служении, даже больше. Я настойчива и упёрта. – Затем вновь посмотрела вдаль и добавила: – И моё терпение не имеет границ. Мне кажется, терпение – это одна из разновидностей настойчивости. Идёмте. А то мы так никогда до вершины не доберёмся.