– Подходи, народ! Самые лучшие картошка, лук и помидоры! Вкусные яблоки, груши и апельсины! Покупайте у нас, будете довольны!
Аслан поправил огурцы, разложенные на прилавке: положил маленькие сверху, а большие – снизу, затем среди картошек взял одну гнилую картофелину, выбросил в мусорный бак и вдруг сказал:
– Вчера вечером кто-то сильно избил дядю Аршада.
Кровь в жилах Назима застыла.
– Как избили? Кто избил? Почему я ничего не знаю?
Родители были на него обижены и не разговаривали. Почему сестра ничего не сказала? Почему Зарнишан ничего не сказала?
Ему было ясно, кто мог избить отца. Но, сделав вид, что не в курсе, задал Аслану вопрос:
– Сильно избили, много побоев? Он тихий человек. Никого не трогает. Спокойно зарабатывает на хлеб. Даже в кафе или чайхану не ходит, чтобы сказать, что поспорил с кем-то.
Аслан пристально посмотрел на него и сурово сказал:
– Чего паясничаешь? Типа не понимаешь, в чём дело?
Ничего не сказав, Назим отошёл от стойки. Набрал Зарнишан в WhatsApp[12], но ответа не было. Написал. Одна галочка, а это значит, что Зарнишан не в сети. Возможно, у бедной вообще не было Интернета, поэтому она недоступна. Потом набрал сестру, но она тоже не ответила. Ей тоже написал. Сестра была в сети, она прочитала сообщение, но сама СМС не отправила.
Он точно знал, где находится офис Мумтаза, Афлас отвозил его туда, когда он только приехал в Москву. Мумтаз лично поручил ему уговорить отца. Это было возле Дорогомиловского рынка. У Мумтаза были охрана, сотрудники и даже секретарша в короткой юбке, которая приносила посетителям чай.
Запыхавшись, добрался до метро, по указателю определил, в какую сторону идти и где сделать пересадку, и стал ждать поезд.
Через некоторое время он сидел напротив Мумтаза. На лице Мумтаза появилась фальшивая улыбка, он даже приказал секретарше принести чай. Назим нерешительно спросил:
– Почему приказал избить моего отца? Разве можно поднять руку на пожилого человека?
Выражение лица Мумтаза тут же изменилось. Он так сильно ударил по столу, что телохранитель, русский, стоявший у двери, вздрогнул.
– Ты на меня наговариваешь?! С каких пор я приказываю людей избивать?! Кажется, с тобой по-хорошему нельзя.
Назим хотел что-то сказать, но вошла секретарша с чаем. Мумтаз крикнул ей, чтобы отнесла обратно. Затем он строго посмотрел на Назима и сказал:
– Ты хоть знаешь, что бывает за наговоры?! Я прямо сейчас вызову полицию, тебя запрут, будешь знать.
Мумтаз обратился к охраннику:
– Саша, быстро принеси сюда мой телефон.
Охранник передал ему телефон, тот начал набирать номер. Назим сглотнул комок, подкативший к горлу, и подумал про себя: «Только этого не хватало. Мумтаз влиятельный. Там приказал избить отца, здесь меня запихнёт в тюрьму. Как же я оттуда выйду? Кто мне руку подаст?»
Он сказал испуганным голосом:
– Кто-то вечером моего отца избил, может, знаешь кто…
Мумтаз прекратил имитацию звонка:
– Вы с отцом в прятки со мной играете. Это последнее предупреждение. Иди подумай. Если не одумаетесь, это кончится плохо.
Назим встал и быстро вышел, всё ещё не веря, что живой и невредимый. Он уже начал отходить от офиса, как кто-то схватил его за руку. Повернувшись, увидел Афласа.
– Назим, постой, давай поговорим. Я поздно узнал, что ты к Мумтазу пришёл. Почему я не в курсе? – Оттащил его в сторону, там была белая перегородка.
Назим прислонился к ней. Афлас достал сигарету, сказал:
– Тебе не предлагаю, знаю, некурящий. – И закурил. Потягивая сигарету, начал говорить. – Мы с тобой братья, благодаря мне ты сюда приехал. Правда, я обещал, но не смог сдержать слова, ну так долг платежом красен. Скоро переведу тебя из Москворецкого на Дорогомиловский.
После подобного предисловия Афлас сразу перешёл к сути:
– Мумтаз очень упрямый. Ты его плохо знаешь. В этом деле он не отступит. Он дал тебе всего пять дней. Он сказал, что за пять дней ты должен уговорить отца, который сейчас находится в больнице, через пять дней приедут нотариус и уполномоченный села и попросят его подписать документы. Если не хочет или не может подписывать сам, то пусть он даст тебе доверенность, ты как его законный наследник подпишешь здесь в нотариальном порядке. В противном случае Мумтаз просил на него не обижаться.
Назим хотел что-то сказать, избавиться от груза этих «пяти дней», попросить отсрочку или умолять их передумать. Но он словно потерял дар речи, не мог произнести ни слова.
Афлас докурил одну сигарету и зажёг другую.
– Мы вложили в этот объект миллионы. Как назло, ваш дом в таком месте, что его невозможно обойти. После того как купим, снесём ваш дом, вместо него построим склад по проекту. Для нас важны ваш дом и дом Тапдыга. Наверное, слышал, как Тапдыга уговорили. Он хуже, чем Аршад, упрямее.
