Милиционер нахмурился.
— Ваш супруг коллекционер?
— Да, да.
— В доме ценные вещи?
— Очень.
— Ничего не исчезло?
— Боже, — схватилась за голову Розалия, — ужас! Скорей, бежим, проверю.
Спустя четверть часа Розалия впала почти в истерику. Позавчера Федор принес домой только что приобретенные вещи: статуэтки кошек невероятной редкости и дороговизны. И вот сейчас, осматривая коллекцию, жена профессора поняла: одна из кисок пропала. Некто украл драгоценную статуэтку, причем человек, совершивший святотатство, глуп — он не знал, что фарфоровые безделицы групповые. Конечно, и одна кошка стоит более чем приличные деньги, но вместе с «подругами» ее цена значительно возрастает. Вор просто, видимо, схватил самую симпатичную, на его взгляд, вещицу, разлучил компанию.
— Марина! — завопила мать. — Она! Больше некому! Немедленно поймайте мерзавку, отнимите кошку, посадите девку в тюрьму…
Еле-еле успокоив взбешенную женщину, милиционер, осуждающе покачивая головой, удалился, а Розалия осталась в квартире. Ее охватили тягостные раздумья: как сообщить мужу о произошедшей беде — о пропаже статуэтки?
Вечером супруга так и не решилась выложить профессору правду, Федор вернулся с работы очень усталым, и жена отложила трудную беседу на потом. Утром Константинов решил полюбоваться на кошек. Розалии пришлось открыть истину. Всегда корректный ученый, потеряв голову, прямо в пижаме выскочил на улицу, в руках Федор сжимал ремень. Из сбивчивого рассказа жены Константинов понял лишь одно: Марина украла раритет, и он помчался в школу, чтобы сию секунду выпороть гадкую дочь. То, что девочка не была в школе, не появлялась дома уже двое суток, исчезла, папочка не понял, профессора волновала лишь судьба коллекционной статуэтки.
Глава 19
Выслушав нервный рассказ Розалии и кое-как успокоив женщину, Майя Леонидовна вернулась в библиотеку и попыталась заняться работой. Но почти все посетители, жители соседних домов, едва вступив в зал абонемента, спрашивали:
— Слышали? Говорят, профессор Константинов на улице упал, инфаркт у него.
К обеду история обросла подробностями и теперь выглядела так: в квартиру профессора влезли воры, ученый спугнул их, бросился преследовать и получил удар.
Ближе к вечеру появилась иная версия: да, уголовники были, и они стреляли в Константинова, сильно ранили.
Потом читатели принесли новое сообщение. Федор умер в больнице после ножевого ранения, которое нанесла ему старшая дочь. Марину ищет милиция, Розалия прилюдно прокляла школьницу.
Оставалось лишь дивиться человеческой фантазии и поражаться скорости, с которой множились слухи.
А перед закрытием библиотеки произошло еще одно удивительное событие.
В двадцать сорок пять Майя Леонидовна вошла в читальный зал и привычно объявила:
— Уважаемые посетители, до закрытия осталось пятнадцать минут, убедительная просьба сдать подшивки газет и книги. Те, кто не завершил работу, могут отложить издание на бронеполку.
Народ косяком потянулся на выход. Проводив читателей, Майя Леонидовна стала прощаться с сотрудниками. Библиотекарши по очереди заглядывали в кабинет к начальнице и говорили:
— Все, побежала…
— До свидания, Клара Егоровна… до завтра, Тамарочка… утром встретимся, Мариам Марковна… — кивала Майя Леонидовна, — всего доброго, Любовь Аркадьевна…
Потом она проводила общественных помощниц, Свету и Людмилу, возившихся с каталогом, взяла свою сумку, пошла к двери и вздрогнула. А где же Теодора Вольфовна? Она не заходила попрощаться! Куда подевалась Блюм? Может, сидит в туалете?
Майя Леонидовна порысила в коридорчик и поняла: в санузле пусто. Пришлось методично обходить все помещения. Блюм словно сквозь землю провалилась. Слегка растерявшись, Майя Леонидовна позвонила своей заместительнице.
— Простите, Любовь Аркадьевна, вы не знаете, Теодора Вольфовна ушла?
— Я ее сегодня не видела, — ответила дама, — она на абонемент не заходила.
Нехорошее предчувствие кольнуло Майю Леонидовну. Директриса стала методично обзванивать остальных сотрудниц и скоро сделала весьма неутешительный вывод: Теодоры Вольфовны в этот день не было в библиотеке. И она испугалась: Блюм далеко не молода, живет одна… Вдруг с ней случилось несчастье? Инсульт? Или пожилая женщина сломала ногу? Лежит сейчас одна, на полу, плачет от беспомощности… А может, снова с сердцем плохо? Некоторое время назад Блюм попала в больницу на несколько дней именно с сердечным приступом. Но тогда Теодора позвонила и сказала:
— Скоро вернусь. Не беспокойтесь и не навещайте меня, а то я буду стесняться своего вида в халате.
Но сегодня-то старушка не звонила!
Майя Леонидовна кинулась назад в кабинет, где имелась тетрадка с адресами и телефонами не только кадровых библиотекарш, но и общественных помощниц.
Только сейчас директрисе пришло в голову: никто из сотрудниц никогда не бывал дома у Блюм и не звонил ей. Да и зачем пользоваться телефоном, когда Теодора Вольфовна всегда была под рукой? Она появлялась в кинохранилище ежедневно!
