к такой дотошной, скрупулезной работе. Значит, таблетки были просто оставлены там. И кто-то вскрыл по крайней мере два запечатанных ящика. И если затем этот кто-то не отправил себе в карман часть содержимого вскрытых ящиков, Фрэнк был бы крайне удивлен.
Все это известно Брэку. Очевидно, он сам также вынюхивал, где что. Известно ли ему, чьих это рук дело? Если известно, почему он никак на это не отреагировал? У Фрэнка крепла уверенность, что заверения Брэка в том, что он всевидящий и всезнающий, на самом деле лишь пустое бахвальство. Но опять-таки в этом случае было понятно, почему Брэк по-прежнему питался исключительно тем, что доставил спускаемый аппарат.
Это вселяло в Фрэнка беспокойство. Он уже несколько недель не вспоминал о Брэке. Надсмотрщик превратился в призрака, орудующего где-то на заднем плане: странные звуки, тени на улице, передвинутые предметы – это Брэк занимался своей работой. Быть может, этим дело не ограничивалось. Но Фрэнк не мог сказать, что тут не так.
И все же, если это Брэк по ночам ездит к спускаемому аппарату и обратно, нужно предупредить Деклана, чтобы тот не копал глубже.
Фрэнк устроил так, чтобы они с Декланом оба оказались на улице: один проверял багги, другой регулировал солнечные панели. Жестом показав, что он отключает микрофон, Фрэнк подождал, когда Деклан закончит протирать батарею, направленную на полуденное солнце.
Они соприкоснулись шлемами.
– Это Брэк?
– Это точно не один из нас.
– И что он скрывает от нас? И почему?
В воздухе висела пыль. Она хрустела и скрипела на стеклах.
– Знать нам это необязательно. Да, пожалуй, мы и сами не хотим это знать.
– Ну, а я хочу знать, – возразил Деклан.
– Вот и спроси сам у Брэка. Я уж точно не возьму это на себя.
– Ну конечно, ты не спросишь. А почему? Потому что у тебя такой склад характера. Он босс, могучий белый, и ты не вправе спрашивать, почему он поступает так, а не иначе. Ты по-прежнему заключенный. – Он постучал указательным пальцем Фрэнку по шлему. – Вот здесь. Мое предположение – он общается с «Ксеносистемами».
– Это же бред какой-то. Центр связи у нас здесь, на базе.
– Значит, Брэк говорит с «Ксеносистемами» о чем-то таком, о чем мы не должны знать.
– Ну что такого он может сказать? – пожал плечами Фрэнк.
– А разве ты не хочешь узнать, о чем он говорит?
– Нет. Если честно, нет. Потому что к нам это не имеет никакого отношения.
– Господи, Фрэнк, это имеет к нам самое прямое отношение! Разве тебе не любопытно? Нисколько?
– Ну, может быть, самую малость. Но это может обернуться для нас неприятностями, без которых лучше обойтись. Послушай, у нас все более или менее наладилось. Мы занимаемся тем, ради чего сюда прилетели. Скоро сюда прибудет экспедиция НАСА, и нам предстоит общаться с астронавтами. Давай не будем раскачивать лодку.
– Фрэнк, ты только сам себя послушай! По тебе дурдом плачет! Нам нужно выяснить, что затеял Брэк, на тот случай если именно он хочет раскачать лодку. Я переговорю с Ди. Может быть, он сможет это узнать.
– Не впутывай сюда малыша!
– Мы не сможем услышать то, что Брэк говорит «Ксеносистемам», но, быть может, нам удастся перехватить вторую половину разговора, переданную в ответ.
– Я серьезно, не втягивай в это Ди. Ему это ни к чему.
– Он сам отвечает за свои действия. Он уже взрослый, Фрэнк. И ты ему не отец.
Это причинило боль. Словно удар в сердце, хотя Деклан не мог и предположить, в чем дело. Фрэнк отпрянул назад, буквально отшатнулся, и Деклан смерил его холодным взглядом. Электрик нажал кнопки на панели управления скафандром, и разговор завершился. Фрэнку осталось только удалиться в противоположный конец базы, где стоял ядерный генератор, безмолвно насыщая стоящий на нем бак с водой дармовым животворным теплом. Он рассеянно обошел вокруг реактора, вспомнил слова Брэка насчет скуки и решил провести тщательный осмотр через минуту-другую.
Включив микрофон, Фрэнк устремил взор на Вершину, на цепочку Беверли-Хиллз, на стенку кратера вдали. Горизонт всегда был в той или иной степени затянут дымкой. На Земле бывают дни, сразу после дождя, когда воздух становится прозрачным и горизонт виден в мельчайших подробностях. На Марсе такого не было: здесь существовали лишь различные оттенки дымки, от отдаленных до близких. В пыльную бурю видимость сократится до нуля, и солнечные батареи не смогут выдавать электричество несколько дней, а то и недель.
Это будет любопытно.
Фрэнк по-прежнему мыслил долгосрочными перспективами. Но он не останется здесь навечно. Брэк заберет его домой. Со временем.
Как ему быть? Сказать Брэку, что всем известно о его ночных визитах к спускаемому аппарату и кое-кого – в первую очередь Деклана – это очень заинтересовало? Но ему нужно будет и дальше жить с этим человеком, полагаться на него, работать вместе с ним.
А сделает он вот что: вернется к водонагревателю и должным образом его проверит – все трубы, все соединения со шлюзовой камерой теплицы.
Ему нужна была какая-то новая задача. Он руководил сборкой модулей, выполнял практически все перевозки: работа тяжелая, опасная. И теперь, когда она закончилась, когда чувство постоянной жизни на грани смерти стало стираться в памяти, ему остро недоставало ощущения себя живым и нужным. В тюрьме царила однообразная скука, и Фрэнку не хотелось скатиться к тому, чтобы воспринимать марсианскую базу как еще одну тюрьму. Нет, этого не будет. Только не с ним.
Поэтому он переговорит с Брэком. Не о том, какого черта тот тайком разъезжает на багги, а о новых строительных работах. О земляных валах и необожженном кирпиче.
Если Деклан хочет подслушивать… трудно определить, насколько у него это получится. И как поступит в ответ Брэк. Атмосфера на базе хорошая. Заключенные общаются между собой, и лишь изредка возникают трения. В основном из-за электричества. В основном потому, что Деклан такой, какой есть.
Остаются еще неприятности с наркотиками – возможные неприятности с наркотиками. Есть помещение, запирающееся на замок. Почему бы не хранить лекарственные препараты там? Почему Брэк не убрал их туда сразу же, как только обнаружил, что ящики вскрыты?
Да пошли все к черту! Честное слово, пошли все к черту! Если все собираются скрытничать, ну и пусть. Не его, Фрэнка, задача строить всех строем. Главное, чтобы у него самого не было рыльца в пушку, правильно?
Закончив осматривать генератор, Фрэнк направился к мастерским. Модуль выглядел как-то не так. Как-то неправильно. Сдувшимся.
Ускорив шаг, Фрэнк подошел к модулю и потрогал его рукой. Стенка должна была быть более упругой.
– Ди!
– Да, Фрэнк. Что там у тебя?
– Я у мастерских. У тебя нет никаких сигналов о неисправностях в модуле?
– Сейчас взгляну.
Фрэнк попытался посмотреть сквозь пластик. Солнце было прямо над головой, и ему удалось разглядеть лишь неясные размытые силуэты.
– Так, я только что вспомнил, у нас была проблема с сигнализацией: мы ее отключили.
– И почему?
– Потому что регистратор измеряет содержание кислорода в воздухе, а воздух в мастерских – это обычный сжатый марсианский воздух, поэтому сигнализация постоянно ложно срабатывала.
– Где Зевс?
– Сказал, что собирается в теплицу заняться аквариумом с тилапией.
– Похоже, у нас утечка. Я сейчас проверю. Ты можешь вынести в шлюз соединительного модуля несколько заплаток?
– Будет сделано.
Фрэнк поднялся по трапу к шлюзовой камере мастерских. Повернув ручку, он надавил на люк, но тот застрял. Фрэнк навалился на него плечом, нажимая жестким внешним панцирем на красный от пыли люк, упираясь ногами в ступеньки. Если это не сработает, придется брать какой-нибудь инструмент.
Фрэнк надавил что есть силы, и люк приоткрылся дюймов на шесть. Из щели повалил дым густыми кружащимися струями, которые быстро таяли в ненасытной марсианской атмосфере.
– Пожар! – воскликнул Фрэнк. – Пожар в мастерских!
В наушниках раздался нестройный гул, зазвучала сирена тревоги, крики Ди, затем других заключенных. Смятение продолжалось несколько секунд, после чего Брэк рявкнул, приказывая всем заткнуться, мать вашу.
– Никакого пожара нет, безмозглый кретин, потому что гореть нечему.
– Проклятие, но откуда же весь этот дым?
Мастерская продолжала кипеть, выбрасывая наружу белые ленты, танцующие на ветру.
– Это не дым, – сказал Ди. – Это не дым, Фрэнк.
– Тогда что же это?
– Это Зевс.
– Твою мать, нет!
Фрэнк изо всех сил ударил в люк плечом, один, два, три раза. Зевс был большой, тяжелый, крупный, и он упал прямо за петлями. Поскольку на Фрэнке был громоздкий скафандр, как он ни старался, ему не удавалось дотянуться до своего товарища. Он снова захлопнул люк. Слишком поздно. Уже слишком поздно. Фрэнк это понимал. Но он все равно должен был попытаться.
Нужно чем-нибудь вспороть обшивку модуля. Ничего острого у Фрэнка с собой не было. Пластик толстый и твердый, порвать его нельзя, нужен нож, настоящий нож, или пила, или еще что-нибудь, а у Фрэнка не было ничего, и он ничего не мог сделать.
Он спустился с трапа. Есть еще камни. Можно использовать камень. Подобрав камень, Фрэнк принялся колотить им по стенке сдувшегося модуля, но смог лишь поцарапать пластик. Он не останавливался, потому что Зевс заслужил его усилий, его настойчивости, его пота.
– Угомонись, Киттридж! Положи камень!
Фрэнк обернулся, сжимая в кулаке камень. У него за спиной стоял Брэк, неподвижно, просто глядя на него.
– Нам нужно проникнуть внутрь!
– Уже слишком поздно.
– Мы этого не знаем.
– Знаем. Все показатели у Зевса на нуле. Сердце не бьется. Дыхания нет.
Имплантат. Он не лжет.
Бросив камень к ногам, Фрэнк посмотрел на округлую стенку модуля.
– Возвращайся на базу, Киттридж.
– Я должен… должен что-нибудь сделать.
– Это приказ! Возвращайся на базу.
– Нет.
– Мальчик, ты мне не дерзи! Я отдал тебе приказ и жду, что ты выполнишь его беспрекословно и немедленно. В настоящий момент ты опасен. Не владеешь собой. Ты не в своем уме, и ты будешь делать то, что я тебе скажу, тогда, когда я скажу. Шевелись, возвращайся на базу. Живо!