— Дорогой?
— Нет, тридцать рублей банка.
— Как называется? Может, и мне поможет!
— Не в креме дело, — заговорщицки прошептала Халида, — мне Сяо Цзы верный путь подсказала.
— Кто?
— Возле метро ларек стоит, на нем дракон бумажный висит… Видела?
— Конечно.
— Вот! Там Сяо Цзы торгует, китаянка, она специалист по древней медицине. Я себя год назад так плохо чувствовала, и Сяо Цзы… Сейчас, погоди…
Халида нырнула под прилавок, потом выпрямилась и дала мне шуршащий пакетик.
— Это что? — насторожилась я.
— Девушки, — послышался сзади недовольный мужской голос, — долго еще языки чесать будем? Люди хотят хлеб купить.
— Сунь их в ботинки, — быстро бормотнула Халида, — я уже год ношу и молодею. Вечером подойди, объясню подробно. Впрочем, там написано, почитай внимательно.
Держа в одной руке булочки, а в другой тонкий пакетик, я вернулась к машине, села в нее и стала рассматривать подарок Халиды.
Хрусткий целлофан покрывали с лицевой стороны надписи[11]: «Нога — корень здоровья. Нога — голова молодости»; «Атлетизм-стельки»; «Удаление скверного запаха, защита от пота, омолаживание живота»; «От чесоти стерилизация».
Добравшись до этой фразы, я призадумалась: что такое чесоть? Наверное, некая неизвестная мне болезнь. Ладно, почитаю дальше.
«Предотвражение ножных болезней. Защита чулок и шелковых сапог. Массажист точек семи молодостей. Удар по сердцу и голове. Желаем вам доброго здоровья. Купите стельки пожалуйста, молодейте мозгом и ногой».
Я пощупала две тонкие, самые обычные по виду стельки и перевернула пакетик. С оборотной стороны обнаружилась рекламная листовка.
"Высокосортные товары. Ароматная стелька.
Эта стелька применит самый передовой изготовление лекарства по рецепту врача, обладает профилактической дерматоффитозой нога и стерилизует плесень. Особенности для дерматоффитозой нога, гниль ноги и т, д. Потребители должны разобрать, где марка.
Внимание: соблюдаю чистоту и санитарию своей обуви. Каждый вечер должны мыть ноги и переменить носки.
Фабрика стельки".
В голове зароились вопросы. Кто такая дерматоффитоза? И может, у меня имеется «гниль», из-за этого я выгляжу посыпанной пеплом курицей?
— Вилка-а-а! — донесся до слуха крик.
Я опустила стекло, увидев, что из окошка тонара высунулась Халида.
— Не сомневайся, — орала юная на вид моя ровесница, — все дело в точках, китайцы большие мастера, они свое дело знают. Немедленно сунь стельки в ботинки, вечером себя не узнаешь! Мне помогло!
Я с сомнением покосилась на пакетик, потом на очаровательно молодую Халиду и крикнула:
— Тебе и впрямь сорок два?
— Хочешь, паспорт покажу? — донеслось в ответ.
— Не надо! — гаркнула я и зашуршала целлофаном. — Сколько с меня?
— Ерунда, подарок, — ответила Халида и исчезла в вагончике.
Последнее замечание окончательно убедило меня в действенности китайской стельки. Халида не имела никакого материального расчета, она не торговала изделием, дала мне его от чистого сердца. И потом, китайская медицина на самом деле чудодейственна, небось то, что сейчас засовываю в туфли, пропитано целебным лекарством — нос уловил некий слабый аромат.
Я топнула ногой и пошевелила пальцами. Ногам стало немного тесно, но ради красоты и молодости женщины идут и не на такие неудобства. Ладно, во всяком случае, хуже мне не станет, похожу со стельками до вечера, а там посмотрю. Халида-то выглядит просто девочкой!
Здание, в котором обитала Блюм, назвать приютом для престарелых было невозможно — скорей уж санаторий, пансионат, хорошая гостиница. Трехэтажный дом прятался в глубине довольно большого двора. Массивная парадная дверь оказалась заперта, я позвонила в домофон.
— Клуб «Нежный закат», — раздался мелодичный женский голос. — Вы к кому?
— Теодора Вольфовна Блюм здесь проживает?
Послышался тихий щелчок, вход открылся, я оказалась в уютном холле: два дивана, несколько кресел, пара журнальных столиков, красивые занавески, стойка рецепшен, а за ней приятная девушка в ладно сидящем голубом костюме.
— Здравствуйте, — очаровательно улыбнулась она, — вы желали видеть Теодору Вольфовну?
— Да, — кивнула я.
— Сорок первая квартира, второй этаж. Сейчас вас проводят, — пропела дежурная. — Леня, иди сюда.
Последние слова были сказаны в некое подобие громкоговорителя.
— Могу сама подняться по лестнице, — быстро сообщила я.
— Боюсь, вы заплутаете, — проявила явно фальшивую заботу девица. — У нас тут коридоры, коридоры, коридоры… чистый лабиринт! А вот и Леня.
Огромный парень, втиснутый в черную форму охранника, тяжелым шагом приблизился к стойке и пробасил:
— Звала?
— Вот, посетительница к Теодоре Вольфовне. В сорок первую, отведи.
— Ясно, — кивнул Леня. — Мне позырить за ней или уйти можно? Оставить ее в квартире?
Девица нервно засмеялась.
— Ха-ха-ха! Леня у нас шутник. Правда, чувство юмора у него специфическое, не всем понятное… Он просто вас доведет до нужного места.
— Вовсе я не шуткую, — обиделся секьюрити. — Че вчера на собрании дудели: у нас контингент престарелый, ихние родственники бешеные рубли за бабок платят, наша задача, штоб те в целости и сохранности жили. Мало ли кто припрет с преступной целью. Тюкнут бабульку по башке молотком, лишимся клиента, а зарплата-то у меня сдельная, нет старух — прощайте рублики.
Дежурная стала похожа на спелую свеклу.
— У меня с собой лишь небольшой презент, — быстро сказала я, — коробочка конфет. Никаких убойных инструментов в сумочке, вот, смотрите.
— Леня хохмит, — каменным голосом произнесла девушка, — сейчас он молча отведет вас в сорок первую квартиру и вернется ко мне.
Теодора Вольфовна совершенно не удивилась, увидав на пороге незнакомую женщину.
— Здравствуйте, — вежливо сказала она.
— Ваш адрес мне дала Майя Леонидовна, — быстро выпалила я, кладя на стол коробку «Ассорти».
— Майечка? — заулыбалась Блюм. — Святая девочка! Не всякая дочь так за матерью смотрит. Давайте чаю попьем, у меня кухонька имеется, маленькая, правда, но зачем старухе большое пространство? Да я и в столовую еще могу спускаться.
Мы довольно мило поболтали о пустяках, потом Теодора Вольфовна спохватилась.
— А вы пришли лишь передать привет от Манечки или дело какое имеете? — по-птичьи наклонив голову, спросила старушка.
Оставалось лишь удивляться проницательности пожилой женщины.
— Если разрешите, расскажу вам одну историю, — ответила я. — Надеюсь, вы не разволнуетесь от не слишком приятных воспоминаний.
— Деточка, — мирно ответила Блюм, — когда жизнь постоянно пинает тебя и подставляет подножки, со временем вырабатывается иммунитет от любых стрессов. Начинайте свое повествование.
Глава 27
То ли Теодора Вольфовна великолепно умела держать себя в руках, то ли она и правда имела прививку от неприятных эмоций, только старуха вполне спокойно выслушала мой рассказ, расправила на коленях твидовую юбку и сказала:
— Действует проклятие. Не верила я в эти штуки, но, как жизнь показала, не все вранье в старых преданиях.
— Простите, не понимаю, вы о чем?
Блюм снова поправила юбку.
— Я выслушала вас не перебивая, теперь наберитесь терпения, я расскажу вам про принца и принцессу. Дело давно минувших дней, плюсквамперфект, как говорят немцы, я и не предполагала, что кому-нибудь стану расписывать семейную легенду. Вообще говоря, она похожа на сказку, но если вспомнить, что случилось со мной, то легко поверится во всякую чертовщину!
Родители Теодоры были этническими немцами, но всю свою жизнь Вольф и Роза Блюм прожили в Москве. Иногда мама рассказывала дочери об Анне Монс, любовнице Петра I, что якобы эта девушка имела горничную Амалию, которая является пра-пра…бабкой Теодоры. Но подтвердить или опровергнуть эту версию документально невозможно.
Теодора росла в большой, дружной семье, у нее имелась двоюродная сестра Моника, и девочки, почти ровесницы, крепко дружили.
Никаких особых притеснений на национальной почве Теодора не знала, во Бремя Отечественной войны ее с мамой эвакуировали в Среднюю Азию, а папа, хороший врач, служил в госпитале, отчего-то никаких гонений семья не испытала, ее члены спокойно пережили тяжелые сороковые годы и вернулись в столицу. Потом маленькая Тео пошла в школу, папа стал работать в больнице, а мама помогала ему. Огонь войны не тронул и родителей Моники. В общем, семейству Блюм повезло до невероятности. 9 мая 1945 года они встречали в полном составе, радуясь Победе над фашистской Германией.
Конечно, Блюм были немцами. Они передавали из уст в уста семейное предание об Анне Монс, но никаких реликвий, вроде портретов или испещренных надписями древних Библий, не имели и считали себя советскими людьми, а, как известно, в СССР проживали одни интернационалисты. В паспортах и у Вольфа, и у Розы, и у Теодоры в графе «национальность» стояло слово «русский», «русская». Впрочем, Тео не задумывалась о своей национальной принадлежности, была, как все, пионеркой, комсомолкой. Некие сложности девочка испытала лишь при поступлении в институт. Председатель приемной комиссии повертела в руках анкету и с явной издевкой спросила:
— Блюм?
— Да, — кивнула девочка.
— Теодора Вольфовна?
— Да.
— Русская?
— Да, — снова подтвердила абитуриентка.
— Ну и люди, — поморщилась тетка, — прям смешно!
— Что-то не так? — насторожилась Тео.
— Национальность по матери вписали?
Теодора пожала плечами:
— У меня и мама, и папа русские.
— Вольф Блюм? Русский? — не успокаивалась преподавательница. — Кто же мальчику такое имя дал? И откуда фамилия?
Наивная Тео изложила семейную легенду про Анну Монс. Документы у нее приняли, но на экзаменах девочку срезали, пришлось ей поступать на работу.
— Ничего, — сказала Роза, — не переживай, за год подготовишься и повторишь попы