Оказалось, что Блюм обитает в двух шагах от библиотеки, окна ее квартиры соседствуют с окнами читального зала. Майя Леонидовна кинулась в подъезд и принялась звонить в нужную дверь, уже не надеясь услышать тихий голос Блюм и увидеть ее на пороге, а потому машинально размышляя, кого следует позвать, дабы вскрыть квартиру. Участкового? Домоуправа?
Но неожиданно дверь распахнулась. Майя Леонидовна ойкнула и попятилась. На пороге высился очень неприятный субъект, завсегдатай пельменной «Холодок», криминальная личность по кличке Прыщ. Об этом мужчине шла нехорошая слава.
— Ну? — мрачно спросил он. — Чего надо? Не звали чужих в гости.
И тут Майю Леонидовну осенило, бедная Теодора Вольфовна! Вот почему она никогда не зовет коллег к себе — Блюм проживает в коммунальной квартире, соседствуя с Прыщом. Господи, несчастная женщина!
— Чего молчишь? — наседал маргинальный тип.
Майя Леонидовна кашлянула.
— Простите, пожалуйста…
— Пока ничего плохого не сделала, — хмыкнул мужик.
— Мне нужна ваша соседка…
— Так звони в другую квартиру! — перебил Прыщ.
— Вы не поняли, ваша соседка…
— Кто?
— Теодора Вольфовна Блюм, — докончила фразу Майя Леонидовна.
Хозяин заморгал.
— Она сегодня не пришла в библиотеку, — невесть зачем принялась объяснять директриса, — вот… подумала… вдруг заболела…
— Здоровее лошади, — буркнул Прыщ, — вон там ее комната.
Выплюнув фразу, Прыщ ушел, а Майя Леонидовна, мысленно перекрестившись, поскреблась в указанную дверь.
— Я сплю! — послышался из-за нее испуганный голос Блюм.
Сообразив, что Теодора жива, Майя Леонидовна обрадовалась безмерно. Забыв про церемонии, она толкнула дверь и воскликнула:
— Ой, как вы меня напугали!
Лежавшая на диване Блюм вскочила, словно укушенная осой.
— Майя Леонидовна! Вы!
— Ну да!
— Зачем пришли? — растерянно забормотала старушка.
— Думала, вы занедужили!
— Нет, нет, все нормально, — залепетала Теодора.
Но Майя уже отметила красный нос, опухшие веки и слишком хриплый голос собеседницы.
— Вы простыли.
— Ерунда.
— Пойду в аптеку.
— Ой, не надо!
— Тут близко, в двух шагах.
— Я отлично себя чувствую.
— Оно и видно, — покачала головой Майя, — бледная как смерть, синяки под глазами в пол-лица и носом шмыгаете.
— Тише, тише, — нервно оглянулась на дверь Теодора, — не дай бог Валерий Павлович услышит! Беды не оберемся, он посторонних в квартире не терпит. Как вы вошли? Неужели дверь была не заперта?
— Меня впустил ваш сосед, — пояснила Майя. В глазах Блюм заплескался ужас.
— Кто?
— Ну… завсегдатай «Холодка».
— Валерий Павлович?
— Увы, не знаю имени этого мужчины.
Теодора Вольфовна посерела, но сказать ничего не успела — дверь в ее комнату распахнулась, появился Прыщ.
— Слышь, дура, — довольно беззлобно сказал он, — запри за мной.
— Сейчас, — подхватилась Блюм.
Прыщ плюнул на паркет и ушел. Когда входная дверь со стуком захлопнулась и Теодора Вольфовна вернулась, на Майю навалилось негодование.
— Мерзавец!
— Тише, тише, — зашептала Теодора, — еще услышит…
— Ну и пусть!
— Он ударить может…
— Вашего соседа следует наказать! — кипела Майя Леонидовна. — Какое право он имеет так себя вести? Почему не отнесете заявление в милицию?
Блюм начала кашлять, а директрису несло на волне злости. Майя Леонидовна слишком переволновалась, думая о смерти Теодоры Вольфовны, и сейчас у нее началась настоящая истерика.
— Харкнул на пол! — закричала она.
— Тише, пожалуйста, — взмолилась старушка.
— Обозвал дурой!
— Он не со зла.
— Ворвался в комнату без стука!
— Право, ерунда.
— Нет, я так это дело не оставлю! — кипела Майя. — Вы одиноки и не способны постоять за себя, но, слава богу, я вполне молодая, сильная женщина…
— Тише, пожалуйста!
— ..и способна поставить негодяя на место.
— Тише, пожалуйста, — словно заведенная повторяла Блюм.
— Прямо сейчас вызову милицию.
— Ой, тише!
— Пусть отметят факт безобразия.
— Не надо!
— Ваш сосед невероятно распущен.
— Все нормально, мы хорошо живем. Очень прошу, не затевайте скандал, — чуть не зарыдала Теодора Вольфовна, — иначе Валерий Павлович мне потом такое устроит…
— Да прекратите бояться! — рявкнула Майя Леонидовна. — Поймите, этот Прыщ чувствует себя хозяином лишь потому, что вы трясетесь, а дадите ему отпор — живо хвост подожмет. Все грубияны, как правило, трусы.
— Вы не знаете Валерия Павловича, — прошептала Блюм, — он способен извести человека. Я благодарна ему за разрешение жить своей жизнью…
— Это уже ни в какие ворота не лезет! — окончательно разъярилась Майя. — Теодора Вольфовна, милая, вы что, раба Прыща?
— Ну… нет, — пролепетала Блюм. — хотя… если подумать… коли честно… не лукавя… не кривя душой… то да! Я его очень боюсь, но и уважаю.