— Ну как я справилась? — спросила Иллирия с помощью глотки, языка и мягкого неба химеры.
— Здорово, — ответил Билл. — Только не переусердствуй.
Толпа, конечно же, пришла в неистовство.
Триумф Билла был полным, хотя было одно осложнение. После поздравлений в усмирении химеры послышались вопли: «Убей! Убей!», «Выпусти зелёную кровь!» и тому подобные. А также типа: «Оставь и мне кусочек филе!» Тут Билл понял, что предполагалось, что он должен убить геральдического зверя. В такого рода делах было принято после убийства угощать всех жареным бифштексом и другими лакомствами из мяса химеры. Мясо по вкусу напоминало комбинацию козла, змеи и льва — слабый намёк на индейку, хотя никто не знал, откуда та взялась. Другим достоинством бифштекса из химеры было то, поскольку химера дышит огнём, бифштекс может быть приготовлен на её собственном внутреннем жаре, если делать это в первые один-два часа после её смерти.
— Нет, нет, — сказал Билл. — Ни в коем случае.
Его мнение никого не интересует. Это ему было осторожно разъяснено камергером Ганнибала, жирным лоснящимся человеком, который непрерывно потирал руки, а когда думал, что никто не видит, щипал свои желтоватые щеки, чтобы придать им живой цвет.
— Нет, — повторил Билл, — вы не можете забрать химеру. Это невозможно. Это моя химера.
— Но, сэр, принято, чтобы победитель жертвовал химеру в пользу общества. Так поступали все предшествующие победители. Фактически химеры стали довольно большой редкостью.
— Тем более есть причина, — ответил Билл, — не приносить в жертву эту.
— Химера должна быть убита, — сказал камергер. — В противном случае это означает десять лет неудачи, а это последнее, что нужно Карфагену в этом мире.
— Я не стану убивать химеру, и все об этом.
— Я должен посоветоваться с Ганнибалом и городскими старейшинами, — сказал камергер. — Они примут окончательное решение.
— Ладно, — ответил Билл. — А пока не могли бы вы сообщить мистеру Сплоку, что мне необходимо встретиться с ним прямо сейчас.
— Невозможно, — сказал камергер, потирая руки. — Он вернулся в своё собственное время. Он оставил для вас вот это.
Он протянул Биллу записку и вышел, низко кланяясь и елейно улыбаясь. Билл развернул сложенную втрое записку и прочёл: «Поздравляю с заслуженной победой. Возвращаюсь, чтобы поместить в картину Дирка. Скажи Ганнибалу, чтобы тот собирал свои силы; мы вскоре вернёмся с подходящим транспортом.»
— Чёртова записка, — сказал Билл. — И это когда он мне нужен! Почему он не воспользовался телефоном?
— Потому что он ещё не изобретён, — ответила внутри химеры Иллирия.
— Знаю. Но ведь и путешествия во времени ещё не изобретены, а он делает это.
— Ох, Билл, — сказала Иллирия-химера, — что будем делать?
— Можешь пока занять какое-нибудь другое тело? Тогда мы сможем отдать им эту химеру и убраться отсюда.
— Я говорила тебе, что с трудом контролирую мифического зверя, — ответила Иллирия. — Было достаточно тяжело завладеть им. А снова выбраться похоже будет ещё сложнее. Билл, дорогой, что мне нужно, так это подходящее тело-носитель.
— Где бы нам найти его? Как насчёт одной из тех танцовщиц, которых мы видели раньше? Та, которая была с левого края, выглядела достаточно здоровой... — Билл закончил, так как заметил пробежавшую по львиной морде химеры тень неудовольствия.
— Она не совсем подходит, — ответила Иллирия. — Во-первых, потому что заинтересовала тебя. Я не собираюсь составлять компанию для извращения.
— О каком извращении ты говоришь? — спросил Билл. — Она же будет тобой.
— Или я ей, — ответила Иллирия. — Это тебя прекрасно устроит, не так ли?
— Иллирия! Я никогда раньше не слышал, чтобы ты так говорила!
— Ох, Билл, я не хочу выглядеть ревнивой. Это все потому, что я схожу от тебя с ума. Тебя и твоей дорогой аллигаторской ступни с великолепными когтями. Такие маленькие вещи, вроде этой, поражают женское воображение. Но я не могла бы занять твою маленькую очаровательную танцовщицу, даже если бы и захотела. Подходящий носитель может быть найден только на моей собственной планете в моём собственном времени. Пожалуйста, не дай им убить меня!
— Они смогут добраться до тебя только через мой труп, — галантно ответил Билл.
— Я бы предпочла не доводить до этого.
— Я в общем-то тоже. Пошли, Иллирия, думаю нам лучше убраться отсюда.
— Может они прислушаются к доводам, — тоскливо произнесла Иллирия.
— Сомневаюсь, — сказал Билл. Он услышал звук марширующих ног и повернувшись увидел отряд из примерно десяти карфагенских солдат, тяжело вооружённых и бронированных, с самим Ганнибалом во главе, выглядящим мрачным и целеустремлённым, как все люди, собирающиеся убить химеру.
— Пойдём, — сказал Билл, хватая Иллирию за львиную гриву и таща к выходу.
— Я-то иду, — сказала Иллирия, — только куда?
— С дороги! — орал он, прокладывая путь. Они выскочили через выход, пробежали по запруженной улице, проталкиваясь между пешеходами и лошадьми, с отрядом позади них, вбежали в высокое здание и, пыхтя и отдуваясь, промчались вверх по ступенькам. Позади них в нижней части здания слышался топот солдат. Те уже мерной поступью поднимались по ступенькам. Они достигли верхнего этажа, который оказался весьма занятным. Особенно если учесть, что все двери оказались заперты.
— Ик! — булькнул Билл. — Пойманы как крысы.
— Не сдавайся, Билл! Попробуй окно, — посоветовала Иллирия.
Билл распахнул окно и глянул вниз. Затем перевёл взгляд на водосточную трубу. Высунувшись наружу, он подёргал ближайшую, проходящую над окном. Та выглядела достаточно прочной; сделанная из бронзы и имевшая в толщину полтора сантиметра, она крепилась к стене здания тяжёлыми медными заклёпками. В те дни знали как строить.
— Уходим через крышу, — сказал Билл, выбираясь наружу.
— Но, дорогой, — сказала Иллирия, замерев в нерешительности в окне. — Я не думаю, что смогу залезть. Видишь ли, у меня копыта.
— Но у тебя ещё и змеиное тело. Ради спасения своей жизни, Иллирия, пошевеливайся!
Бравая тсурианская девушка в мифической личине высунулась наружу и обмотала свой хвост вокруг стойки, удачно расположенной в полутора метрах от окна. Дрожа от страха, но тем не менее достаточно решительно, она последовала за Биллом на крышу.
Крыши Карфагена представляли собой разноцветную выставку уровней и углов. Светило горячее африканское солнце, так как было лето, и холодное африканское солнце ушло в подземный мир отдохнуть и набраться сил, по крайней мере так утверждалось в древних городских летописях. Билл бежал по крышам, карабкаясь на более высокие уровни и спрыгивая на меньшие. Позади него пробирались вооружённые солдаты, неуклюже передвигаясь в своих тяжёлых доспехах, с копьями наперевес. Когда Билл, с бежавшей вплотную сзади Иллирией, остановился, он почувствовал щекотание под туникой, ближе к рёбрам. Он обнаружил, что это чинжер, раньше бывший Иллирией.
— Можешь вернуться обратно в чинжера? — спросил Билл, с трудом переводя дыхание.
— Как я могла забыть о чинжере! — воскликнула Иллирия. — Не знаю, но могу попробовать!
— Скорее, нет времени, — сказал Билл, так как некоторые из солдат сбросили свои тяжёлые доспехи и теперь довольно быстро приближались к ним. А впереди, прямо на своём пути, Билл увидел высокую стену из гладкого мрамора. Театр Диониса! Бог развязности теперь преградил ему путь.
Ящерица выползла на плечо Билла, бросила взгляд на преследователей и попыталась нырнуть обратно в своё убежище. Билл схватил её, прежде чем она скрылась из виду.
— Давай, Иллирия! — закричал Билл.
— Минутку, — произнёс чинжер. — Здесь что-то, что мне лучше объяснить. Это Иллирия, говорю с тобой изнутри этого чужака чинжера. Здесь что-то странное. Что это? Нет, не может быть! Ого, Билл, ни за что не угадаешь, что случилось!
— Так скажи мне, — тяжело дыша произнёс Билл. Солдаты уже припёрли его к стене. Химера неуверенно огляделась, снова свыкаясь с ощущением нахождения в своём теле. В это время у чинжера остекленели глаза и он весь обмяк. Он был жив, но похоже находился в полукоматозном состоянии, а может и в полной коме; было трудно сказать.
— Иллирия? Ответь мне!
Ответа от уснувшей ящерицы, лежавшей со смирно скрещёнными на зелёной груди всеми четырьмя лапками, не последовало.
Первый из солдат ткнул в Билла копьём. Остальные приближались. И в этот момент химера, освободившись от контроля со стороны Иллирии, наконец-то осознала себя в качестве смертельно опасного зверя. Она выпустила двойной язык пламени, как у дракона, и расплавила несколько щитов. Затем она повернулась, чтобы атаковать Билла.
— Ну ладно, — заорал Билл. — Можете убить её, если так хотите!
Это был сложный для Билла момент. Солдаты отражали бешеную атаку химеры, вернувшейся в себя и полной мифической ярости. Она атаковала в манере, не виданной со времён Гомера, испуская при этом громкое козлиное блеяние. Эти нервирующие звуки поднимались до ультразвука, вызывая ноющую боль в зубах солдат, и заставляя их мечи вибрировать о щиты. Чинжер открыл глаза, бросил взгляд на происходящее и поспешно нырнул Биллу в рубашку, ища укромное местечка у Билла подмышкой, где, как он думал, его не достанут. Солдаты в конце концов смогли прижать химеру к деревянной крыше своими острыми копьями. Как только химера обнаружила, что она ранена, испускаемые ей звуки усилились. В небе возникли чёрные точки, которые быстро выросли в длинноносых женщин с обнажённой грудью и с крыльями как у летучих мышей, каждая из которых была одета в чёрное змеиное вечернее платье. Это были гарпии, вызванные из своего мифического сна криком боли их легендарного собрата. Они стали пикировать на солдат, чьи ряды были удвоены прибывшими двумя взводами варягов, посланными, как позднее узнал Билл, Сплоком, который ожидал подобного развития ситуации и срочно отправился обратно в будущее за помощью. Варяги были шведскими русскими, а может русскими шведами, в зависимости от того, чей учебник по истории вы читаете, и им было наплевать на изнеженных чудищ из греко-римской мифологии. Они разили их направо и налево мощными ударами, раскручивая в сияющие круги свои длинные боевые топоры, разрубая заодно недостаточно быстро убиравшихся с дороги карфагенских солдат.