Я поднимаюсь, осматриваюсь. Вокруг ни души. Мы ушли далеко от дома. Оставить этого малыша здесь, на пустоши, кажется каким-то… нечеловеческим поступком. Как он вообще сюда попал? А вдруг кто-то выкинул?
Пока я колеблюсь, Алиса уже берет котенка на руки и поворачивается в сторону дома. В эту минуту она до боли напоминает мне Влада. Ведь не его дочь, а повадки Таранова перенимает моментально. Такая же смелая, бесстрашная и немного безрассудная. Если что-то решила, то все сделает по-своему. И плевать на последствия.
Мне остается только идти следом. Ну не могу же я вырвать его у нее из рук и оставить в траве.
По дороге домой заходим в магазин: покупаю корм, хотя не уверена, что он его съест, немного молока. На вид котенку недели три-четыре. Где его мать? Почему он один? Мы долго стояли там, и за это время она бы могла появиться. Как будто действительно подкинули.
Мы возвращаемся домой. Влад, конечно, ни капли не удивлен, что Алиса держит в руках котенка, и даже помогает ей его помыть. Приговаривает:
– Я бы поступил точно так же.
– А на самом деле? – шепчу, когда Алиса отходит.
– Я бы близко к нему не подошел, – смеется он. – Ты видела, сколько у него грязи в глазах? В аптеке надо взять что-нибудь антибактериальное.
Вот что мне в Таранове нравится, так это его умение держать себя в руках и не качать эмоциями. А у меня в последние дни их переизбыток. То ли из-за приближающегося ПМС, то ли… может, всё-таки наступила долгожданная беременность? Я не знаю.
Влад уходит в аптеку, мы с Алисой обустраиваем уголок для котенка. Я насыпаю в лоток немного наполнителя, объясняю дочери, как приучать, как высаживать. Потом делаю объявления. Может, кто-то возьмет его под крыло. Если нет, то отвезем к Диего.
– Мамочка, смотри, какой же он миленький! – гладит притихшего котенка Алиса.
– Я не уверена, что это он… Вдруг она?
– Давай назовём Ландыш! – предлагает Алиса.
– Ландыш?
– Ну красивое же имя, мам, ну давай, пожалуйста! – снова включает милашку.
– Матео не выговорит, – выдаю аргумент.
– А я научу его! – хохочет Алиса.
– Почему Ландыш? Котенок же черный. А цветок – белый.
– Пусть будет Ландыш, – настаивает Алиса.
– Ландыш… – повторяю и пожимаю плечами.
Хорошо. Пусть будет Ландыш.
Влад возвращается минут через пятнадцать. Берет котенка в руки.
– Ландыш, говоришь? – приподнимает бровь, когда Алиса говорит ему имя.
– Да. Потому что красивое, – отвечает она.
– Окей.
Влад достает из пакета флакон и начинает возиться с раствором.
– Но знаешь… – улыбается он. – Судя по тому, какие у него коготки, подошло бы больше Крапива.
Котенок фыркает, вырывается, когда Влад обрабатывает ему глаза и дает какое-то лекарство. Потом возвращает Ландыша Алисе и уходит мыть руки.
Я наблюдаю за ним с улыбкой.
– У тебя, похоже, был целый травник? Ты так ловко с ним обращался.
– Скорее всего с ней. А так да, было дело. Мы с сестрой всех тащили домой.
Упоминание Ангелины звучит неожиданно, особенно в таком теплом ключе. Он почти не говорит о ней. Все мои попытки понять их отношения терпят фиаско. Влад реагирует как адвокат: профессионально уходит от темы, мгновенно переводит разговор. Даже когда я спрашивала, как она относится к его решению поехать в Dignitas – ничего внятного. Максимум: «Это моё дело».
Я пытаюсь представить, что бы делала, если бы мой брат решил уйти таким образом. И, наверное, сорвала ему телефон, вынесла мозг. А Ангелина… не звонит. И на его звонки отвечает сухо, через раз. А то и два. Странные у них отношения.
На следующее утро Ландыш будит нас навязчивым мяуканьем. А потом несколько раз писает мимо лотка.
– Все, – говорит Влад с тяжелым вздохом. – Мы погибли, если так будет каждый день.
Он берет котенка, передает его Алисе и тихо мне говорит:
– Я думал, это будет как в кино. Миска, одеяльце, мурчание, счастье. А тут пипетка с молоком и моча повсюду. Я пас.
Смеюсь, качаю головой и иду готовить завтрак.
– Ты сам дал согласие.
Влад тем временем исчезает. Возвращается через час с новой переноской, миской и игрушечной мышкой.
– А говорил, что он побудет с нами временно, – скрещиваю руки на груди.
– Скорее всего, она, – поправляет Влад. – Так и есть. Временно. Но с комфортом.
Он подсовывает Ландышу мышь. А на следующий день вызывает Диего и везет с ним котенка в ветклинику.
Через неделю Ландыш уже нагло спит на подушке Таранова, уткнувшись лбом ему в шею, в то самое местечко, к которому мне теперь доступ закрыт. Я лежу рядом и думаю: может, не все, что начинается как «временно», заканчивается. Иногда оно становится «навсегда», просто никто не решается это признать?
Надо будет узнать, можно ли потом перевезти кота. Точнее, кошку. Все-таки Ландыш оказалась девочкой.
Да, я мечтала о втором ребенке. Но пока снова мимо. А этот малыш оказался… не худшим вариантом.
В одно из воскресений мы собираемся прогуляться к океану. Запланированное возвращение в Лиссабон решено отложить еще на неделю. Алиса упрашивает взять с собой Ландыша, но я не разрешаю, на улице ветрено, и Влад с нами не идет. Он в последний момент отказывается, а я боюсь недоглядеть за котенком, и тот убежит.
Алиса это не переживет, она привыкла к маленькому комочку. Да и не только она. Мы с Владом тоже.
Вроде все как обычно и в порядке, но украдкой наблюдаю за Тарановым, который пьет чай на кухне. Вчера он раньше лег спать, позавчера тоже. Я виду не подала, конечно, что всполошилась. Но сегодня отказывается идти на пляж…
– Вы идите, девочки, прогуляйтесь, – говорит он. – Я подремлю часок с Ландышем.
– Все в порядке? – недоверчиво спрашиваю я.
Не могу избавиться от этой тревоги. У Таранова бывают дни, когда ему нужно полежать, перезагрузиться. И это, видимо, один из них.
– Точно-точно, – улыбается он, чмокнув меня в щеку. – Не переживай, Снежок.
Алиса уже выбежала на крыльцо и зовет меня. Я задерживаюсь еще на минуту, наклоняюсь, целую Влада в губы.
– Если что – звони, – прошу тихо. – Мы будем недалеко.
– Обязательно, – обещает он, моргнув.
Я выхожу из дома, а на душе все равно тяжело.
Мы с Алисой неспешно спускаемся по знакомой тропинке, усыпанной опавшими фуксиями. Вдоль дорожки тянется живая изгородь из гибискусов. Дочка прыгает на каждой плитке, держась за мою руку, и напевает что-то себе под нос.
– Мама, смотри, улитка! – тянет меня за руку.
Правда, на влажной каменной ограде ползет пухлая улитка с коричневой ракушкой. Мы останавливаемся, разглядываем узор на ее домике. Алиса порывается и ее забрать домой, а я смеюсь:
– Может, остановимся на кошке? Ей же тут хорошо, солнышко. Она дома, видишь? – объясняю ей.
Алиса кивает и, помахав улитке, бежит дальше.
На пляже почти никого. Пара пожилых туристов прогуливается вдоль берега, держа обувь в руках. Мы с Алисой снимаем сандалии и идем босиком по мелкой разноцветной гальке к самой воде. Волны сегодня маленькие, ласковые. Я разрешаю ей побродить по кромке, но купаться прохладно.
Собираем яркие камушки и ракушки, которые выбросил ночной прилив. Алиса ловит маленького крабика, визжит, когда тот шевелит ножками у нее на ладони. Через некоторое время присаживаемся на большой плоский валун обсохнуть и перекусить бутербродами, которые я прихватила с собой. Играем в карты. Дочь щебечет без умолку, кажется, она счастлива на этом острове не меньше, чем мы с Тарановым и остаться было правильным решением.
Я оглядываюсь назад, в сторону нашего поселка на холме. Крыши домиков едва видны среди деревьев. Где-то там наш дом, Влад… Наверное, все еще спит.
– Мам, а Влад уже проснулся? Он к нам придет? – вдруг спрашивает Алиса, словно читая мои мысли.
– Не знаю, – пожимаю плечами. – Он немного устал, зайка. Пусть отдыхает дома.
– Давай ему ракушку красивую найдем? – предлагает она, выбирая на земле особенно блестящую розовую раковину.
– Ему понравится, – киваю я.
Они с Владом придумали себе развлечение – самые красивые отбирают, и он пообещал ей дома сделать стол, залить эпоксидной смолой. Мы уже целую коробку насобирали!
Алиса прячет свою находку в кармашек платья. Ещё немного посидев, я начинаю собираться. Пора возвращаться, надо готовить ужин, заодно проверить, как там Таранов.
Дорога обратно дается труднее, мы идём с Алисой за руки. Обычно болтаем, но сегодня обе молчим. Дышим тяжело. Духота навалилась, скорее всего, вечером будет гроза.
Едва переступив порог, Алиса тут же бежит к своему любимому Ландышу. Я захожу следом. Снимаю босоножки, ставлю пакет с пляжными трофеями на тумбу.
– Влад? – негромко зову, проходя в гостиную. – Мы вернулись!
Тишина. В гостиной пусто. Косые лучи закатного солнца пробиваются сквозь щелочку жалюзи и золотят спинку дивана. На журнальном столике стоит пустой стакан. Видимо, он просыпался, пил воду.
Прохожу дальше по коридору к нашей спальне. Дверь распахнута настежь. Постель смята, одеяло сброшено на пол… но Влада в комнате нет.
Сердце делает сальто. Может, решил спуститься за нами на пляж? Но мы бы его заметили на дороге…
Я разворачиваюсь, заглядываю в ванную – и меня бросает в дрожь.
На кафеле лежит Влад. Одна рука неестественно подвернута под ним, пальцы всё еще дергаются в судороге. Лицо бледнее простыни. Губы посинели. Все тело то выгибается дугой, то бьется мелкой дрожью.
– Влад! – срываюсь в крик, падая на колени рядом с ним.
Хватаю его за плечо, трясу, хотя прекрасно знаю: это бесполезно.
Мир вокруг сужается до этой секунды. До этой небольшой комнаты. В ушах стоит гул, сердце колотится в горле. Душа в пятках. Я заставляю себя дышать и вспомнить, что делать. Но на панике почти ничего не соображаю.
Осторожно, дрожащими руками, просовываю под его затылок полотенце, которое сдергиваю с сушилки. Челюсти у него судорожно стиснуты, жилы на шее вздулись. Шумное, хриплое дыхание едва вырывается сквозь зубы.