— И за глиняную кошку, — невесть по какой причине продолжила я.
Внезапно Антон вскочил, потом, резко повернувшись, кинулся в коридор. Я, слегка испугавшись, бросилась за ним.
Не обращая на меня внимания, Макаркин влетел в супружескую спальню, распахнул огромный шкаф и начал методично вышвыривать на пол полотенца, наволочки, простыни, пододеяльники…
— Что вы делаете? — попыталась я остановить врача.
— Ищу кошку, — странно спокойным голосом пояснил Антон. — Хочу ее вон вышвырнуть, мне не нужны мрачные талисманы!
— Остановитесь… — взмолилась я, — успокойтесь…
Антон, все так же не обращая на меня ни малейшего внимания, кидал теперь на ковер нижнее белье. Я стала быстро поднимать вещи, аккуратно складывать их и класть на широкую кровать. У Макаркина истерика, не надо сейчас с ним спорить, пусть достанет дурацкую фигурку, выкинет ее из окна и успокоится.
Шкаф опустел, Антон повернулся ко мне и с легким удивлением заметил:
— Кошки нет.
— Вы уверены? — удивилась я.
— Убедитесь сами, — вновь очень спокойно откликнулся хозяин. — Вот полки и вещи. Никаких фигурок.
— Может, Лиза ее переложила?
— Зачем?
— Не знаю.
— И куда?
Я растерянно пожала плечами:
— Квартира большая, места полно. Да хоть на антресоли.
— У нас их нет.
— В других шкафах посмотрите.
Антон сел на кровать, проигнорировав мое предложение.
— Теперь понятно, — вдруг произнес он четким и ясным голосом.
— Что? — слегка обеспокоившись его психическим здоровьем, спросила я.
Макаркин окинул взглядом кипу пододеяльников.
— Лиза была идеальной хозяйкой, очень аккуратной. У нее в шкафах строгий порядок: на средней полке простыни и полотенца, и никак не иначе. Понимаете?
— Многие женщины так делают.
— Верно, только Елизавета никогда не нарушала заведенные правила.
— Похвальное качество.
— Но сейчас-то! Обратите внимание! Я открыл дверцу, начал вынимать простыни… Помните?
— Да.
— Они лежали на самом верху. Так?
— Насколько помню, да. Вы подошли, подняли руки, схватили стопку…
— Вот! Вот! Вот! — вдруг резко оживился Антон. — Но Лиза всегда хранила простыни внизу! Она была маленького роста, не дотягивалась до верхних полок, а простыни меняют часто. Поэтому жена держала их на удобной для себя высоте. А теперь они оказались там, где всегда хранились махровые простыни. Мы ими пользовались лишь в очень жаркие летние дни — накрывались вместо одеял. Кто перепутал содержимое шкафа?
— Может, Лиза сама…
— Нет! Невозможно! Кстати, коробка-то с деньгами на месте. Смотрите, я ее вынул со второй полки. Но Лиза хранила «сейф» на третьей!
Антон открыл крышку довольно объемистой жестянки, и я увидела стопки денег, перехваченные резинками. На полях верхних купюр чья-то рука очень аккуратно написала фиолетовыми чернилами цифру «100».
— По-моему, вы сейчас зациклились на ерунде. Жестянка находилась чуть выше, Лиза переместила ее ниже, — вздохнула я.
— Это невозможно, повторяю. Поймите, Лиза не могла так поступить. У нас на кухне чашки в буфете всегда стоят ручками вправо. А влево — никогда! У жены такой характер… был. Она страдала, если нарушался порядок. Сколько раз мы ругались из-за того, что я не туда сунул ботинки, что, придя домой, поставил их не на ту полочку галошницы!
— Значит, деньги ваши целы?
— Да, — закивал Антон. — Лиза на листке пополнение фиксировала, и бумажка тут сбоку лежит.
— Посчитайте, не пропало ли что… — предложила я и ушла на кухню.
В голове вальсом кружились не слишком приятные мысли. Увы, никакой особой сложности в этом деле нет. Ситуация проста, словно веник. Думаю, многие из нас, к великому своему сожалению, сталкивались с фактом, когда из письменного стола или из-под матраса (или где там народ прячет заначку) испарялись купюры. И чаше всего воришка был легко вычисляем — им оказывался, как правило, кто-то из детишек, решивший погулять на славу. Некая доза витамина "Р", или, попросту, порка ремнем, обычно отбивает у младшего поколения охоту лазить по сумкам. Сложнее дело обстоит, если дети вне подозрений. Значит, исчезновение денег — не ребячья шалость, а нехороший замысел взрослого человека. Впрочем, деньги могут пропасть и из офиса. Очень неприятно осознавать, что кто-то из твоих гостей или коллег вор. Чаще всего милицию к рассмотрению таких происшествий не привлекают — не хотят выносить сор из избы, не желают портить жизнь приятелю. И, между прочим, зря не предают дурно пахнущее происшествие огласке. Человек, уличенный в подобных действиях и не получивший за них никакого наказания, кроме увольнения с работы или отлучения от дома, станет воровать дальше. Сейчас Антон стопроцентно обнаружит отсутствие некой суммы. Очевидно, Аня еще раз поживилась в том же месте и тогда перепутала белье, а Лиза просто не успела заметить беспорядок.
— Все на месте, — заявил Макаркин, входя в кухню, — до копеечки, за исключением тех тридцати тысяч.
— Вы хорошо посчитали?
— Я был очень аккуратен. Деньги целы. Испарилась лишь статуэтка.
— А как она выглядела? — задала я от растерянности совершенно ненужный в данной ситуации вопрос.
Антон скривился.
— Поделка из глины, раскрашенная краской фигурка кошки с красным бантом на шее. Больше сказать нечего. Может, она ценная? Вдруг ни Лиза, ни я не поняли стоимости вещи? Но кто ее украл? Неужели Аня? Зачем ей дурацкая поделка? Ничего не понимаю!
— Насколько помню, Лиза сообщила вам, что отец приобрел кошек у мужа Теодоры Блюм?
— Да, — кивнул Антон. — Она запомнила имя, потому что часто слышала, как неотвратимо теряющая разум мать ежедневно повторяла: «Теодора Блюм… И из-за нее случилась беда… Она постаралась, Теодора Блюм… Ее статуэтки счастье приносят!» — и так по несколько раз в сутки, иногда посередине ночи.
— И Лиза не пошла к этой Блюм? Не стала расспрашивать женщину?
Антон с изумлением глянул на меня:
— Зачем? Что можно узнать? О чем? О ком? Где искать тетку? Нет, конечно. Лиза просто пыталась облегчить страдания сумасшедшей, но потом сообразила — маме уже не помочь. Вот такая семейная трагедия. Я очень надеюсь, что Аню осудят на долгие, долгие годы. Жаль, что в нашей стране отменили смертную казнь! Кстати, вы за или против нее?
Неожиданный вопрос заставил меня вздрогнуть.
— Простите, не поняла?
— Вы за или против смертной казни? — мрачно повторил свой вопрос Антон.
— Нельзя отвечать смертью на смерть, — тихо ответила я. — Невозможно лишать человека жизни, его следует просто изолировать от общества, расстрел по приговору суда — это узаконенное убийство. И потом, случаются ошибки следствия, по делу одного маньяка-убийцы высшая мера наказания была применена в отношении абсолютно невинного человека. Потом преступника поймали, истина выяснилась, но покойного-то не оживить! Отмена смертной казни позволяет избежать страшных ошибок.
Антон очень спокойно посмотрел на меня.
— Я тоже так считал… до убийства Лизы. Скажите, если у вас убьют ребенка, или сестру, или мужа, вы сможете простить преступника?
— Нет! — воскликнула я. — Лично бы растерзала его! Разорвала на куски!
— Но ведь невозможно лишать человека жизни по приговору суда, это, по-вашему, узаконенное убийство, — повторил Макаркин только что сказанную мной фразу.
Я растерянно примолкла.
— Вот-вот, чужую беду руками разведу… — мерно продолжил Антон. — Все мы умные, благородные, жалостливые… пока горе в ворота не постучало. Я вот очень хочу, чтобы Аня получила по заслугам, и жалею, что ее нельзя расстрелять или повесить! Но мне юристы объяснили: девчонка вообще может выскочить сухой из воды, отделаться ерундовым сроком, ведь она очень молода и ранее не судима. Так вот, я начну действовать: обойду жильцов с письмом, в котором будет требование максимального наказания. Я обращусь в газеты, подниму вселенский скандал, заставлю судью прислушаться к общественному мнению! Вы подпишете бумагу?
Я быстро пошла в коридор, бормоча:
— Совсем забыла — у меня же на плите суп стоит… Вот растяпа! Побежала в магазин за луком, встретила вас, и все из головы вымело…
— Мы столкнулись на первом этаже, — напомнил Макаркин, — вы не уходили из дома, а входили в него. Ладно, огромное вам спасибо за доброту: за сваренный суп и за то, что выслушали дурака. Я не болтлив, но отчего-то сейчас постоянно испытываю желание говорить о Лизе.
— Всегда к вашим услугам, только свистните, сразу прибегу, — пробурчала я и вышла на лестничную клетку.
Макаркин запер за мной дверь, пару секунд я тупо постояла у лифта, пытаясь побороть вдруг навалившуюся усталость. Может, люди, рассказывающие об энергетических вампирах, правы? Я ведь просто слушала Антона. Он был спокоен, не закатывал истерик, лишь один раз вышел из себя, когда начал выбрасывать белье из шкафа… Почему же тогда я еле жива?
Сзади послышался тихий скрип, и я быстро оглянулась. На двери, ведущей в квартиру Веры Данильченко, той самой бдительной соседки Макаркиной, которая заперла на месте преступления Аню Галкину, покачивался на гвозде пластмассовый номер. Очевидно, сплетница вновь на «рабочем месте» — притаилась за створкой, глядит в глазок, а сейчас осторожно чуть-чуть приоткрыла дверь, думает через крохотную щель услышать что-нибудь интересное…
Решив никак не реагировать на «наружное наблюдение», я вошла в лифт и поехала к себе. Сейчас рухну в кровать, а завтра встану пораньше и отправлюсь к Теодоре Вольфовне Блюм. Надеюсь, пожилая дама не потеряла разума и мне удастся разговорить ее.
Вас, наверное, удивляет мое желание возиться с делом, которое ясно, словно выеденное яйцо: Аню уличили в краже, и девушка в запале убила Лизу. Но отчего-то госпожу Тараканову грызли сомнения. Слишком уж много улик, свидетельствующих против Галкиной: ее взяли на месте происшествия, Антон завтра расскажет следователю об исчезновении ключей и денег. И девушка должна понимать, что Макаркин скажет о своих подозрениях. Но Анна упорно отрицает свою вину. Она дура? Или, несмотря на юный возраст, обладает совершенно железным характером? Олег говорил мне, что даже са