На следующей встрече представил аргументы Имаму Мустафаеву:
– Переход страны на азербайджанский язык – это превосходно, но нужно делать это безболезненно и постепенно, не таким популистским способом. В Баку проживают представители тридцати других народов, а в республике – семидесяти. Тысячи жалоб немедленно поступят в Москву.
В результате между ними возникли серьёзные разногласия. Мустафаев стал обвинять Алиева в антинародной позиции в самых престижных местах. А тому приходилось объяснять, что к чему, и ему невероятно надоели дискуссии и споры. Это было очень несправедливо.
Многотомные труды Академии: «Флора Азербайджана», «Животный мир Азербайджана», «Земли Азербайджана» – должны были быть изданы как на азербайджанском, так и на русском языках. Русский язык был необходим для того, чтобы об этом труде узнал весь СССР. Ведь как ни крути, жили они в СССР, ещё рано было, по сути, изолироваться и говорить «сам себе голова». Зачем срывать неспелый фрукт, на что он годится?
В октябре 1957 года Муса Алиев отправился в Дели для участия во Всеиндийском съезде учёных в составе советской делегации. Это было сказочное путешествие по Индии. Он посетил Бомбей, Калькутту, легендарный Тадж-Махал, был личным гостем премьер-министра Джавахарлала Неру. В Баку вернулся с огромными впечатлениями, но ему сразу же попортили кровь. Сам Мустафаев одобрил издательский план Академии, но посчитал целесообразным выпуск издания только на азербайджанском языке. Поступая таким демонстративным образом, он хотел сказать: «Я здесь хозяин». Этим шагом он помешал всей стране узнать о достижениях азербайджанской науки.
Муса много думал и подал Мустафаеву просьбу об отставке: «Я не хочу с Вами работать. Вы принимаете за меня решения, с которыми я не согласен. Поэтому я ухожу с работы, чтобы не отвечать за Ваши ошибки». И сообщил подчинённым Мустафаева, что хочет работать в созданном им же Институте палеонтологии и стратиграфии.
Муса Алиев был президентом Академии восемь лет. Когда он приступил к работе, численность сотрудников Академии составляла 1050 человек, из них только тридцать процентов были азербайджанцами. Когда он писал своё заявление, здесь работало уже 2500 человек, и семьдесят процентов из них были азербайджанцы.
Мустафаев долго молчал. Лишь в 1958 году на 50-летие Мусы Алиева Мустафаев вдруг дал ему сразу два ответа. Сначала глава республики принял отставку, а затем объявил, что принял решение закрыть Институт палеонтологии и стратиграфии.
Таким образом, Муса Алиев был не только уволен, его деятельность оказалась полностью ограничена. После тридцати лет образцового служения родной республике он удостоился такой оценки и обращения. В год его юбилея, в год ожиданий это было как пощёчина.
Он попрощался с Академией и вернулся домой. Поднимался по лестнице тяжёлыми шагами, с бременем печали на плечах, когда услышал плач. Сразу подумал об отце. Пока он поднимался по лестнице, перед глазами предстала сцена смерти матери, когда он услышал плач, возвращаясь домой из гимназии в Ашхабаде.
Он не ошибся в своём предположении. Его отец скончался.
Жизнь настолько жестока, что постоянно приносит человеку боль и страдания. Ставит подножки, хочет сбить с ног, раздавить и растоптать.
Период безработицы он встретил в состоянии полной депрессии, совершенно деморализованным. Как может человек, который всю свою жизнь работал, строил и созидал, сидеть дома? Никто и ничто не могло его утешить. Но Всевышний велик, и иногда, даже если человек сам про себя забывает, Аллах не оставляет его. Однажды к нему в дверь постучал почтальон и доставил телеграмму, которая стала спасением.
Его звали в Москву.
Родина имеет странное очарование. Когда вы покидаете её, оно не оставляет вас в покое. Всё притягивает, притягивает. Пахнущий нефтью ветреный Баку полон особого очарования. Уехать из Баку и жить в другом месте – самое тяжёлое испытание.
В 1958 году Муса Алиев вместе с семьёй переехал в Москву. Он привёз с собой в контейнерах свою богатую библиотеку, созданную ещё в Ашхабаде и перевезённую затем в Баку. Начался следующий период их жизни. Он будет работать, дети будут учиться в институтах, а Сона – заниматься домашними делами.
Ему предложили должность директора вновь созданного Института геологии и горных месторождений при АН СССР, и от него снова ждали новых открытий. Поскольку Муса имел горький опыт интриг и устал от тайной борьбы, он попросил своего куратора назначить его заместителем директора.
Удивлённый куратор поинтересовался причиной.
– В моей жизни было так много мистических моментов и необыкновенных совпадений, – ответил Муса, – что в результате я научился интуитивно принимать незамедлительные решения. Как вы думаете, если в институт, где работают четыре академика Академии наук СССР, придёт директор извне, тем более из далёкой республики, иной нации, примут ли его нормально? Я не высокомерный человек. Мне хватит и заместительства.
Итак, он был назначен заместителем и начал работать в этом институте. Они поселились в Академгородке в подмосковном посёлке Перхушково, в дачном домике, окружённом зелёными деревьями.
