— Однако коробка хранится не где-нибудь, а в спальне…
— Но ведь не в сейфе! — хмыкнул муж. — Кстати, давно думал о необходимости его приобретения. Теперь точно куплю, прямо сегодня. Так что выдай мне денег. Ну, не хмурься, понимаю, совершенно незапланированная покупка, но она стала необходимостью.
— Коробка хранится в спальне, — повторила Лиза.
— Знаю.
— Не в гостиной.
— Хорошо хоть ты догадалась не поставить ее в центр обеденного стола, — не удержался от ехидного замечания Антон.
Но Лиза не обратила внимания на ерничанье мужа.
— Ты же знаешь, я не люблю застилать кровать, — тихо продолжила она, — просто ленюсь. Встряхну одеяло и ухожу…
— Меня все равно весь день нет, да и ты на работе сменами пропадаешь, — улыбнулся Антон. — Кому какое дело до нашей постели?
— Неудобно людей в неубранную спальню пускать… — продолжала странные речи Лиза.
— Конечно, нет никакой необходимости кого-либо приводить в комнату, где спишь, — начал вскипать Антон.
— И я так считаю, — кивнула жена. — Поэтому, если ко мне заглядывают подружки, я закрываю спальню. Она расположена в самом дальнем углу квартиры, туда никто и не ходит, туалет и ванная около кухни. И потом, дверь в спальню отчаянно скрипит, если кто-нибудь туда пошел бы, я бы мигом услышала. В общем, есть у меня одно соображение…
— Какое?
— Я никому не рассказывала о запасе, жестянка спрятана среди белья, сразу ее не найти. Вору надо было сначала проникнуть в комнату, затем порыться в шкафу, отыскать коробку… На все про все необходима куча времени. Я дома, сижу на кухне или в гостиной… Так под каким предлогом гость мог исчезнуть надолго, а? Это же очень глупо — пытаться обворовать квартиру в присутствии хозяйки.
— Действительно, — бормотнул Антон, — верно.
— А еще у нас пропала статуэтка, — вдруг сказала Лиза.
— Которая? — завертел головой Антон, оглядывая гостиную. — Их тут сто штук.
— Ну, не так уж и много, — улыбнулась Лиза. — Все они малоценные, копеечные, но мне дороги как память о маме и папе.
Антон усмехнулся:
— Да уж, бешено ценные вещи… Кому статуэтка могла понадобиться?
— Вот это самый интересный вопрос, — кивнула Лиза.
— Ерунда, ее просто разбили! — воскликнул Антон.
— Кто?
— Да кто-нибудь из твоих гостей.
— А где черепки?
Антон хмыкнул.
— Думаю, дело обстояло так. Ты вышла из комнаты… за чаем на кухню, скажем, направилась или в туалет… Гостья хотела изучить статуэтку и случайно уронила ее. Решив не рассказывать о происшествии, твоя подружка быстро собрала осколки, вышвырнула их на улицу и как ни в чем не бывало с самым невинным видом села у стола. Наверняка ею руководил простой расчет: безделушек полно, одной больше, одной меньше, хозяйка не сразу приметит пропажу, можно будет спокойно уйти домой. Так и вышло. Никакой загадки тут нет, проще пареной репы ситуация.
— Я бы с тобой полностью согласилась, — подняв глаза на мужа, ответила Лиза, — но есть одно «но». Та статуэтка не стояла в гостиной.
— У нас еще где-то есть фигурки? — изумился Антон. — Не замечал.
Лиза покраснела.
— Есть две кошки из глины. По виду это довольно грубые поделки, ничего ценного. Но они были последним приобретением папы… Я тебе не рассказывала эту историю… не слишком приятные воспоминания… но сейчас, думаю, надо. А то дома творится черт-те что!
Глава 24
Лизочка очень хорошо запомнила вечер, когда папа принес домой газетный сверток. Отдав его маме, он сказал:
— Смотри.
— Они! — ахнула Розалия. — Тебе их дали!
— Да, — гордо ответил папа, — раздобыл! Понимаешь…
И тут мама, сделав большие глаза, указала взглядом на стоящую невдалеке Лизу. Папа моментально примолк, а Розалия поспешно велела дочери:
— Немедленно ступай делать уроки.
Приученная повиноваться родителям, школьница покорно поплелась в свою спальню, но девочку охватило любопытство. Что же такое принес папа? Отчего мама прогнала ее из комнаты? Недолго думая, Лиза вышла в коридор, но оставалась у двери папиного кабинета и, опустившись на корточки, приникла глазом к замочной скважине. По счастью, отец сидел за столом, а мама стояла возле него, поэтому девочке достаточно хорошо была видна столешница, на которой стояли фигурки.
— Точно они? — спросила мама.
— Абсолютно, — ответил отец. — Валерий Павлович, муж Теодоры Вольфовны, их мне в кредит дал, это семейная реликвия Блюм.
— И сколько они стоят?
Ответ отца Лиза не услышала, зато возглас мамы прозвучал вполне отчетливо:
— Где же взять такую сумму?
— Ерунда, поднатужимся! — бодро воскликнул папа. — В конце концов, можем продать…
— Что? — нервно перебила мама.
— Ну… твои серьги, те, которые от бабки достались.
— Это единственная память о родителях, — попыталась возразить Розалия. — К тому же эти сережки и четверти нужной суммы не стоят. Может, лучше продать что-нибудь из коллекции? Вон, на стене Репин…
— Милая, — с укоризной заговорил папа, — ну как ты могла предложить подобное?
— Фигурки надо вернуть Теодоре! — выпалила вдруг мать. — Вдруг она не знает, что муж решил продать ее реликвию? Некрасиво получится. Почему тебе их Валерий Павлович дал, а не сама Блюм? Нет, отнеси назад.
— Никогда!!!
— Но деньги…
— Дорогая, — вкрадчиво завел папа, — нас ведь только четверо, две девочки и мы, верно?
— Да, — растерянно подтвердила Розалия, явно не понимавшая, куда клонит муж.
— И зачем тогда нам такая огромная квартира? — ажиотированно продолжил отец. — Вполне хватит однокомнатной!
— Федя! Ты с ума сошел!
— Обменяем с доплатой, вот и необходимые деньги.
— Этот вопрос сразу не решить, — дрожащим голосом парировала Розалия, — его решение на месяцы растянется.
— А вот и нет! — совершенно счастливым голосом воскликнул папа. — Гера Раков все мигом устроит, они с женой давно мечтают о просторной квартире. Оно и понятно, им с ребенком тесно в однушке. Раковы переедут к нам, мы к ним, а разница к Блюм отправится.
— Федя, — попыталась вразумить супруга Розалия, — значит, Раковым в однушке тесно втроем, а нам вчетвером в самый раз?
— Любимая, — прокурлыкал папа, — ты же понимаешь, что мы получим взамен.
— А это точно они?
— Абсолютно.
— Совершенно не похожи!
— Объяснял же — все ради конспирации, их очень много лет прятали, — терпеливо продолжал папа. — Они! Видишь, вот тут есть дырочка. Глянь…
Наступила тишина. Лиза, так ничего и не понявшая, продолжала сидеть у двери.
— Вчетвером в крошечном пространстве можно сойти с ума, — ожила мама. — Да разрешат ли такой обмен? Ведь нам, четверым, будет не хватать метров до нормы.
— Дорогая, разве нам с тобой нужен дворец?
— А дети?
— Мы переедем в ту квартиру вдвоем.
— Ты забыл про Марину и Лизу?
— Нет, нет, все продумал! Елизавету следует отдать в интернат. Есть такие, очень хорошие, просто великолепные учебные заведения. Детей учат, воспитывают и отпускают домой лишь на каникулы, — бодро заговорил папа. — Лизе просто необходимо очутиться в подобном месте ради ее же блага — ты девчонку нещадно балуешь, это плохо!
— Федя, окстись! — воскликнула мама. — О каком баловстве идет речь? У меня на него просто денег нет!
— А кто позавчера Лизе яблоко купил, а? — взвился папа. — У меня, между прочим, таких запросов нет. Муж макароны тихо ест, а ты девчонке фрукты даешь! Ладно, любимая, я не сержусь, просто нашел великолепный выход: Лиза в интернате, Марина тоже, а нам с тобой…
Тут мама заплакала, а младшая дочь побежала в комнату к сестре.
Марина, как всегда, сидела на подоконнике, устремив взгляд на улицу.
— Ришка, — зашептала Лиза, — эй, отзовись!
Нельзя сказать, что сестры плохо относились друг к другу, просто старшая не замечала младшую. Не надо упрекать Марину в холодности, разница в возрасте — это серьезно. Ну о чем может беседовать пятнадцатилетняя девушка с третьеклассницей? Точек соприкосновения у них почти нет. Впрочем, в тех семьях, где родители выказывают любовь к детям и друг к другу, разновозрастные братья-сестры великолепно общаются, но у Константиновых Марина и Лиза существовали на правах не слишком любимых кошек: поели, что нашлось в холодильнике, и пошли вон, скажите спасибо, что мы о вас вообще вспомнили, наполнили миски.
— Что? — откликнулась наконец недовольным голосом Марина. — Ты зачем ко мне пришла?
Лиза бросилась к сестре и сбивчиво изложила подслушанный разговор родителей.
Марина соскочила с окна.
— Иди в свою комнату, — велела она Лизе, — и сиди там тихо.
Младшая покорно шмыгнула в спальню. Сердце Лизочки сжималось от страха, ей очень не хотелось уезжать в приют.
Спустя полчаса Марина зашла к сестре.
— Успокойся, — велела она.
— Нас оставят дома? — в надежде спросила Лиза.
— Конечно.
— Но папа…
— Ерунда! Мама не согласилась на обмен.
— А что он купил?
— Очередную дрянь! — рявкнула Марина. — И хочет… Ладно, не твоего ума дело, укладывайся в кровать, не лезь к старшим.
Простодушная Лизочка наивно поверила Марине. Несмотря на то что между девочками дружбы не водилось, младшая считала старшую своей покровительницей. Как же ошибалась малышка!
Спустя день после памятных событий Марина исчезла из дома, прихватив с собой одну из уродских статуэток, добытых папой. Федор скончался, Розалия тронулась умом. Правда, сначала посторонние люди не замечали странностей дамы — на улице, в магазине, в общественном транспорте она вела себя вполне адекватно, но Лиза, несмотря на малый возраст, мигом сообразила: с мамой беда. Некоторое время девочка самоотверженно жила около делавшейся все безумней и безумней родительницы, но в конце концов Розалию забрали в лечебницу, а Лизоньку взяли на воспитание бездетные родственники, вполне милые люди. Папина коллекция оказалась собранием никому не нужных вещей, но новые родители Лизы разрешили девочке прихватить кой-чего на память. И она забрала фигурки — статуэтки балерин и животных, стоявшие когда-то у Константиновых в гостиной.