Назим не знал об этом, поэтому спросил – «как».
– Однажды пропала его дочь, которая училась в Баку. Всех расспросили, но никто не знал, где она. Речь шла о чести семьи и тому подобном. Тапдыг был в отчаянии. Младший брат Мумтаза случайно встретил Тапдыга, который искал дочь в Баку. Узнал о проблеме и сказал: «Хочешь, я поговорю с Мумтазом? У него руки длинные, даже из-под земли её достанет». Таким образом, уверил его и ещё добавил: «О таких случаях нельзя сообщать в полицию». Отчаявшийся Тапдыг согласился и попал в эту сеть. Мумтаз якобы пообщался с авторитетами Баку, нашли похитителей и освободили девочку в обмен на деньги. Тапдыг, признавшийся, что он в долгу перед Мумтазом, был вынужден согласиться.
Афлас, закончив разговор и не сказав больше ни слова, направился к автобусной остановке. Мысли Назима путались. Его мучила жажда. Он оглянулся в поисках воды.
Значит, всего пять дней.
Глава 18
Красные флаги. Лозунги на каждом шагу. Школьники маршируют под барабанный бой. Комсомольские дружинники ходят группами и ищут буржуазию и контрреволюционеров. Всё это стало обычным для улиц Баку.
Муса считал себя одиноким, поскольку рядом с ним не было родственников. Какой бы доброй ни была тётя Сафура, она не могла утолить его жажду по родительской заботе. Даже в институте он ни с кем не дружил. Для него все были просто однокурсниками. Ни к кому не привязывался.
Главной проблемой в институте стало его социальное происхождение. Советское правительство объявило «решительную борьбу с элементами, оставшимися от прошлого», в которой «элементами» считались дворяне и купцы. Муса вынужденно скрывал, что его отец до революции был купцом. Чтобы избежать преследований, в анкетах он писал, что отец был рабочим. Он прекрасно знал, что произойдёт, если откроется правда, поэтому жил в постоянном напряжении. В те дни его единственным другом была Сона. Только с ней он мог делиться своими радостью, тревогой и волнением, только ей он доверял все свои тайны.
Заведующим кафедрой палеонтологии и исторической геологии был Владимир Богачёв[13], которого считали легендой в области науки. Он сам позвал Мусу к себе на кафедру. Богачёв как никто другой видел талант юноши. И назначил двадцатилетнего студента своим ассистентом, а затем и лаборантом. Помимо стипендии Мусе очень пригодилась зарплата в шестьдесят манатов. На первую он купил себе нарядный костюм и пальто с воротником из бобра. Не забыл и о подарках для Соны и тёти Сафуры. Отец был очень рад, когда услышал новость о работе.
Поначалу Мирза Махмуд, который хотел, чтобы его сын, получив высшее образование, стал врачом, был огорчён, что он выбрал другую профессию. Но, когда во время приезда в Баку сын отвёз его на нефтяные промыслы и объяснил, что добыча нефти стала возможной только благодаря самоотверженной работе геологов, он проникся уважением и одобрил выбор сына.
Мусу вдохновляла возможность быть помощником профессора. Авторитет Богачёва в области палеонтологии, третичных отложений, особенно стратиграфии неогена, было огромным. Его знали и уважали не только в Азербайджане, но и во всём СССР. Нетрудно было ужиться с этим правильным, добрым человеком. Надо было быть справедливым, честным, старательным – и тогда дело шло на лад. Правда, работа в некоторой степени мешала учёбе, но Муса был честолюбив и собирался добиться успеха на обоих фронтах. Он отправлялся и в геологические экспедиции, выбирая при этом самые опасные. Благодаря своим знаниям и интуиции участвовал в открытии богатых месторождений золота, кобальта и молибдена.
Однажды они были на геодезическом практикуме и рисовали на площадке на окраине города. Муса был выбран старостой группы, которую возглавил военный топограф, служивший когда-то в императорской армии. Топограф приходил только по утрам, смотрел, как работают, и уходил. У одного из студентов был день рождения, и они отпросились у Мусы. Он не смог им отказать, отправил студентов домой, а сам остался на площадке. Один. В этот момент, как назло, пришёл топограф и с удивлением спросил:
– Где группа?
Что ответить? Решалась судьба не только Мусы, но и всех студентов. Не было сомнений, что этот суровый человек накажет ребят, самовольно покинувших практикум, и Мусу, закрывшего на это глаза. Вдруг Муса вспомнил историю об облаке-спасителе, которую ему читала в детстве мать. Он посмотрел на небо и сказал:
– Был дождь, поэтому я их отпустил, а сам остался, чтобы сказать вам об этом на случай, если придёте.
– Какой дождь? В Баку дождя не было, – нахмурился топограф.
Тогда Муса быстро сообразил:
– Чёрные тучи прошли мимо города, но остановились над нашей площадкой.
Муса пальцем даже показал направление облака. Топограф кивнул и сказал:
– Хм. Это возможно. Но впредь студентов разрешается отпустить только в том случае, если пойдёт дождь и на площадке, и в Баку!
Таким образом, опасность миновала.
Правило восьмое
Человек способен найти выход даже в самой безвыходной ситуации. Просто нужно не теряться, быть хладнокровным, подумать и принять решение. В такие моменты нужен не только ум, но и фантазия, и эрудиция. Даже лёгкая неразрушающая и неопасная ложь может оказаться полезной.