Присущая свинглам система правосудия выглядела прекрасной. На первый взгляд. В то время свинглам отчаянно понадобился новый способ контролирования прекратителей-дружбы, так как популяция неуклонно сокращалась даже после так называемых Неприятных Войн Девяностых. Они создали комбинацию из различных модальностей. У англичан они взяли высокие столы, за которыми восседают судьи и припудренные парики, а главным образом устрашающие титулы, сопровождающие британское отправление правосудия, как это показывалось во множестве фильмов Студии Пайнвуд, извлечённых свинглами из древних банков данных, единственной вещи, оставшейся от той давно уничтоженной планеты. Они думали, что никто не посмеет смеяться над группой из трёх судей, вроде этой.
Билл не мог сдержать хихиканье, увидев троих тощих судей с массивными очками на чешуйчатых лицах, в белых париках на вытянутых головах и общим видом оскорблённого достоинства. Офицер в меховой накидке слегка пнул его невероятно острым локтем в ребро, и он сразу успокоился.
Средний судья произнёс замогильным голосом:
— Подведите обвиняемого к барьеру.
Билл намеревался вести себя достойно и покаянно, но что-то в его несносной чёрной душе заставило сказать:
— У вас есть здесь какой-нибудь другой бар [игра слов: слово bar имеет значения барьер и бар], кроме правосудия? Мне просто необходимо промочить горло перед тем как продолжить.
Судьи посмотрели друг на друга. Публика — за процессом наблюдали сидя в креслах около трёхсот свинглов — посмотрела на судей. Стражники переглянулись. Билл выглядел слегка озадаченным.
Средний судья заметил судье, сидящему слева:
— Вы можете вразумительно объяснить, что он сказал?
— Рискну предположить, — ответил левый судья, — что обвиняемый пытается острить.
— Я думаю то же самое, — заметил правый судья.
— Вы имеете в виду, — произнёс средний судья, — что обвиняемый шутит?
— Невероятно, но это так, — ответил левый судья.
— А в чём соль шутки? — спросил средний судья.
— Трудно сказать, — ответил левый судья, — так как я сам не совсем уловил её. Полагаю, на основе обыгрывания слова барьер. Немного странное начало, не так ли?
— Да, конечно, — сказал средний судья. Он пристально посмотрел на Билла. — Обвиняемый, ты на самом деле взялся шутить в нашем присутствии?
— Ну, э-э, в общем-то, да, — ответил Билл. — Я ничего не хотел этим показать. — Он сновал начал хихикать.
— А что, — спросил средний судья, — здесь смешного?
— Ничего, извините, прошу прощения, — ответил Билл.
Средний судья повернулся к правому.
— Что его так смешит?
— Не знаю, — ответил правый судья, — но опасаюсь наихудшего. Полагаю, если вы сочтёте это необходимым, можно спросить у него.
— Обвиняемый, почему вы смеётесь?
— На самом деле, — ответил Билл, — у меня слева подмышкой сидит чинжер и щекочет.
— Вы слышали это? — сказал левый судья правому.
— Его наглость поражает.
— У него ведь не может на самом деле на теле сидеть ящерица?
— Сомневаюсь. Земляне и чинжеры — потомственные враги.
— Полагаю, — произнёс одетый в меховую накидку стражник, — мы можем обыскать его и убедиться.
— Нет, — сказал средний судья. — Уже достаточно. Честно говоря, мне ничуть это не интересно.
— Послушайте, — сказал Билл, — я не знаю, за что вы собрались меня судить. Я ничо не сделал.
— «Ничо», — произнёс средний судья, — что это значит?
Правый судья, с опущенным правым веком и чудным выражением лица, произнёс:
— Думаю, это «ничего» с опущенным слогом «ег».
— Но зачем он это сделал? — спросил средний судья.
— Наверное это какая-нибудь очередная шутка, — ответил правый судья.
— А! Ещё одна шутка! Это мне уже не нравится, место этого преступника за решёткой.
— Похоже он предрасположен к шуткам, — сказал левый судья.
— Если так, то это прискорбный недостаток, — заметил правый судья.
— И весьма прискорбно, что ему придётся за это заплатить.
Трое судей посмотрели друг на друга и улыбнулись удовлетворёнными улыбками людей, способных сохранять чувство юмора в трудной ситуации.
— Ну а теперь, обвиняемый, вы обвиняетесь в нелегальной и без лицензии посадке на неправомочном космическом корабле на территории общественного фестиваля, таким образом серьёзно нарушив ход фестиваля слизней, и нанеся организатору фестиваля, Зеку Хорсли, публичное оскорбление преступным образом. Обвиняемый, что вы можете сказать в своё оправдание?
— А? — спросил Билл.
— Являлись вы или нет членом команды космического корабля, совершившего посадку на территории фестиваля?
— Послушайте, — сказал Билл, — нас сбили. Я был пассажиром на корабле. Но нас сбили свинглы. У нас не было выбора, где приземляться.
— Я не спрашиваю, был ли у вас выбор, — сказал средний судья. — Я спрашиваю, приземлялись ли вы на вышеупомянутой территории ярмарки?
— Полагаю, да, — ответил Билл. — Я говорю гипотетически.
— Должным образом запротоколировано, — сказал средний судья, его левый глаз характерно прищурился.
— Хорошо, даже если я приземлился на территории ярмарки, во-первых, я ничего не мог с этим поделать, во-вторых, никто не пострадал, так что я прошу забыть это и позволить мне вернуться к своей военной команде.
— Никто не пострадал? — фыркнул средний судья. — А как насчёт слизней?
— Каких слизней?
— Слизней, которые были собраны на выставку слизней, вот каких слизней.
— Да, ну и что насчёт них?
— Ваш корабль раздавил вольер, где спали слизни.
— Вы имеете в виду, что мы раздавили вольер со слизнями? — переспросил Билл, впадая в неуправляемый смех, как склонны поступать люди, когда шутят в крайне напряжённой обстановке. — Как-нибудь я возмещу ущерб. Или Дью. Сколько будет стоить доставить ещё один грузовик слизней?
— Он пытается облегчить свою вину, — прикрывшись ладонью шепнул средний судья левому.
— В его словах есть здравый смысл.
— А как насчёт оскорбления Хорсли?
— А кроме того, разве слизни заменимы?
— Не в таком количестве.
— Очевидно, что не в таком количестве. Я имею в виду другое количество, которое сможет представлять ярмарку, большее чем на ярмарочной бирже.
— Трудно сказать. Вы также хорошо как и я знаете, как трудно набрать целый грузовик действительно отборных толстых слизней, особенно сейчас, с наступлением сухого сезона.
— И всё ещё остаётся нерассмотренным вопрос об оскорблении Хорсли.
— У меня было бы больше сочувствия к положению Хорсли, — сказал правый судья, а его веко перестало дёргаться, — если бы он не был парнем, которого кто-нибудь непременно стукнул бы прекратителем-дружбы, если бы сейчас были старые тёмные дни.
— Верно, — сказал средний судья. — Никакого сочувствия Старому Хорсли. Что вы скажете, если мы отпустим обвиняемого, объявив ему выговор?
— Полагаю это будет то, что надо, — сказал левый судья, — хотя это выглядит немного суровым наказанием.
— Он шутил, — заметил средний судья.
— Он это делал. Да, пусть будет выговор?
Они повернулись к третьему судье:
— А что вы скажете?
— Ээ? — произнёс третий судья.
— Мы голосуем за выговор.
— Прелестненько, — сказал третий судья, — пусть будет суровое наказание. Обвиняемый, вы согласны с приговором?
— Естественно, — ответил Билл, думая, что это самые прекрасные чужаки, которых он встречал за долгую жизнь, и обладающие во многом более цивилизованной и утончённой системой правосудия, чем многие другие, включая его собственный народ.
— Очень хорошо, — сказал средний судья. — Бейлиф! [Бейлиф — судебный пристав.] Внесите выговор!
Впоследствии Билл сам не мог поверить, как он мог быть таким глупым, чтобы согласиться на подобный выговор, не уточнив, что это значит. Расы чужих являлись чуждыми и подлыми, так вдалбливали в него военные. Наряду со множеством других вещей, которые он пытался забыть. Они проповедовали недоверие ко всем, непохожим на них. Так как во Вселенной было всего несколько рас пузатых и преждевременно облысевших, то это означало, что они не доверяли никому. У свинглов была особенно плохая репутация.
— Мошенники, вот как я их называю, — говорил Биллу старый сержант Задодробильщик в учебном центре в Форт Зиггурат, куда Билл был послан для повторного обучения, на тот случай, если он забыл как издавать вопли во время штыкового боя. — Я зову их мошенниками и в этом их сущность. И я скажу тебе кое-что ещё. Они терпеть не могут шуток.
Билл убедился в этом на собственном примере. Но он не мог предвидеть неожиданную природу выговора. Когда они выкатили белую тележку, покрытую черным бархатом, он собирался снова засмеяться. Над тем, что свинглы преподносят выговор на чёрном бархате. Но смех застрял у него в глотке, когда бейлиф, по сигналу среднего судьи, осторожно снял покрывало, обнаружив под ним нечто, на первый взгляд выглядящее как крошечный декоративный скарабей [вид жука]. Затем стража крепко схватила его, а бейлиф поднёс к его уху блестящую маленькую вещь. Это было уже отнюдь не смешно. Билл старался вырваться из захвата и был уже близок к успеху, так как его короткая мускулистая фигура могла достаточно легко справиться со странными высокими и плохо сложенными свинглами — кстати это была ещё одна причина, почему свинглы всегда подозревают смеющихся над ними людей. Но он никак не мог стряхнуть их. Они удерживали его, пока бейлиф приближал блестящее скарабее-образное существо к его уху.
Как только оно приблизилось, под действием некого сенсора это устройство раскрылось словно многолепестковый цветок. Из его середины появился крошечный предмет, выглядевший как короткий платиновый проводок, а на самом деле являвшийся психоактивным передающим устройством. Проводок пролез в ухо к Биллу, не причинив никакой боли, но тем не менее Билл испытывал дискомфорт даже от простого осознавания наличия внутри этой проклятой штуковины. Билл высвободил одну руку и стал царапать ухо, пока охрана не завладела ей снова. Средний судья произнёс: