– Принц пусть будет не слишком старый, – шепчет она мне на ухо, когда я застегиваю ей курточку. – И не лысый. А лучше с мечом. Или адвокат. Как Влад. Он хороший.
Таранов слышит и улыбается. Протягивает мне папку с анализами, распечатанные электронные письма, копии выписок и прочую медицинскую бумажную порнографию, от которой у меня уже тик в глазу. Правда тик, и кажется, что я во всем этом разбираюсь как профессиональный врач.
– Спасибо, – благодарю его и засовываю документы в чемодан.
Я ведь понимаю, что это все ради меня. И Алисы. Мы договорились, что основная причина поездки в Португалию – это отдых. А врач – между делом.
– Еще один забег по врачам и я буду свободен, помнишь?
Тяжело вздыхаю.
Забег. Точно. Целый марафон. Но как же мне хочется закончить его вместе с Тарановым, а не чтобы он вылетел на тридцать пятом километре. Однако есть опасения, что до финиша я все же буду идти одна. И большие.
В аэропорту я понимаю, что Влад нервничает и с утра уже неважно себя чувствовал. Это и бледность, которую не скроешь. А еще отголоски теней под глазами. Хоть и нацепил очки, натянул толстовку на белую футболку и выглядит вполне обычно. Но сердечко екает даже когда он в таком простом обличье. И, наверное, даже сильнее. Потому что, как ни крути, но привыкла видеть его одетым с иголочки, всегда на стиле. Дома он с нами проводит время, но в основном – это рубашка, закатанные до предплечья рукава и черные или серые брюки. Ночевать остается – и там все куда откровенней и без одежды. А на спортивном, как сегодня, очень редко.
Алиса тянет его за руку, рассказывает что-то про самолет, показывает на свой локомотив, и он кивает, улыбается, обнимает ее.
Сердце каждый раз щемит, когда их вижу вместе.
– Влад, – шепчу, когда отходим в сторону. – Если тебе плохо или есть предпосылки к тому, чтобы не лететь… Я не настаиваю.
– И ты упустишь этот шанс? Нет. Выжмем еще хоть один, – говорит серьезно, но глаза улыбаются.
Не знаю, как у него это выходит. Мне больно. Безумно больно от безнадежности, которая, как дряхлые старушечьи руки, тянутся ко мне и обнимают, сжимая все крепче. И в то же время поведение Влада, его абсолютное принятие неизбежного и легкость в каждом дне, в общении, в отстраненности – во всем – снимает градус напряжения.
– Мы полетим, Тань. Не хочу, чтобы ты всю жизнь думала, что могла спасти меня, но побоялась. Приступ в любом месте накрыть может. Ты просто не думай об этом. Живи и наслаждайся происходящим. Первый раз ведь так далеко летишь.
Вылет проходит гладко, но когда самолет наклоняется на заход и в иллюминаторе вспыхивают оранжево-розовые крыши, у меня внутри все будто проваливается. Я приземляюсь в Лиссабон с грузом, который не уместится ни в один чемодан.
Город встречает яркими красками. Воздух пахнет солью, цветами, солнцем, которого слишком много после московской пасмурности. Мы едем по холмам, и даже Алиса затихает, разглядывая за окном переулки и узкие балконы с развешанным бельем. Особая атмосфера. И чувство уюта – будто была уже в этих местах.
Пока летели, Алиса раз пять спросила, точно ли мы не упадем. А Влад ее заверял, что нет, и отвлекал.
Еще перед дорогой мы договорились сразу ехать в клинику. Прямо на следующий день. План после тоже обговорили.
Разложив вещи, погуляв у океана, я иду уложить Алису. Она долго не может заснуть, и я прекрасно ее понимаю. Потому что перед поездкой в клинику я сама вся на нервах. А Таранову хоть бы что. Он читает свои бумажки, работает в ноутбуке – и то ли делает вид, что ему все равно, то ли действительно так и есть.
В итоге я засыпаю, когда он, отложив все свои дела, обнимает меня и дарит ощущение покоя. Его теплые руки, горячее тело и дыхание на моей шее – уникальное и чудодейственное снадобье. На секунду позволяю грустной и печальной мысли просочиться: что будет, если однажды это все исчезнет, а останется только воспоминание. Болезненный укол прямо в сердце пронзает и заставляет слезы выступить на глазах. У меня нет ответа на этот вопрос, но, вероятно, смысл в том, что сейчас у меня это все есть. И это главное.
Утром водитель отвозит нас в клинику. Она действительно как из сериала, приглушенные пастельные тона, стеклянные двери, запах чего-то цитрусово-чистого. Все безупречно настолько, что даже не к чему придраться. Глянцевая и современная картинка. Никаких очередей, стерильный уют и врачи, говорящие на английском с мелодичным акцентом. Влад отводит Алису в игровую и возвращается ко мне, пока нам заполняют документы. Берет мою руку, сжимает. Словно чувствует, что внутри у меня все напряжено как струна.
– Сеньор Таранов, вас приглашают, – говорит ассистентка врача.
Влад встает.
– Только один, пожалуйста.
Он поворачивается ко мне.
– Если выйду через час – все хорошо. Если через два – все равно не паникуй. Если через три… ну, ты знаешь, где мои таблетки. И пароль от ноутбука, – вроде шутит и пытается разрядить обстановку, а мне до безумия волнительно. И так хочется по итогу услышать хоть какие-то новые слова!
– Ты дурачок, ясно? – выдыхаю.