География научной деятельности Алиева была обширна: от Южного Кавказа до Западной Сибири и Средней Азии. Ему нужно было быть вдвое сильнее, активнее и бдительнее, чтобы добиться признания и влияния в этом новом, совершенно незнакомом ему мире. Он хорошо знал Азербайджан, Туркменистан и Северный Кавказ, но ему предстояло работать в палеозойских отложениях Волго-Уральского региона. Конечно, неоспоримы были заслуги его учителя Богачёва, заставившего его когда-то изучать фауну палеозоя.
Он освоился на новой работе, полюбил её, занимался наукой, проводил исследования, писал и публиковал фундаментальные труды. Но глава страны Никита Хрущёв неадекватным решением вывел институт из-под контроля Академии и передал его в ведение отраслевого министерства. Конечно, это отразилось на слаженности работы и результатах. Будто сознательно отбили желание работать. Муса первым опомнился, сказал:
– Жизнь и работа продолжаются, мы обязаны привыкать к новым условиям.
Это стало своего рода утешением для всех.
В их дом приходили родственники, знакомые и даже совершенно незнакомые люди из Азербайджана, каждый из них просил у Мусы помощи. Алиев звонил кому надо, делал всё, чтобы не разочаровать просителей.
Сын Мир Джалала Хафиз также сделал выбор в пользу Москвы после окончания института – продолжил обучение в аспирантуре Курчатовского. Дружба с Реной, учившейся в МГУ, переросла в любовь. Хафиз приходил к ним, как старый сосед. Мусе очень нравился Хафиз, он был интересным собеседником. А Сону беспокоили любовные отношения молодых людей, она боялась, что Хафиз женится на Рене и увезёт её с собой в Баку.
Когда после работы, возвращаясь домой, Муса видел Хафиза у себя, то первым делом он шёпотом спрашивал у Соны:
– Дала ему поесть?
…В марте 1967 года Мусу Алиева неожиданно вызвали в Нефтяной отдел ЦК и сказали:
– Товарищ Алиев, мы испытываем к вам большое доверие. Двери нефтяной промышленности Алжира закрыты для СССР, и ЦК поручает открыть их вам. Пока там действуют французские и американские компании. Но у нас тоже есть нефтяной контракт с алжирским государством. Вы должны реализовать его.
– Какой Алжир? Только Африки не хватало.
Это была первая реакция Мусы. Вскоре отрицание сменилось принятием. Если тебе поручено решение какой-то проблемы, значит, ты нужен, отступать – ошибка, грех, ты должен работать вдвойне, оправдывать ожидания, проявить себя ещё раз. Это будет ответом для тех, кто тебя вычеркнул из жизни.
Когда встал вопрос о проживании в Алжире Мусы Алиева с его женой, то возникла проблема с детьми. С мальчиками проблем не было, будут учиться в своих институтах. Но как же им оставить девочку?
Как будто судьба благословила Рену и Хафиза этим алжирским делом. В тот момент любовь молодых оказалась очень своевременной. Вскоре после их свадьбы родители спокойно уехали в Алжир.
…Куда только судьба не заносит человека. Вот и Африка. Об Алжире Муса знал только то, что большая часть его территории приходится на пустыню Сахара, он имеет сухопутную границу с шестью странами, государство носит то же название, что и столица; это богатая страна, но всё находится в руках иностранцев, население бедствует. Сона также узнала, что в провинции Тамугад расположены остатки памятника Триумфальной арки римского императора Траяна и что Пророк Мухаммед сравнивал рай с долинами Алжира.
Когда они прибыли в эту страну, политическая ситуация была напряжённой. Всего два года назад в Алжире произошёл военный переворот, и к власти пришёл министр обороны Хуари Бумедьен, один из лидеров Фронта национального освобождения. Он хотел построить, по сути, социалистическое государство, что послужило бы сближению с СССР. Его привлекали идеи «общества без богатых и бедных, где все равны». Конечно, после более чем 130 лет колониального влияния разорвать тесные экономические, культурные и языковые связи с Францией Алжиру было непросто. Они хотели построить социализм не как атеисты, а как верующие. Потому что население целиком состояло из религиозных мусульман. И главным преимуществом при назначении сюда Мусы Алиева могло стать именно то, что он был мусульманином.
Французы и американцы сосредоточили в своих руках нефтяной сектор страны, они полностью контролировали национальную нефтяную компанию Sonatrach. Глава этой компании, мужчина по фамилии Мегатели, назвал Мусу Алиева «полковником КГБ» с целью дискредитации его в глазах местного населения, и развернул антисоветскую пропаганду. Однако Муса Алиев был полон решимости.
Основной целью стала провинция Тиндуф, расположенная в Западной Сахаре, где необходимо было реализовать нефтяной потенциал. Французы предлагали бурить на глубине три тысячи метров, а Муса – на глубине пять тысяч. Был большой конфликт. Противники вели свою пропаганду в местных органах власти и среди местных кадров, чтобы унизить советских специалистов. Они вмешивались в работу Мусы и его команды каждый раз, когда это было возможно. Однажды произошёл явный конфликт. Мегатели сказал местным жителям: