В конце концов Фрэнку удалось оттянуть большой палец перчатки так, чтобы образовалась крошечная дырка, а затем просунуть в нее палец, расширяя ее. Не зная, как быть с порванной перчаткой, он просто засунул ее в кармашек на поясе.
Кислородная маска с баллоном могут оставаться там, где были. Это объяснить легко. Как и то, что он в одних кальсонах, а комбинезон Брэка висит на вешалке, дожидаясь, когда Фрэнк в него переоденется. И наденет тапочки. Утром Фрэнк принял душ. Позавтракал. Чувствовал он себя отлично. Как ему казалось, он неплохо поработал.
Однако это еще не означало, что он сделал всё. Не осталось ли чего-нибудь забытого у всех на виду, чего-то такого, к чему он настолько привык, что перестал замечать, однако это что-то сразу же привлечет к себе внимание новоприбывшего – а тот захочет узнать, что это такое? И Фрэнк будет разоблачен.
Он прошел все это десять раз, сто раз. Не осталось абсолютно ничего. И тем не менее Фрэнк волновался, что было объяснимо. Нужно принять все как есть и двигаться дальше.
Фрэнк вышел из шлюзовой камеры в тусклый свет марсианского утра. Спуск должен начаться вскоре после восьми часов, времени достаточно, чтобы тени укоротились и иней испарился. Снаружи ничего не двигалось, и хотя Фрэнк то и дело ощупывал кармашек, он знал, что пистолета там нет и больше никогда не будет. Отныне безопасность будет определяться тем, что он не один.
Он сможет сделать это и вернуться домой, и тогда кошмары с кровью и разгерметизацией постепенно утихнут и он снова заживет нормальной жизнью.
Нужно гнать прочь подобные мысли. Все это в отдаленном будущем, и давление на психику огромное. Он слишком много времени провел в полном одиночестве, после чего столкнулся с угрозой оказаться в плохом обществе.
Нужно сосредоточиться на житейских заботах: отключить багги от зарядного устройства, смотать кабель, убрать кабель в коробку, пнуть ногой по колесам, подергать раму, проверяя, что нигде ничего не разболталось. Поменять колеса – это уже работа для двоих, но теперь, когда у Фрэнка появились новые, неважно, предназначавшиеся ему или украденные, ему не терпелось заменить потертые, помятые покрышки на новенькие, только что с завода. Конечно, можно было бы исхитриться и смастерить из подручного материала что-то вроде домкрата, но со второй парой рук все будет гораздо проще.
Включилось питание, и озарился дисплей, надежный, как всегда. Фрэнк, сев в багги и пристегнувшись, стал ждать. Планшет показывал время – 8.03, и то, что поступило новое сообщение. Открыв его, Фрэнк увидел, что оно от Луизы.
«Добро пожаловать в четвертый этап, Фрэнк. Теперь не спешите. Все зависит исключительно от вас. Я знаю, как горячо вы хотите вернуться домой, и, честное слово, я рада, что это будете вы, а не Брэк. За последние несколько месяцев вы стали для меня чем-то бо́льшим, чем просто имя на экране компьютера. Надеюсь, как и я для вас. Фрэнк, сделайте так, чтобы у вас все получилось! Возвращайтесь домой. Луиза. (Я удалю это сообщение с сервера, как только увижу, что вы его прочитали, и отправлю другое, «официальное». Но я хочу, чтобы вы знали мои истинные чувства. Целую, Л.)».
Луиза начинает рисковать ради него, и Фрэнк не знал, как к этому относиться. Неужели у него появился союзник в «Ксеносистемах»? И как далеко Луи-за готова пойти ради него? Может ли она пересылать сообщения «на волю» и получать ответы? Это предстоит еще выяснить, но не сейчас. Фрэнк знал только то, что уже привык полагаться на Луизу.
Однако в настоящий момент его волновала одна очень большая проблема, которая в ближайшее время должна была полностью завладеть его вниманием.
8.04. Скоро. Очень скоро. Фрэнк откинулся назад, чтобы лучше видеть небо.
На нем были облака, высокие и редкие, похожие на вуаль, простирающуюся складками с востока на запад, заметно перемещаясь под действием эфемерных ветров. Горизонт загораживали зазубренные стенки Рахе и массив вулкана, но спускаемый аппарат должен был появиться прямо сверху.
8.06. Наверное, спускаемый аппарат уже отделился от орбитального корабля, включил реактивные двигатели и начал неудержимый спуск к поверхности. Астронавты провели в космосе девять месяцев, только чтобы добраться сюда. Они ругались между собой? Ссорились? Они по-прежнему остаются одной командой? Фрэнк очень на это надеялся. Его собственный экипаж, семеро абсолютно разных заключенных, оказался дружным. Никто не пошел против своего товарища, кроме как в самом конце, когда речь зашла о жизни и смерти. И в первую очередь это относилось к самому Фрэнку. НАСА должно было тщательно подбирать экипаж. Это не «Ксеносистемы». Они же хорошие ребята, правильно?
Они заберут Фрэнка домой.
8.07. Ну же! Фрэнк лихорадочно переводил взгляд с одной аберрации, попавшей в поле его зрения, на другую: каждое облачко, каждое завихрение. Ничего. Абсолютно ничего. Быть может, стоило закрыть глаза и усердно помолиться, но Фрэнк не молился с тех пор, как был еще ребенком, и не собирался начинать сейчас. Эгоистичный подход. Он чего-то хочет, но не желает ничего для этого сделать. И в любом случае, даже если бог есть, Фрэнк всю свою сознательную жизнь сам пахал свою борозду, не ища спасения свыше. Он не обратился в истинную веру, ему не открылись никакие откровения. И он был убежден, что рассчитывать можно только на себя. Зевс, наверное, возразил бы, но его здесь не было, а его тело находилось на пути к Солнцу.
8.09. Честное слово, чем они там занимаются? Что могло их задержать? Возможно, что-то пошло не так. Любая проблема со спускаемым аппаратом будет означать отмену приземления. Если астронавты смогут ее исправить, они повторят попытку. В противном случае они застрянут там, а Фрэнк застрянет здесь. В обществе М-2. Но у него останется еще МОК. Если астронавты будут готовы задержаться здесь еще на несколько месяцев, быть может, он поднимется на борт МОК и присоединится к межпланетному кораблю, находящемуся на орбите.
8.10. Эта мысль пришла ему в голову только сейчас. Он знал, сколько времени нужно заправляться МОК, чтобы доставить на орбиту всех, но что если речь будет идти о нем одном? Нагрузка будет всемеро меньше расчетной. И он сможет подняться на орбиту прямо сейчас. Может ли МОК взлететь в полностью автоматическом режиме или ему нужен пилот? Станет ли для Фрэнка лучшим решением общество астронавтов, которым пришлось отказаться от высадки на Марс? Он оказался в затруднительном положении. Не в силах решить, что же он на самом деле хочет.
8.11. Разумеется, астронавты провели весь перелет, не погружаясь в анабиоз, готовясь к этому моменту. Они ежедневно проверяли и перепроверяли спускаемый аппарат. Если и имелись какие-либо проблемы, они были обнаружены и устранены еще несколько месяцев назад. Корабль сейчас на орбите, и астронавты спускаются. Если бы что-то было не так, его бы об этом предупредили. Все под контролем, ничто не оставлено на волю случая.
8.12. Так где же они? Семь минут – от первого соприкосновения с марсианской атмосферой до приземления. Только и всего. Он несколько месяцев ждал этого, и теперь, когда момент наконец наступил, он чувствовал себя ребенком, отчаянно желающим наступления Рождества. Он знал, что ждет этого. Но не отдавал себе отчета, насколько сильно. Сердце колотилось у него в груди, стремясь вырваться наружу.
8.13. Вон там? Неужели? Сможет ли он хоть что-нибудь рассмотреть на таком расстоянии? А что если случится недолет или перелет? Если спускаемый аппарат окажется в нескольких сотнях, а то и тысячах миль, он не сможет до него добраться. Фрэнк отчаянно заморгал, сожалея о том, что не может протереть глаза. Нет. Ничего. Это был лишь вентилятор, дующий ему в лицо, высушивающий воздух.
8.14. Так, стоп. А это уже что-то. Свет. Слабый, мерцающий огонек, похожий на падающую горящую спичку. Пульсирующий. Хорошо ли это? Все грузовые контейнеры вели себя именно так, поэтому ничего необычного в этом не было, но Фрэнк не отрываясь смотрел на огонек, стараясь определить, проходит спуск нормально или же это горят отдельные части, на которые развалился спускаемый аппарат. Свечение нарастало, в размерах и в яркости. Вот оно уже затмило солнце. Стало таким ярким, что заболели глаза. А может быть, все дело в том, что у него сдавило грудь, в том, что ему трудно дышать?
8.15. Дым. В небе протянулся след дыма. Опять же, всё как всегда, но что если дым более черный? Что если это пожар? По амфитеатру кратера разошелся первый раскат грома, вызывая танец песка. Дым стал более густым, и изменился характер свечения. Из ослепительного пламени оно превратилось в красный уголек.
8.16. Спускаемый аппарат выбросил парашюты, одну, две, три длинных свечки. Затем громкий хлопок. Парашюты раскрылись, жадно глотая воздух, трепеща, цепляясь за разреженную марсианскую атмосферу. Почва, стены протестующе застонали, с теплоизоляционных щитов отлетела окалина, черный кувыркающийся диск, падающий вниз и в сторону, отклоняясь в долину в западной части вулкана.
8.17. Спускаемый аппарат падал так быстро. Фрэнк прекрасно помнил, как приземлялся МОК. Помнил, как испугался на мгновение, что корабль врежется прямо в базу, однако этого не произошло и все было замечательно, и тем не менее у него в груди не проходила щемящая боль. Парашюты были огромные, здоровенные оранжево-белые тарелки. Но висящая под ними черная точка падала стремительно, словно камень.
8.18. Точка вспыхнула. Острые языки яркого пламени направились вниз, и внезапно воздух наполнился ревом, дрожью. Промелькнувшая по небу тень заслонила солнце, затем снова его открыла, падая, падая, замедляясь, и вот она уже была здесь, физический объект, белый, с гладкими стенками, который все замедлялся, замедлялся, скрываясь из вида за гребнем Вершины, опускаясь на дно кратера. Поднятая в воздух пыль, дым, и, наконец, тишина.
Фрэнк сделал судорожный вдох, втягивая сразу так много воздуха, так быстро, что скафандр не успел вовремя откликнуться. Положив руки на нагрудную пластину, Фрэнк постарался дышать медленно и размеренно. Медленный выдох. Пауза. Снова медленный вдох. Пауза. Отлично, в обморок он не свалится, только не сейчас. Вентиляторы очистили запотевшее изнутри стекло шлема, Фрэнк отпил воды из трубки.