– Зато твой любимый, – подмигивает и уходит.
Я жду его. Час. Полтора. Два. Руки мерзнут. В комнате ожидания слишком холодно. Алиса возвращается из детской и садится рядом. Обнимаю ее, откладывая телефон. Не могу больше ни читать, ни смотреть рилс. Только ждать. Слишком тихо.
Когда Влад выходит, то просто садится рядом и закрывает глаза.
– Ну? – выдыхаю.
Он долго молчит. Потом:
– Есть один метод. Нестандартный. Один шанс из трех. Но они берутся. С моего согласия. Если не поможет, мне лишь грозит ухудшение состояния.
– А в лучшем?
– Полное излечение никто не гарантирует, но срок службы увеличится. Почему бы не попробовать, правда? – опять подмигивает.
У меня подкашиваются ноги, хотя я и сижу.
– Ты согласился?
Он кивает.
– Да. Мы остаемся. И вероятно дольше, чем планировали. Продлю сегодня проживание на вилле, так что твой отпуск затянется. К экзамену здесь будешь готовиться. Поэтому предлагаю отметить эту новость вкусной едой. И вино хочу. Мне сегодня можно. Впрочем, не только сегодня.
Все выглядит пока хорошо: у нас разрешение, врач, шанс. Но тревога скребет изнутри. Потому что знаю, что этот шанс один из трех. А два остальных… лишь приблизят нас к точке невозврата. И выбор за мной. Именно я подталкиваю его к этому шагу, зная, что цена может быть слишком высокой.
По дороге домой заезжаем в супермаркет, Алиса и Влад дурачатся, пока я набираю всего. Дома отправляю их гулять, а сама занимаюсь ужином. Когда почти все готово – звонит свекровь. Что удивительно. Она, будто как и Толя, вычеркнула нас из жизни, а теперь вдруг вспомнила. Сначала хочу ответить и сделать вид, что ничего и не было, дальше общаться. А потом… потом решаю, что хватит быть терпилой и всем угодной. Наверняка ведь звонит с очередной манипуляцией или проблемой. Без меня разберется. У меня сейчас своих забот хватает.
Из кухонного шкафа достаю бутылку вина. Влад говорил, что сегодня можно. Значит, и мне – можно. Наливаю бокал, выхожу на балкон, наблюдаю за Тарановым и дочерью и думаю: раз уж мы пока здесь – тоже могу показаться врачу и сдать анализы. Влад ведь упоминал, что хочет ребенка. Да, давно. И это был порыв, который ни к чему не привел. Но я… я тоже этого хочу. Какой бы исход ни получил его курс лечения. А еще… ловлю себя на мысли, что давно не чувствовала вот этого: мира и спокойствия внутри. Не борьбы, не готовности ко всему – а простого, живого мира и лучика надежды.
Закатное солнце мягко освещает лужайку, где Влад играет с Алисой. Таранов улыбается. Я наблюдаю за ним. Такой настоящий, родной, красивый. Лучший. И как я могла в первую нашу встречу сразу это не понять, а попросить проводницу подыскать мне новое место? Дурочка. Может, любить его и больно, но это стоит того. Определенно стоит.
51 глава
Просыпаюсь среди ночи. Таранова рядом нет. Нахожу его на террасе. На горизонте уже брезжит полоска света.
– Не спится?
Сажусь рядом.
– Ага.
Смотрю на чашку кофе и пачку сигарет на столе. Недовольно качаю головой.
Таранов на это лишь улыбается.
– Когда к врачу?
– В конце недели.
Мы вечером тему не поднимали. При Алисе. Я думала, утром расспрошу. Но сейчас почти утро. Значит можно.
– Этот метод… Он точно безопасный? Я боюсь ухудшения твоего состояния, – говорю как есть.
– Этот метод… – прицокивает. – Немного ада в красивом футляре. И, в принципе, в нем ничего такого. Я переживал вещи и куда похуже. Мне предложили имплант. Маленький такой, размером с коробочку. Под кожу вшивают, в грудь. А от него провод к нерву. Вот здесь, – показывает место на шее, где я часто оставляю засосы.
– И это… помогает?
– Иногда. И не всем. У кого-то приступы почти уходят. У остальных – вовсе без толку. В какой я статистике окажусь – вопрос. Это как с любой операцией: можешь выбрать даже самого лучшего врача, но реабилитация у каждого пациента проходит по-разному. Много нюансов.
– А побочки?
– Голос может охрипнуть. Кашель. Думаю, этот дискомфорт мы как-то переживем? – опять улыбается.
Я смотрю на него. Он вроде спокоен. Но в глазах уже сидит знакомая тень. И он всё чаще устает. Скоро должен начаться приступ? Или целая серия? Чего вообще ждать? К чему готовиться?
– А если не поможет?
– Тогда и вернемся к этому разговору. Что из пустого в порожнее переливать и переживать попусту.
Задумываюсь.
– В тот день, на собеседовании… Когда я пришла к тебе, ты уже чувствовал себя неважно? Знал, что приступ будет?
– Знал, – берет сигареты, а мне хочется его по рукам ударить.
Снова этот неконтролируемый режим истерички. Одергиваю себя и просто смотрю, как он кайфует от кофе и сигареты на рассвете. В лучах утреннего солнца. Неосознанно тянусь за телефоном, но прежде чем сфоткать его, спрашиваю разрешение. С этим у нас тоже большие проблемы. Таранов не любит фотографироваться. Вообще.