И когда взревут ракеты
И раздастся зов трубы, -
Так и знай: уж все солдаты
Приготовили гробы!
Зрелище было крайне воинственное — для тех, кто мало что понимает в воинственных зрелищах. Отбивая шаг, они строем подошли к офицеру, и Практис во весь голос выкрикнул последнюю команду:
— Рота, стой!
Пристукнув сапогами, они остановились, и Практис лихо отдал честь офицеру — так эффектно это у него никогда не получалось.
— Все в наличии, СЭР. Адмирал Практис со своей частью явился для несения службы, СЭР.
При их внезапном появлении офицер сначала встал было в тупик, но тут же из него вышел, обернулся и что-то скомандовал через плечо хриплым голосом. К ним рысцой подбежал какой-то пожилой человек в грязной одежде и со столь же грязной белой бородой.
— Ave atque vale! [Здравствуй, а также привет! (лат.)] — нерешительно сказал он.
— Убей меня, папаша, не понимаю, — ответил Практис. — Я знаю два-три языка, но такого никогда еще не слыхал.
Старик приложил руку к уху, прислушался и, кивнув, по-вернулся к офицеру:
— Варварская смесь гэльских наречий, центурион. Немного от англов, немного от саксов, попадаются гортанные звуки — это из старонорвежского, и все это местами сдобрено латынью. Ничего интересного, даже существительные не склоняются.
— Хватит твоих лекций, Стерк. Ты здесь всего-навсего раб. Иди работай — продолжай жарить быка, а тут я займусь сам. — Он осмотрел с ног до головы Практиса и весь его маленький отряд и скривился. — Клянусь великим Юпитером, что это еще за сброд?
— Добровольцы, благородный центурион. Наемники, которые желают служить под твоим началом.
— Где ваше оружие?
— Тут вышла такая история…
— Какая?
Адмирал не сразу придумал, что бы соврать, но ему на помощь пришла Мита, которая уже начала приобретать богатую практику по этой части.
— Здесь дело чести, и наш уважаемый командир не хочет об этом говорить. Некоторое время назад, когда мы переходили ручей, нас застиг внезапный паводок. Чтобы не утонуть, нам пришлось бросить оружие и спасаться вплавь. Конечно, потерять оружие — позор для солдата, и наш командир даже пытался броситься на свой меч, но меча-то у него уже не было. Поэтому он и привел нас сюда, чтобы мы вступили в твою армию и вернули утраченную честь в огне битвы…
— Ладно, достаточно, — крикнул центурион. — Объяснение короткое и исчерпывающее. Во всяком случае, я ни слову не верю. — Он увидел, что Мита собирается что-то сказать, и крикнул еще громче: — Довольно! Верю, верю! И, кстати, мне сейчас в самом деле не хватает людей. Плата — один сестерций в день. Вам выдадут по одному мечу и по одному щиту на человека, и вы не будете получать платы, пока за них не рассчитаетесь. Примерно год — или до тех пор, пока вас не убьют. В этом случае оружие как государственная собственность будет возвращено государству…
— Мы согласны на эти условия! — заорал Практис, заглушая шум битвы. — Мы у вас на службе. Когда кормежка?
— Бык готов! — крикнул пожилой раб, и в возникшей суматохе новоприбывших едва не затоптали. Но они не ударили в грязь лицом — толкаться за кормежкой им было не привыкать. Поработав локтями и применив несколько приемов карате, отважный маленький отряд оказался в самой голове очереди как раз к тому времени, когда началась раздача мяса. Спасаясь от напора голодной толпы, они утащили свою еще шипящую добычу в ближайшую рощицу и принялись ее уплетать.
— Мясо слишком жирное, недожаренное, подгорелое, песок на зубах хрустит, и вообще гадость, — сказал Ки. — Но вкусно.
Все кивнули и вытерли жирные пальцы о траву.
— А чем его запить?
Билл указал пальцем.
— Вон стоит бочка, и к ней очередь с кружками. Они встали в очередь и взяли по кружке из лежавшей на земле груды. Кружки были кожаные и обмазанные чем-то вроде дегтя. Практис, как и положено офицеру, подошел первый и подставил свою кружку. В нее плеснули из черпака какой-то жидкости, он сделал большой глоток и тут же выплюнул.
— Ух! Это вино, на вкус — как уксус пополам с водой.
— А это и есть уксус пополам с водой, — сказал раздатчик. — Вино только для офицеров. Следующий!
— Но я офицер!
— Обратитесь в профсоюз, это не мое дело. Следующий!
Как ни противна на вкус была эта жидкость, все же она помогала еще более противному на вкус мясу проскочить в горло. Они осушили по кружке и растянулись на земле, чтобы вздремнуть после еды. Почувствовав, что на его лицо упала какая-то тень, Практис заворочался во сне, открыл один глаз и увидел, что над ним возвышается чья-то темная фигура.
— К оружию! — завопил он и принялся шарить вокруг себя в поисках меча.
— Это всего-навсего я, раб Стерк, — сказал раб Стерк. — Ты адмирал, который командует этим отрядом?
Практис сел и бросил на него подозрительный взгляд.
— Ага. А кому какое до этого дело?
— Я раб Стерк…
— Ты уже представился. Чего тебе надо?
— Скажи мне, адмирал — это офицер?
— Самый главный на флоте.
— А что такое флот?
— Тебе это зачем-то нужно знать?
— Да, сэр.
— На флоте говорят "так точно, сэр".
— Так точно, сэр.
— Вот это уже лучше. Так чего тебе надо?
— В жизни не слышала разговора нелепее и нуднее, — сказала Мита, снова улегшись поудобнее и натянув на голову куртку.
— Вино для офицеров, — сказал Стерк, скидывая со спины пузатый кожаный бурдюк. — Раз ты офицер, я тебе принес немного.
— Эта армия мне начинает нравиться, — радостно сказал Практис, запрокинул голову и направил темную струю из бурдюка себе в глотку.
Его пришлось колотить по спине не меньше пяти минут, прежде чем приступ судорожного кашля прошел. К этому времени все проснулись. Билл сделал маленький глоток и выпучил глаза.
— Впрочем, мне приходилось пить и похуже, — хрипло заметил он.
— В нем все-таки есть алкоголь, — сказал Практис еще более хрипло. — Дайте сюда.
— Может ли ничтожный раб спросить, что привело вас в эти края? — заискивающе спросил Стерк, видя, что они вот-вот нахлещутся до обалдения.
— А, так вот зачем ты здесь! — сказал Ки. — Тебя прислал тот офицер, чтобы все у нас выведать. Попробуй только это отрицать.
— С какой стати? — хихикнул старик. — Так оно и есть. Он хочет знать, откуда вы пришли и что здесь делаете.
Все взгляды обратились на Миту — похоже, она ухе была произведена в лжецы первой статьи.
— Мы пришли из далекой страны…
— Не может быть, чтобы из слишком далекой — это плато не так уж велико.
Она улыбнулась и переключила передачу в своей машинке для вранья.
— Я не говорила, что мы с этого плато. Мы с другого плато, и мы бежали оттуда через песчаное бездорожье бесконечной пустыни, спасаясь от идущей там бесконечной войны.
— Вы не первые, кто бежит от этих ненормальных бартрумианцев. Но вы не краснокожие и не зеленые — значит, вы мерзкие белые обезьяны.
— И сюда дошли слухи о них? Забудь, все это чепуха. Там много чего происходит, о чем вы не имеете ни малейшего представления.
— А мне до этого нет дела. Я просто пытаюсь напоить вас допьяна и выведать, где вы спрятали свои радиевые ружья.
— У нас их не было.
— Вы уверены? Спрашиваю в последний раз.
— Вполне уверены. Теперь давай вино, хоть оно и скверное, и катись отсюда. Неужели ты думаешь, что, будь у нас хоть какое-нибудь оружие, мы вступили бы в вашу паршивую армию?
Старый раб погладил бороду и кивнул.
— Вот это, адмирал, уже похоже на правду. Значит, у вас нет никакого другого оружия, и вы готовы драться, вооруженные лишь мечом и щитом или еще чем-нибудь столь же примитивным?
— Правильно.
— Это все, что я хотел узнать. Можете наслаждаться вином.
Стерк униженно склонился перед ними, и все снисходительно помахали ему рукой.
Потом Стерк поднес ко рту свисток, который до того прятал в ладони, и пронзительно свистнул. Со всех сторон из-за деревьев выскочили солдаты, и мгновение спустя к горлу каждого были приставлены острые копья.
— Отведите их в цирк, — приказал Стерк. — Там теперь будет шесть новых добровольцев.
— В цирк? К дрессированным медведям, клоунам и слонам? — радостно спросил Билл.
— К копьям, мечам, трезубцам, львам и тиграм. На верную смерть.
Глава 20
Под угрозой копий отважный маленький отряд провели через весь лагерь под насмешливые крики и издевательства грубых солдат.
— Вы об этом пожалеете!
— Morituri te salutamus! [Приветствую тебя, обреченный на смерть! (лат.) — перифраз традиционного возгласа гладиаторов, обращенного к императору: "Обреченные на смерть приветствуют тебя!"]
— Иностранцы!
— Варвары!
Не обращая внимания на оскорбления, большей части которых они все равно не понимали, они дошли до палатки центуриона.
— Слава тебе, центурион Педикул, слава! — вскричал дряхлый раб. — Пленники доставлены.
Откинув полотнище палатки, вышел Педикул. Он уже снял доспехи и был в просторной тунике, которая выгодно подчеркивала его мужественную фигуру и позволяла видеть, насколько он толстобрюх, кривоног и косоглаз.
— Выстройте их передо мной, — приказал он, глядя на всех сразу и ни на кого в отдельности.
Ударами мечей и копий пленников заставили встать в ряд. Педикул осмотрел их.
— Вот этот хорош собой — рослый, крепкий и с клыками, — сказал он, глядя на Билла.
— О, благодарю вас, сэр, — заискивающе сказал Билл.
— Поставьте его первым. Он, должно быть, продержится несколько раундов, прежде чем его прикончат.
— Да я тебя первый прикончу, пузатый! — проворчал Билл и прыгнул вперед — но ему преградили путь обнаженные мечи.
Педикул злорадно усмехнулся, показав вставную челюсть, которая тут же выскочила у него изо рта, и он поспешно запихнул ее обратно. Проходя мимо адмирала, Вербера и Блая, он лишь окинул их презрительным взглядом и остановился перед Митой, пожирая глазами ее роскошные формы.
— Остальных — на арену, — приказал он. — Кроме вот этой! Разденьте ее догола и умастите бальзамом, миррой и лимонной умывальной водой. Потом оденьте в лучшие шелка — она будет моей рабыней для любви.