Упоминание о Владе вызывает дрожь в конечностях. И двухдневная задержка тоже. Мне и страшно идти за тестом, и одновременно еле сдерживаюсь. Потому что сегодня мимо аптеки я точно не пройду. И завтра утром сделаю тест. Из ощущений ничего необычного. Ни предвестников скорых месячных, ни того, что я в положении.
– Спасибо, – благодарю Демьяна.
– Спасибо-о, – тянет он. – Теперь твои отчёты по трём делам, что мы ведём, и я дальше поехал.
Выкидываю все мысли о задержке, беременностях и детях и переключаюсь на работу. Мы ещё почти час проводим в моём кабинете. Я получаю кучу заданий на неделю, и Сколар уезжает.
Я смотрю на закрытую дверь и, взяв телефон, открываю переписку с Владом. Тишина. Уже который день. Это убивает. Выматывает. Я могла бы написать ему, но какой в этом смысл? Он сам должен сделать шаг. С моей стороны их было более чем достаточно.
Возможно, завтра я всё-таки наберусь смелости и отправлю Таранову фото положительного теста на беременность. И именно в этот момент понимаю: я действительно хочу этого ребёнка. Несмотря на весь хаос вокруг. Даже если всё закончится так, как решил Влад.
Потому что это способно изменить всё.
Или нет. Я запуталась. И больше не знаю, как правильно.
Остаток рабочего дня то отвлекаюсь на бумажки, то начинаю перебирать воспоминания с Владом. А потом как-то вообще оказываюсь в своем детстве, где я малышка, как Алиса, оставшаяся рано без родителей, переехала к тёте и постоянно испытывала тоску и одиночество… Это ощущение, которое накрывает меня с головой, родом оттуда. Потому отчасти и беспомощность. Маму и папу не вернуть. Никто из того мира не возвращался. А Таранов сам хочет перейти эту грань и снова оставить меня одну. Разве это справедливо?
По дороге в сад забегаю в аптеку, потом иду за Алисой. Вечер мы проводим дома. На улице пасмурно, сыро, и настроение у меня под стать. Я ложусь раньше обычного, чтобы поскорее наступило утро. Потому что не терпится узнать результат теста, но долго ворочаюсь, ищу удобное положение и засыпаю не сразу. А просыпаюсь от сильной боли внизу живота. Настолько сильной, как будто схватка. Без всякого перерыва на передышку. Иду в туалет и вижу на белье кровь. А потом достаю прокладку и выкидываю тест на беременность в мусорное ведро.
Вот и две полоски. Наверное, всё так, как и должно быть. Осталось Таранову еще объявиться и сказать, что нам дальше не по пути. И он будет прав. Но что делать с моими чувствами к нему? С этой тягой? Я задыхаюсь от тоски. И очень по нему скучаю. А он? Хоть капельку?
Уснуть у меня получается лишь под утро. И на полчаса. Я разбитая, отёкшая, и ещё живот болит, будто кто-то отпинал меня по нему ногами. На автомате завтракаю, собираю Алису, бежим в сад. Я даже не сразу вспоминаю про наш суд с Толей. А как бы знаково получилось, если бы всё-таки месячные не пришли…
Хочется шлепнуть себя по лбу. Чтобы уже пришла в себя и вернулась в реальность. Какая мне сейчас беременность? Мужик исчез с радаров, не сегодня-завтра решит, что отмучился и уедет в Швейцарию умирать. А я со съёмной квартирой, без денег, но зато с пузом. И братиком или сестричкой для Алисы. Похоже, это не Влад выжил из ума, а я. Но он в тот момент тоже этого хотел. И не предохранялся.
Эти мысли о Таранове так выматывают! Опустошают!
Я захожу в офис, чуть-чуть опоздав, и направляюсь прямиком в свой кабинет. Всё-таки бессонная ночь дает о себе знать. Ну и за кофе надо было зайти. Утренние ритуалы отменять нельзя. Ещё бы бариста плеснул туда коньяка. Мне теперь можно. Хотя несколько дней назад на набережной тоже было можно… У-ф-ф. Что же так штормит!
Перед дверью в кабинет останавливаюсь. Достаю ключи. Вставляю в замочную скважину и понимаю, что он открыт. Неужели вчера так торопилась домой, что не закрыла?..
Опускаю ручку. Переступаю порог. Поднимаю голову и замираю. Потому что Таранов сидит за моим столом. Свежий и отдохнувший. Без темных кругов под глазами. И в целом, все как обычно: сногсшибательно красивый и харизматичный, с выглядывающими татуировками из под ворота рубашки.
Слегка приподняв брови, наблюдает за мной. А у меня внутри будто вулкан оживает. Эмоции так и хлещут огненной лавой.
Открываю и закрываю рот, но ни звука не выходит. Я всё ещё в шоке.
– Со мной поделишься? – кивает на двойную порцию кофе в подставке, которую я держу. Раздвигает губы в улыбке, будто ничего и не было. Ни его исчезновения, ни приступа, ни молчания. Словно прямым рейсом из Португалии.
На языке вертится что-то колкое, и слезы собираются в глазах.
Влад перестаёт улыбаться, встаёт и подходит. От его близости учащается пульс и поднимается давление.
– Тань, – тянет ко мне руку, проводит пальцем по подбородку. – Ну вот что с тобой делать, а?
Хочется уже на всё наплевать. На его решения, на себя, вообще на всё. Просто прижаться к нему и обнимать. Внутри будто вырвали огромный колодец и наполнили его нежностью. Никогда подобного никому не испытывала. И больно и одновременно хорошо.
– А сам как думаешь?
– Думаю… дать нам шанс. Но не уверен, что ты согласишься. Потому что своего решения по Швейцарии я не отменю.
– А потом? – мой голос звенит от напряжения.
– Тебе решать.
Я всё-таки думаю, что некоторые люди приходят к нам, чтобы забрать у нас личную силу. А некоторые – чтобы её вернуть. С одной стороны, Таранов многое у меня забирает: спокойствие, рутину, ощущение, что всё под контролем, да даже будущее! Но с другой он даёт то, из-за чего хочется дышать. А еще огромное желание быть с ним. Вопреки всему.
47 глава
Таранов внимательно смотрит на меня. Его присутствие одновременно успокаивает и будоражит. Всегда так с ним.
– Пахнешь вкусно, земляникой, – наклоняет голову, задевает губами щеку.
Запрещённый приём!
Воздуха и без того не хватает в лёгких, словно я забыла, как дышать, а сейчас и подавно. Столько дней молчания, столько мыслей, столько всего накопилось… Похоже на крышку у закипевшего чайника, которую вот-вот сорвёт и ошпарит нас двоих всеми этими чувствами. Потому что невозможно их в себе держать. Да и не хочется. Если проживать свою жизнь, то до донышка.
– У меня начались месячные, – выпаливаю я тихо, почти шёпотом.
Он широко улыбается, а мне хочется ударить Влада. О сексе сразу подумал и что я его останавливаю? Забыл, что мы не предохранялись? А вдруг с когнитивными процессами у него и впрямь всё плохо, и уже есть провалы в памяти?
– Я не беременна, – поясняю.
Губы предательски дрожат, поэтому я прикусываю нижнюю. Внутри странная опустошенность и облегчение одновременно. Я ловлю каждую перемену на его лице: удивление, понимание. Таранов моргает, осознавая смысл моих слов, а потом шумно вздыхает.
– Таня… – голос у него хрипловатый, мягкий, как всегда, когда он хочет сделать больно словами. – А почему столько отчаяния в голосе, м?
Его ладонь ложится мне на талию, и он привлекает меня к себе. От этого прикосновения я зажмуриваюсь: слезы, сдерживаемые из последних сил, наполняют глаза.
– Я… не знаю, – говорю, всхлипнув и качая головой. Честность. Я обещала быть честной. – Сначала боялась, что это правда. Была задержка, а когда пришли месячные… я расстроилась.
Он задумчиво молчит, но взгляд становится глубже, внимательнее, словно читает каждую эмоцию у меня на лице.
– Хотела от меня ребёнка?
От его вопроса горячая слеза скатывается по щеке. Я киваю. И, кажется, дрожу вся, но его руки надёжно держат меня, не давая развалиться на части.
– Я боялась, что ты улетишь, – признаю самое болезненное. – Уедешь в свою Швейцарию, а я… останусь с беременностью, с Алисой, совсем одна. Знаю, это звучит драматично, но… больше всего я боюсь тебя потерять. Эта мысль убивает. Ежеминутно. Ежечасно. Ежедневно.
Голос срывается, я опускаю глаза, чтобы он не видел слез. Сердце ноет от открытой раны. Влад притягивает меня ближе, и я уже ощущаю его тепло всем телом. Мой лоб прижат к его груди, где быстро бьётся сердце. Пока ещё живое.
Таранов целует макушку, а я замираю, впитывая это касание, как спасительную каплю воды.
– Теперь ты говоришь, что хочешь дать нам шанс. Но с ограниченным сроком. Я не представляю как… Как, Влад? А если бы ты был на моем месте? Если бы я была неизлечимо больна?
Таранов тяжело вздыхает, его грудь вздымается под моей щекой. Он обнимает меня крепче.
– Был бы с тобой до конца. Какое бы решение ты ни приняла. Поначалу правда водил бы по врачам в надежде, что есть волшебное средство. Попросил бы Сколара найти все чудодейственные места и отвез бы тебя туда.
– Вот! – стучу кулаком ему в грудь.
– У нас разные страхи, Таня. Твой – меня потерять, а мой – ежедневно причинять тебе боль. Возможно, мне стоит держаться подальше… но хочется обратного. Я могу завтра поехать в другой город, попасть в аварию, на меня могут напасть – да что угодно может произойти. И все закончится. А могу ещё какое-то время счастливо пожить. Врачи точных прогнозов не дают, сколько я буду бодрячком. Год, два, три… Без понятия. Единственное, о чём прошу… когда совсем станет плохо и невыносимо, и будет приближать меня к грани невозврата, – чтобы ты меня отпустила. Решение и впрямь сложное, но я тебя не тороплю. И готов показать все выписки, диагнозы, да всё, и даже повторно поездить по врачам. Я это переварил и смирился, а ты ещё в стадии надежды. Которую не хочу у тебя отнимать. Жить с этим потом пиздец как будет непросто. Учитывая твой упрямый характер.
Поднимаю голову и смотрю ему в глаза.
– Выбор без выбора какой-то…
– Всё, что я могу, – продолжает он, – это дать тебе возможность уйти. Сочтешь, что слишком сложно и не для тебя – отойду в сторону. В любой момент. А пока хочу получить от этой жизни то, в чём очень долго себе отказывал. Из преимуществ: кто-то и прожив побольше меня подобного не находит. А я нашел.
С каждой новой секундой в груди становится лишь больнее. Влад медлит, а потом продолжает: