– Дело у меня одно. Прижимают. Точнее, склоняют сделать то, что я не готов. И проблема даже не в деньгах. А в личных связях. Если откажусь – удар по репутации. Если соглашусь – тоже. Всю голову сломал, как из этого выйти сухим. Но, похоже ни хрена.
– Так все плохо?
Сколар хмурится.
– Я пока ехал, в какой-то момент поймал себя на мысли, что мне проще бы сейчас въехать в столб. Вот серьёзно. Не потому что жить не хочу, а потому что заебало.
– Да тебе место рядом с Тарановым надо выделить. В той клинике, куда он собирается. В Швейцарии.
– Да-да, – посмеивается он. – Но у меня диагнозов для этого нет.
Открывает окно, опять берет сигареты.
– Влип, походу. Причём по классике.
Он смотрит вперед, на огни набережной, а я его не тороплю.
– Принял громкое дело. После недавнего успешного словил кураж. Думал там фигня. Быстро всё раскидаю, докажу и закрою.
Брёт бутылку, делает глоток, закуривает вторую подряд.
– Сначала всё выглядело нормально. Типа подстава. Типа невиновен. Типа «вытащить парня надо, ему шьют фигню». А потом… потом я сам всё нашёл. Все доказательства. Там даже не «может быть». Там конкретно. А я его защита. Пиздец. Приплыли.
– Ты можешь отказаться?
Сколар усмехается.
– Теоретически – да. На практике – нет. Это не просто клиент. Имя назвать не могу, чревато проблемами. И серьезными. Пока без понятия, как выкрутиться. Но я, блядь, вытаскиваю ублюдка, пока жертва валяется по психиатрам.
Смотрит в никуда.
– И знаешь, что самое страшное? Я уже почти не сплю. Каждый день всё глубже в этом дерьме. Ловлю себя на мыслях, как грамотно обойти улики. Где подтянуть. Где за яйца взять. Мозг работает – как будто я сам себе изменяю. В прямом эфире. Это выматывает.
Демьян делает затяжку, глоток, протягивает мне бутылку.
– А рассказываю тебе это потому, что ты сейчас в схожей ситуации. Что выберешь? Примешь его правила или пошлёшь к чёрту?
– Всё ты, что ли? Моя очередь?
– А ты думала, я сейчас расплачусь? Мужчины по-другому это проживают.
– Да, я уже поняла.
– Если не спасёшь его, потеряешь и любовь, и себя. Только дело не в том, как его спасти. А в том, выдержите ли вы друг друга настоящих. Он и так не подарок. А когда ему хреново тем более. У тебя сейчас тоже на весах немало, да?
Да. Всё так.
Пью виски – оно обжигает горло. Вместе со слезами, которые катятся по щекам.
Вроде умом всё понимаю и даже знаю, как поступить, а реальность… она немного другая.
Хочется взять у Сколара сигарету, затянуться. Но вместо этого тоже смотрю через лобовое стекло на воду. Какое-то время мы молчим и по очереди пьём. А потом я ему выговариваюсь и реву, как дура. Но будто и впрямь становится легче. Или это просто действие алкоголя.
– Закусывай, Таня. Я тебя на твой этаж в квартиру не потащу.
Прикрываю глаза. Представляю, как Сколар отвозит меня домой, а у подъезда поджидает Толя. Недавно была с Тарановым, теперь с другим, да ещё и в стельку пьяная. Смеюсь и реву от этой воображаемой картинки. Точно решит, что по рукам пошла. А в действительности – вот какая у меня драма разворачивается. Вся душа наизнанку.
– Да, мне хватит, – соглашаюсь я.
– Ещё полчасика – и такси тебе вызову,
– И себе?
– Что? – непонимающе сдвигает брови.
– То. Выпил ты много. У Таранова водитель есть. Сейчас вызову. И заодно его попрошу об этом Владу рассказать, – обвожу глазами свободное пространство между нами. – Пусть взбодрится. Ну и на меня он точно не подумает. Решит, что твои проделки.
Теперь Сколар в голос смеется.
– Коварная вы женщина, Татьяна…
– Андреевна.
– Сработаемся. Определённо сработаемся.
– Правда, не знаю, как надолго. Судя по всему, твоя карьера скоро полетит вниз.
– Тьфу-тьфу-тьфу, – стучит костяшками пальцами по приборной панели. – Свечку завтра поеду в церковь поставлю. Авось пронесёт.
И непонятно опять – то ли шутит, то ли всерьёз.
– А монетка твоя что? Не подсказывает как правильно?
Улыбка сползает с лица Сколара, он нервно трет лоб.
– Да херня это всё. Сама чуть ли не понимаешь?
Понимаю. Все понимаю. И от этого так паршиво внутри. Никаким виски не запить и не заглушить эту боль. Только как то принять. Вот только как?
Мы ещё какое-то время сидим в тишине. Когда бутылка опустошена, я вызываю водителя Таранова. Он развозит нас по домам. Я впервые возвращаюсь в таком неприглядном виде. Благо Алиса уже спит, а Лене я обещаю завтра всё объяснить. Хотя, если честно, сама пока не знаю, как.
45 глава
Просыпаюсь с ощущением, будто внутри черепа кто-то шуршит пакетом. Медленно моргаю, пытаясь сообразить, где я, и сразу вспоминаю: палата Таранова, моё отчаяние, Сколар, набережная, виски, монетка. И то, как я потом ревела, как ненормальная. И как Демьян меня провожал до подъезда, притворившись, что абсолютно трезв, хотя сам тоже еле держался на ногах.
На телефоне два пропущенных от Лены, но я не помню, что она звонила. Время почти восемь. В садик проспали. Алиса рядом сопит, уткнувшись в своего потрепанного зайца.
Пишу воспитателю в садике, что опаздываем, и встаю. Тело ломит, желудок возмущается, голова как будто не моя. Хочется написать Сколару что-нибудь язвительное. Сам-то он, интересно, встал? Зачем я вообще согласилась с ним пить, боже.
В ванной залезаю в душ, включаю холодную воду, а потом прямиком на кухню. Пью обезбол и воду с лимоном.
Лена уже встала и смотрит на меня молча, но будто с осуждением.
– Глаза опухшие, волосы во все стороны. Точно всё в порядке? И перегаром разит просто мрак…
Завариваю себе чай и делаю бутерброд, хотя бы не отказалась от супчика и вернулась бы в постель. Если бы не рабочий день, точно бы так и сделала.
– Спасибо тебе за вчера, – игнорирую ее реплики. – Форс-мажор произошел.
– А подробности этого «форс-мажора» будут?
Даже и не знаю, что ответить.
– Голова болит. Давай вечером.
– Умеете вы заинтриговать, Татьяна, – смеётся Лена. – Ладно, вечером жду отчёт. Интересно же.
Бужу Алису, крашусь на автомате, запихиваю в себя завтрак и бежим в сад. Хотя «бежим» – громко сказано, скорее ползем. Когда появляюсь в офисе, немного отпускает, но голова всё равно не соображает. И кофе не лезет.
Бездумно листаю документы, а сама то и дело смотрю на телефон. Влад не пишет. И это, наверное, правильно. Ему сейчас не до меня. Да и мне… мне тоже нужно переварить всё. Зато Сколар звонит, чем опять удивляет:
– Ты как? – начинает он даже без приветствия, и слышно по голосу, что у него не особо хорошее настроение.
– Сойдёт. А ты?
– Я вроде бы расходился. Но утром вставал тяжело. Хотя мы на двоих нет ничего выпили. Больше никакого дешевого бухла.
– Нет ничего? Для меня это была ого-го какая доза.
– Тогда надо повторить. Чтобы практика была и в следующий раз не так болела наутро.
– Нет-нет, поищи себе другого собутыльника. И жилетку. Я пас.
– Жилетку? – слышится громкий хмык. – Помнится, это ты вчера рыдала и проклинала Таранова. Надо было записать тебя на видео и отослать ему. Или для личного архива сохранить.
Опять бесит. Вот что за невыносимый человек?
– Ты позвонил, чтобы узнать о моём самочувствии? У меня всё хорошо. Что-то ещё?
– Ничего, – его словно забавляет, что я злюсь.
– Тогда до четверга, – хочу завершить вызов.
– Таня, – зовёт меня Сколар и в его голосе больше не слышно ни иронии, ни веселья. – Надеюсь, ты понимаешь, что информация с которой я вчера с тобой поделился, конфиденциальная и должна остаться только между нами?
– Вполне. Не переживай, – заверяю его.
– Да мне-то что. Это у тебя маленькая дочь, и не хотелось бы никаких проблем. На всякий случай решил предупредить.
– О чём?
– Я веду уголовные дела и контингент у меня порой соответствующий. Сюсюкаться никто не будет.
– Тогда зачем делился?
Повисает пауза, но не надолго.
– Да хер его знает. Под руку попалась. А может, ты меня напомнила. Я же поначалу реагировал на его решение, как и ты. Даже психиатру хотел показать.
– Поначалу? А сейчас поддерживаешь?
– Принимаю. Это немного другое.
Несколько секунд перевариваю его слова. Анализирую.
– Ладно, у меня дела. Спасибо за предупреждение и неравнодушие, – завершаю разговор, потому что тяжело говорить о Владе.
Одна часть меня хочет на хер послать Таранова, потому что я, наверное, в целом о смерти и таких сложных вещах не задумывалась, и они меня триггерят, мне больно, мне плохо, я не понимаю его решения. А другая… Другая ставит себя на его место и соглашается, что в действительности мне близко то, что он делает, как себя ведёт, да даже как рассуждает. Чем умирать в муках и ежедневном отвращении к себе, вине и стыде, что стал обузой для других людей, уйти достойно не так уж и плохо. Но…
Господи, опять эти эмоциональные качели. И ещё моё похмелье. Комбо, блин.
К вечеру, правда, я окончательно прихожу в себя, и мне даже хватает сил прогуляться с Алисой и не думать о Владе. И я благодарю кого-то свыше, что Толя сегодня не появляется на радаре. И без него муторно на душе.
Дома я набираю Таранова, но он не отвечает. Тогда звоню медсестре, спросить, как он. Она заверяет, что Владу уже лучше. Ещё не огурчик, но скоро вернётся в строй. Это немного приносит успокоение и даже крупицу радости. Понятное дело лишь на время. Которого и так, скорее всего, не особо много.
После ужина Алиса убегает посмотреть мультики, а мы с Леной остаёмся одни. Я берусь помыть посуду, но она достаёт бутылку вина и бокалы. Ставит их на стол.
– О нет, я пас после вчерашнего. Поддержу компанию чаем. Еле отработала сегодня, – сажусь напротив.
– А я выпью. Тем более у меня впереди пару выходных. Ты рассказывай. Что произошло? Чего так наклюлась вчера? И с кем?
Плакать второй день подряд? Ну нет…