Двое бородачей заняли свои посты, а Билл вслед за Литвоком нырнул в нишу в стене коридора. В глубине ниши оказалась массивная металлическая дверь, запертая на замок.
Главарь отворил ее одним ударом молота, извлеченного откуда-то из глубин нищенского одеяния. В помещении можно было разглядеть множество вертикальных труб разнообразной толщины. Каждая была обозначена каким-то номером.
– Надо найти Ка эл девять тысяч двести пятьдесят шесть бэ, – распорядился Литвок, указывая на трубы.
Билл нашел ее довольно быстро. Труба была толщиной с руку. Только он собрался доложить предводителю о находке, как из коридора донесся предупредительный свист.
– Назад! – скомандовал Литвок и вытолкнул Билла наружу, шмыгнув следом. Он прикрыл дверь и заслонил собой свернутый замок. Послышался шум – что-то приближалось, скрежеща и грохоча. Литвок спрятал молот за спину. Шум становился все громче, пока наконец не появилось то, что его издавало. Это был санитарный робот. Он остановился и выдвинул свои телескопические глаза.
– Не могли бы вы подвинуться, робот должен убрать в том месте, где вы изволите стоять, – раздался голос, записанный на пленку, и робот с надеждой задвигал своими щетками.
– Проваливай отсюда! – рявкнул Литвок.
– Препятствовать санитарному роботу в выполнении его обязанностей противозаконно и к тому же весьма антиобщественно. Представьте себе, что было бы, если Санитарный департамент не…
– Дурацкая болтовня, – фыркнул Литвок и хватил робота молотом по черепной коробке.
Робот лязгнул, крякнул и покатился дальше, вихляя от стены к стене и разбрызгивая воду из отверстий увлажнителей.
– Теперь за работу! – приказал Литвок и отворил дверь. Он передал Биллу молот, а сам извлек из своих лохмотьев ножовку и остервенело набросился на обнаруженную Биллом трубу. Труба оказалась довольно крепкой, и через минуту, обливаясь потом, Литвок заметно снизил темп.
– Давай теперь ты! – крикнул он Биллу. – Пили как можно быстрее! Я тебя сменю!
Они яростно пилили, сменяя друг друга, и вся работа заняла у них не более трех минут. Литвок спрятал пилу в лохмотья.
– Приготовиться! – скомандовал он, поплевал на руки и взялся за тяжелый молот.
После второго удара верхняя часть перепиленной трубы отогнулась, и из нее хлынул непрерывный поток соединенных друг с другом зеленых сосисок. Литвок подхватил конец сосисочной цепочки, бросил Биллу и, едва поспевая, стал обматывать его сосисками. Витки сосисок поднялись к самым глазам Билла, и он смог прочесть, что было написано на оболочке. Надпись гласила: «Хлорофиллики. Солнце в каждом кусочке», «Наилучшие конские колбаски», «В следующий раз попробуй наших коньбургеров».
– Хватит! – закряхтел Билл, сгибаясь под грузом.
Главарь оборвал цепочку и сам принялся обматываться хлорофилликами. Вдруг струя иссякла, Литвок вытащил из трубы последнюю порцию и метнулся к двери.
– Засекли повреждение! Бежим, пока не явились фараоны!
Оба часовых прибежали на его пронзительный свист, и вся четверка бешено понеслась по каким-то туннелям, пандусам и железным лестницам. Билл, согбенный под тяжестью ноши, поминутно спотыкался. Наконец они добрались до какого-то тускло освещенного грота. Литвок отвалил крышку люка в полу, и все поочередно влезли в колодец со множеством кабелей и трубопроводов. Шмутциг и Спорко ползли сзади, подбирая сосиски, оброненные Биллом. Они пролезли сквозь выломанную вентиляционную решетку и очутились в темном подвальном помещении. Обессилевший Билл повалился на пол, густо усыпанный мусором. С него жадно ободрали драгоценную ношу, и через минуту сосиски подрумянивались на огне, разведенном в мусорном бачке.
Насытившись поджаренными хлорофилликами, Билл с любопытством осмотрелся по сторонам. Он находился в огромном зале, который не освещался даже пылающим в баке огнем. Между мощными колоннами, несущими потолок и всю тяжесть города, были насыпаны кучи непонятно чего. Старый Спорко сходил к ближайшей куче и принес… охапку бумаги, которую и стал подбрасывать по листочку в огонь. Один листок отлетел к Биллу, и прежде, чем бросить его в костер, Билл заметил, что это какой-то очень важный, пожелтевший от времени государственный документ.
Надо сказать, что Билл не относился к страстным любителям хлорофилликов, но сейчас ему казалось, что ничего вкуснее он не едал. Отсутствие соуса с успехом восполнял аппетит, а дым горящей бумаги придавал колбаскам оригинальный привкус. Запивалось это королевское лакомство ржавой водой из ведра, подставленного под прохудившуюся трубу.
«Вот это жизнь! – подумал Билл, дуя на очередную сосиску. – Славная еда, чудное питье и хорошая компания! Как здорово быть свободным!»
Литвок и Спорко сладко спали на бумажных кипах, когда Шмутциг подполз к Биллу.
– Ты, случайно, не находил моей идентификационной карточки? – спросил он хриплым шепотом, и Билл догадался, что этот человек – сумасшедший. Языки огня отражались в покрытых сеткой трещин стеклах его очков, некогда очень дорогих, потому что оправа была серебряной. Из-под спутанной бороды Шмутцига проглядывали жалкие остатки воротничка и обрывок того, что когда-то было элегантным галстуком.
– Нет, не видел я твоей карточки, – ответил Билл. – Сказать по правде, я и своей не видел с тех пор, как один сержант взял ее посмотреть и забыл вернуть.
От воспоминаний Биллу снова стало не по себе. Сосиски осели мертвым грузом в его желудке. Шмутциг, погруженный в собственные думы, пропустил слова Билла мимо ушей.
– …потому что я не какой-нибудь проходимец. Шмутциг фон Дрек – с этим именем следует считаться, они еще пожалеют, что на свет родились! Думают, на дурака напали, говорят, мол, ошибочка вышла, лента порвалась. А когда склеивали, стерся маленький фрагмент, именно тот, где записаны мои данные! Для начала мне не выплатили пенсию. Я пошел справиться, в чем причина, а оказалось, что никто обо мне никогда не слышал! Дудки! Все знают, кто я такой! Фон Дрек – старая добрая фамилия! Уже в двадцать два года я руководил подразделением скрепок и скоросшивателей восемьдесят девятой роты канцелярской службы и у меня было триста пятьдесят шесть подчиненных! Что, они обо мне не слыхали?! Кто им поверит?! Я оставил идентификационную карточку дома, а когда вернулся, моих вещей уже не было. Они сказали, что несуществующая личность не имеет права занимать жилплощадь. Будь у меня карточка, я бы показал им, с кем они имеют дело. Ты, случайно, не находил моей карточки?
«Точно как со мной», – подумал Билл, вслух же сказал:
– Я помогу тебе. Я схожу вон туда и погляжу, может быть, она где-нибудь валяется.
Билл, довольный, что провел престарелого безумца, скрылся за кучами бумаги. Он устал, чувствовал тяжелую сытость и не хотел, чтобы ему мешали. Ему позарез нужно было выспаться, чтобы утром на свежую голову разобраться в запутанной ситуации. Передвигаясь на ощупь, он отошел как можно дальше и вскарабкался на высокую гору бумаг. Затем подумал и перебрался с нее на соседнюю, еще более высокую. Вздохнул с облегчением, удобно разместился на ее вершине, сгреб под голову охапку бумаги вместо подушки и закрыл глаза…
В этот момент над ним ярко вспыхнули светильники, и со всех сторон пронзительно заверещали полицейские свистки. Раздались жуткие вопли, от которых у Билла на голове зашевелились ВОЛОСЫ.
– Держи! Хватай!
– Попался, ворюга! Дармоед проклятый!
– Это был ваш последний налет, задницы вы беспланные! Урановые рудники давно по вас плачут!
– Ну что, всех взяли?
Билл втиснулся поглубже в груду листков и бланков и притаился, холодея от страха. Наконец до него донеслось:
– Да, все четверо. Давненько мы наблюдаем за ними. Всё ждали, когда они что-нибудь выкинут.
– Но здесь только трое…
– Четвертого я сегодня видел. Его тащил робот-санитар, закоченел, как доска.
– Ну что ж, тогда все в порядке, пошли.
Билла затрясло нервной дрожью. Сколько пройдет времени, прежде чем кто-нибудь из шайки, в надежде облегчить свою участь, расколется, что к ним присоединился новичок? Надо срочно уносить ноги. Кажется, полицейские собрались вокруг костра, так что лучше делать это сейчас. С максимальной осторожностью он спустился с горы бумаг и пополз в противоположную сторону. Если тут нет выхода, его схватят! Но нет, об этом и думать нельзя!
А позади уже снова заливались свистки – началась погоня. Адреналин впрыснулся в кровеносную систему, и, подкрепленный конским протеином, Билл стрелой рванул с места. Перед ним возникла дверь, он бросился на нее всем телом, проржавевшие петли сломались, и преграда рухнула. С отчаянием обреченного Билл бежал по каким-то винтовым лестницам, по каким-то проходам, бежал, не соображая ничего, – лишь бы скрыться!
Инстинкт загнанного зверя вел его снова вниз. То и дело вышибая двери, Билл не придал значения тому, что очередная дверь была деревянной – и это на планете, где тысячелетиями никто не видел даже самого хилого деревца! Затем он оказался в туннеле, облицованном каменными плитами. Воздух здесь был сырой и затхлый. На него зашипели таинственные твари, никем не пуганные с незапамятных времен. Длинные участки туннеля были погружены в непроглядную тьму, и приходилось двигаться на ощупь, касаясь руками отвратительно склизких стен. Свет немногочисленных тусклых лампочек с трудом пробивался сквозь пыльные завесы паутины, усеянные сухими дохлыми мухами. Шлепая по глубоким лужам, Билл начал осознавать все безумие происходящего. На полу он заметил какой-то люк и, все еще повинуясь звериному инстинкту, откинул крышку, но вниз пути не было. Пространство под крышкой было заполнено каким-то гранулированным материалом, похожим на плохо очищенный сахар. Может быть, это съедобно? Билл нагнулся, взял щепотку и сунул в рот. Нет, несъедобно, но что-то очень знакомое… И вдруг его осенило.
Это была земля. Почва. Грунт. Песок. То, из чего состоит планета! Это поверхность Гелиора, на которой покоится невообразимая тяжесть города. Билл поднял глаза и вдруг представил себе эту чудовищную массу, нависшую над головой. Он был в самом низу, на самом дне… неожиданно его затрясло в приступе клаустрофобии. Взревев от ужаса, Билл помчался вперед и вскоре наткнулся на мощнейшую, наглухо запертую дверь. Дальше хода не было. Приглядевшись к почерневшим от старости брусьям, Билл поймал себ