От Таранова снова тишина. Не то чтобы меня это задевает, но настораживает. Зато от мужа пришло сообщение.
«Хорошего отдыха». Что ещё больше удивляет. Я даже не знаю, как реагировать. Решаю – никак. И открываю наш чат с Владом.
«Подозреваю, ты специально уехал туда, где „нет связи“. Чтобы не делами заняться, а побыть с собой наедине?»
Галочка о прочтении появляется почти мгновенно. Через несколько минут приходит фото. Озеро – в углублении между серых скал. Человек на горизонте – мелкая точка в чёрном. Возможно, Таранов. Увеличиваю снимок. Да, Влад.
«Я завтра в Москву. Извини, заехать не получается. Дела. На какое число купить вам билеты?»
Хочется расплакаться от досады. Да, если бы он приехал и провел с нами время – это бы точно походило на сказку. А я не в ней.
«Мы скорее всего поедем на поезде. Я сама возьму билеты».
Тем более есть на что. Толя нормально нам скинул. Что-то на него не похоже, что за щедрость такая? Но отказываться от денег я не буду.
Таранов ничего не отвечает, и мне кажется, будто тонкая связующая нить между нами ослабла.
А может, просто показалось.
Алиса, доев мороженое, смотрит, облизываясь, на моё.
– Только ложечку, – я опять убираю телефон в сумку. – Заяц, я тут подумала: раз ты боишься лететь – поехали поездом? Ты же их любишь.
– Да-да! А Влад? Он приедет? С ним лететь не страшно.
– Он не сможет приехать. Оставшиеся деньки мы догуляем одни. Куда бы ты ещё хотела сходить?
– На качели, где мы сегодня были.
Алиса тянется ложкой к моей пиале, и я придвигаю её поближе.
– И мне немного оставь.
Телефон в сумке снова оживает. На этот раз звонит свекровь. По видеосвязи. Я не хочу отвечать, не хочу вообще ни с кем из них общаться, но Елена Николаевна – бабушка Алисы. Какова бы ни была. Тем более дочь бабушку любит, и я не стану препятствовать их общению.
– Танечка, здравствуй, – щебечет она, когда я нажимаю на кнопку принятия вызова.
В голосе – тонны доброжелательности. Боже, что за перемены. Их с Толей будто подменили. Надо держать ухо востро.
– Как ты? Как Алиса? Покажи мне нашу красавицу.
– Здравствуйте, Елена Николаевна, всё хорошо, – переключаю камеру и показываю ей внучку.
– Привет, бабуль, – машет Алиса рукой. – У меня всё хорошо. Я мороженое ем.
Свекровь звонит почти каждый вечер. Но я не каждый раз ей отвечаю. Не потому что не хочу – а бывает, что не слышу или связи нет. Мы где только с Алисой в эти дни не бродили.
– Моя ты красавица. Ну ешь, ешь, не отвлекайся. С мамой немного поговорю.
Елена Николаевна просит перейти на аудио. Переключаю режим.
Внутри зреет протест и желание вообще завершить разговор. Но, может, что-то важное скажет. Я хоть и пытаюсь расслабиться, и это и впрямь получается, но подсознательно всё равно дергаюсь, когда вижу знакомый силуэт, похожий на Толю.
– Таня, я пообещала тебе не лезть в ваши отношения. Мне куда важнее сохранить хорошее общение с тобой ради Алисы, и Толе я сразу сказала, что не поддерживаю его решение – отобрать у матери дочь. И искренне так считаю. Но если ты нашла себе нового мужчину и сейчас проводишь с ним время на отдыхе, с Алисой всё равно нужно разговаривать и не отдалять её отца. Эмоции у сына поутихнут, он поймёт: если брак дал трещину и вместе вы быть не сможете – дочь остаётся. Навсегда. В общем, мы, женщины, мудрее, терпеливее… Надеюсь, ты меня услышала.
Я услышала, но не поняла. Что именно хотела сказать свекровь? Что я должна и дальше быть терпилой? Или что?
– Если Толя хочет быть отцом для своей дочери – это его право. Никто у него его не отнимал и не отнимает. Он мужем мне быть перестанет – да, но отцом… это уже только его выбор, какие у него будут отношения с Алисой. Я никого против не настраиваю – он всё делает сам.
Дочь настороженно смотрит на меня. Чувствует всё.
Выхожу из-за стола, сказав, что пойду взять салфеток, а на деле – просто не хочу говорить при ней о её отце плохо.
– Елена Николаевна, – даже голос приобретает новые, воинственные нотки. Знаю, что Алиса нас не слышит. – Вы ведь тоже женщина и мать. Я не прошу становиться на мою сторону и ценю, что вы стараетесь общаться с Алисой, поддерживать контакт. Перестали давить на меня и играть на моём чувстве вины. Но – не поверите – люди расходятся. А потом как-то живут. А не существуют. Пусть он общается с Алисой. Но именно общается, а не устраивает дешёвые спектакли и не творит всякую чушь.
– А мой сын существует. Таня, ты бы простила его, а, девочка…
Нет. Всё та же мантра: «потерпи», «пойми», «не руби».
– Возможно, вы меня никогда не поймёте. Мы по-разному относимся к жизни. Не будет у меня успешной работы, высокой должности и штата подчинённых – не страшно. Не будет мужа – переживу. Гораздо важнее быть в ладу с собой. Вы же ушли на пенсию, когда пришло время? Вот и считайте: наш с Толей разрыв – это окончание трудового соглашения. Срок истёк.
– Ты мою работу и ваш брак не сравнивай!
Слышится какой-то непонятный звук, а потом – голос Толи:
– Я облажался, Тань. Сильно. И не могу без вас с Алисой. Мать прошу, чтобы звонила – хоть так вас слышать. Вернись. Поговорим нормально. Прости – и за заявления, и за всё остальное. Как бес вселился. Увидел тебя с этим мужиком и подумал, что всё… А вы, оказывается, и правда одни. И бухать я завязал. Карты активны, деньги на месте. Про шанс, конечно, просить глупо, но… Плохо без вас, Тань…
Скручивает изнутри, как будто нервы сплетаются в жгут. Даже дышать трудно.
О возвращении даже речи быть не может. Я не настолько дура. Но смотрю на Алису – она ест мороженое, улыбается, и выглядит по-настоящему счастливой. Разве это дело, если два человека, которые её любят, будут враждовать между собой?
Толя снова говорит, как ему плохо, просит о разговоре. И пока слушаю все эти излияния, думаю: ну когда же это закончится? Где эта чёртова золотая середина?
Устала.
– Что скажешь, Тань?
– Хочу… Хочу, чтобы ты нас отпустил. И принял мой выбор, – произношу сбито в трубку и завершаю разговор.
Если бы я хоть немного его любила – возможно, дала бы нам ещё один шанс. Но если чувств нет, то и связываться не стоит. Только время тратить.
34 глава
Мы почти подъезжаем к Москве, когда одновременно приходят два сообщения. Одно от Таранова, другое от Толи. Оба предлагают встретить нас с Алисой.
Дожила. Уже разрываюсь между любовником и мужем. Ну ладно, почти бывшим мужем. Наш с Толей брак на последнем издыхании – осталось только получить финальное решение и печать в паспорте «брак расторгнут». Еще полгода назад одна мысль об этом выбила бы почву из-под ног, а сейчас… Сейчас появилось четкое, уверенное принятие. У любых отношений есть черта, которую нельзя переступать. Нельзя переходить на личности, тыкать прошлым, совершать подлость. Потому что это неизбежно отравляет настоящее. А уж когда в этом замешан ребенок – вообще становится страшно. Как по минному полю – шаг влево, шаг вправо, и все может полететь к черту.
– Мам, мам, а когда мы еще куда-то поедем? – Алиса катает по дивану вагончики-поезда, и кажется, будто внутри нее встроена неубиваемая батарейка. Ребенок, в котором нет усталости. Она вечно заряжена на полную катушку – словно эта поездка ее не вымотала, а наоборот, подпитала энергией еще сильнее. Маленький, любопытный генератор.
А я вроде и отдыхала вместе с ней, но сегодня чувствую себя совершенно разбитой. Наверное, дорога так действует. А стук колес так и вовсе навевает какую-то грусть. И я вдруг отчетливо понимаю, как сильно хочу увидеть Таранова. Не просто хочу – нуждаюсь. В его взгляде, в его голосе, в его тепле. Эта тоска не телесная даже. Я будто недогрета изнутри, и только он может это поправить.
И в то же время – отчаянно хочу завершить формальности с Толей. Хочу вынуть этот болезненный занозистый гвоздь из своей жизни. Без попыток помириться, без «ну давай ради ребенка попробуем», о чем я уверена – он станет просить. Они оба. Елена Николаевна присоединится и будет давить на то же самое. И явно не ради благополучия Алисы, а потому что Толе плохо.
– Мам, мам! – зовет Алиса, пока я, погрузившись в телефон, отвечаю Толе и Владу, что не нужно нас встречать, мы сами доберемся на такси. Так точно спокойнее. Для всех.
– Не знаю, Алиса. Маме теперь нужно много работать. Но мы же отлично провели время, правда?
– Еще как! А когда я увижусь с бабушкой?
До сих пор тревожит мысль отдавать дочку на выходные Елене Николаевне. Свекровь умеет говорить убедительно. Она напориста, властна, а эти ее: «я знаю, как лучше», могут сыграть сейчас против. Вдруг начнет давить через Алису, издалека обсуждать с ней, как было бы хорошо, если бы папа и мама снова стали жить вместе и все бы было как раньше. А Толя… Толю иногда переклинивает. Может сорваться, может уехать с Алисой без разрешения – у него свои, извращенные представления о праве отца и мужа. Хотела бы я, чтобы все проблемы решались взмахом волшебной палочки, чтобы все были довольны и счастливы. Но, похоже, так бывает только в сказках. И то – в самом конце.
Поезд мягко замедляет ход, вагоны вздрагивают и, качнувшись, останавливаются. Алиса радостно подпрыгивает, хватает свой маленький рюкзак и смотрит на меня с нетерпением. Мы спускаемся по ступенькам вагона на платформу, забираем чемодан и выходим на улицу. Свежий воздух ударяет в лицо, слегка бодрит, и я окидываю взглядом привокзальную площадь.
– Привет! – вдруг слышится знакомый голос.
Перед нами стоит Лена. Улыбается широко и тепло, и от этого у меня самой на душе становится легче. Ее появление – неожиданное, но такое нужное.
– Тетя Лена! – Алиса бросается к ней с локомотивом в руках.
– Не ожидали? – подхватывает Алису на руки, звонко чмокает ее в щеку, а потом, вернув на землю и приобняв меня, ведет к своей машине. – Подумала, что вы будете уставшие. Захотелось порадовать.