– Сколько вырви-глазнийцев поместится в электрической лампочке? – справился генерал у корреспондентов.
– Сколько? – гаркнули те в унисон.
– Двое, и то, если будут совсем маленькими.
Журналисты старательно захохотали. Мудрозад мановением руки призвал к тишине.
– За минувшие двадцать четыре часа имперские войска выпустили по планете Вырви-глаз свыше двенадцати миллионов ракет: общее же количество выпущенных реактивных снарядов и бомб приближается к ста пятидесяти миллионам. Оборона мятежников, я разумею, в целом была практически подавлена еще пять дней тому назад, однако сегодня бунтовщики выстрелили по нашим кораблям шестью ракетами. Что касается бомбовых ударов, мы наносили их по предприятиям оборонной промышленности. Я захватил с собой пленку, отобранную наугад и ни в коем случае не смонтированную, чтобы показать вам последствия одной из наших атак.
На том месте, где только что стоял генерал, появилось изображение, которое Билл и охранники уже имели возможность лицезреть раньше. Ракета, охарактеризованная на сей раз как реактивный снаряд с дистанционным управлением, неотвратимо сближалась с красным крестиком. На здании, которое ей предстояло поразить, было написано: «Ракетная фабрика – легитимная военная цель».
– Мы получили сообщение, которое пока не подтвердилось, о том, что пострадала девочка-подросток. Она получила незначительные ушибы по причине выброса мусора с борта одного из наших бомбардировщиков. Если это так, общее количество жертв мирного населения с момента начала кампании составит два человека. Все прочие цифры – вражеская пропаганда. Стрелок имперского крейсера «Бим-бом» натер мозоль на пальце, которым нажимал на спусковой крючок. Таким образом, потери наших доблестных войск составляют семь человек. Корабли же целы все без исключения. Все прочие сведения – вражеская пропаганда. Кампания разворачивается в полном соответствии с планами командования. Всякие слухи – вражеская пропаганда.
Сэм кинулся вдогонку Сиду и Биллу, которые направились к двери.
– Подожди, – сказал Билл и ткнул пальцем в небо, откуда этаким диковинным градом валились на землю отстрелянные гильзы и многочисленные обломки. Где-то высоко над головами прогремел взрыв. – Истребитель, – пробормотал Билл и уточнил: – Ваш. – Мгновение спустя взрыв повторился. – Снова ваш. – Наметанный глаз Билла различал в затянутом клубами дыма небе черных мошек, которые на деле были самолетами. Сид и Сэм благоразумно помалкивали, ибо понимали, что в боевом опыте им с Биллом не тягаться. Звуки, которые доносились снаружи, воспринимались как нечто вроде музыкального сопровождения: «Тра-та-та! Ба-бах! Бах-ба-бах! Бам! Тюк! Тюк!» Наконец раздался взрыв громче предыдущих. – Эсминец, – произнес Билл, – имперский. Теперь можно идти.
Бронированный лимузин поджидал их на стоянке в паре сотен ярдов от бара, поскольку ближе подъехать не удалось. За время отсутствия людей машина не получила существенных повреждений, лишь прибавилось несколько вмятин на крыше; что касается правой фары, она разбилась день или два назад.
Путешествие до нейтронного рудника протекало сравнительно спокойно. Дважды на лимузин обрушивался шквальный заградительный огонь, один раз его снесло с дороги взрывной волной от разорвавшейся неподалеку бомбы; потом пришлось преодолеть вброд, одну за другой, две реки, мосты через которые были предусмотрительно уничтожены, и шесть раз сворачивать на бездорожье и ехать прямиком по дворам и огородам, ибо в тех местах шоссе превратилось в зыбучие пески. Несмотря на вынужденные задержки, Билл, Сид и Сэм добрались до цели менее чем за четыре часа, за которые проделали путь протяженностью в пятьдесят миль.
Нейтронный рудник выгодно отличался от большинства шахт своим внешним видом: у входа в забой – никаких механизмов для выдачи на-гора руды или того, что добывают в той или иной конкретной шахте. Ведь нейтроны чрезвычайно малы, а потому громадное их количество может разместиться в крайне ограниченном объеме. Посему нейтронный рудник, единственный во Вселенной, выглядел снаружи подобием подземного гаража, который неизвестно с какой радости охраняют вооруженные часовые, а дорога к которому упирается в массивные огнеупорные ворота.
Сразу за воротами начиналось просторное, хорошо освещенное помещение. Билл оказался в шахте во второй раз в жизни. Много лет назад, в ходе подготовки к экзаменам на должность техника-удобрителя – заветнейшая негормональная мечта Билла, которой, похоже, не суждено было сбыться, – он посетил гуановый рудник. Контраст между двумя шахтами был поистине разительным. Прежде всего, на нейтронном руднике отсутствовала пыль от сухого птичьего помета; Билл, невзирая на то что обожал все и всяческие удобрения, не мог не признать, что это – завидное преимущество.
По правде сказать, нейтронная шахта сильно смахивала на какую-нибудь фабрику, по крайней мере – на верхних уровнях. Троица миновала небольшой гараж и очутилась в приемной, где сидела секретарша в облегающем десантном комбинезоне. Девушка полностью проигнорировала появление посетителей, однако Билл обнаружил, что лично он просто не в состоянии ответить презрением на презрение. Секретарша выглядела слегка полноватой, но это ее нисколько не портило. Она олицетворяла собой в глазах Билла образ идеальной женщины, то есть была женщиной.
Билл устремился к столу, за которым восседала девушка, однако на полдороге его перехватил Сид.
– Сид и Сэм, президентские телохранители, а также Билл, знаменитый военнопленный, к директору. Он нас ждет.
Секретарша оторвалась от головизора, по которому шел фильм из разряда «мыльных опер», сняла наушники, тряхнула светлыми кудрями, перекатила во рту жвачку и оглядела вновь прибывших с головы до ног.
– Вам нужно переодеться. Здесь не кабак, а нейтронная шахта. – Она позвонила в колокольчик и крикнула: – Франт! – Из ниши в стене выехал маленький робот. – Он проводит вас в раздевалку. Тут все ходят в комбинезонах. Не вздумайте расстегиваться и воровать нейтроны. Понятно? – Не дожидаясь ответа, девушка повернулась к роботу: – Отведешь их в комнату 8, проследишь, чтобы переоделись, а потом снова приведешь сюда. Ступай. – Она вновь взялась за наушники.
– А как насчет багажа? – поинтересовался Сэм.
– Я не вижу никакого багажа, – отозвалась секретарша, снова сняв наушники и посмотрев на мужчин.
– Он в машине.
– Багажом займетесь после встречи с директором, которая состоится через десять минут, вернее, через девять с половиной. – Девушка решительным жестом надела наушники и включила головизор. На столе перед ней заметались крохотные полуодетые прозрачные фигурки.
Робот-проводник пересек приемную и повернул за угол. Мужчины догнали его в тот самый миг, когда он входил в лифт, после чего, шагая по пятам друг за дружкой, выбрались из лабиринта коридоров и попали в крошечный номерок, который не имел ничего общего с гостиничным, за исключением названия и того факта, что также состоял из двух спален и гостиной. Вся мебель была из пластимента; похоже, ее штамповали поточным способом. Она отличалась надежностью – по ней можно было без опаски дубасить хоть кузнечным молотом – и той мягкостью, какую обычно приписывают камню.
– На переодевание у вас две минуты восемнадцать секунд, – сообщил робот. – Затем мы вернемся в приемную. И. о. капрала Билл, ваша комната справа. – Робот втянул ноги, на груди у него открылась дверца, за которой, как выяснилось, помещался секундомер.
Билл опрометью кинулся в свою комнату, срывая по дороге одежду. Выбрать комбинезон не составляло труда – тех было всего два, и оба чистые. Шеврон на рукаве привел Билла в восторг.
По истечении отведенного срока все трое вновь направились за роботом, пытаясь сообразить на ходу, каким образом осуществляется герметизация швов. Попытки оказались безуспешными, в силу чего Билл и охранники, когда подошли к столу секретарши, поддерживали костюмы обеими руками.
Девушка закатила глаза, потом встала.
– Смотрите, – сказала она, – все очень просто, – и принялась показывать на себе. Билл старался не пропустить ни единого движения, однако интересовал его вовсе не процесс. – Нажимаете здесь и здесь, проводите ладонью тут, соединяете вместе, там натягиваете, тут приглаживаете. Ясно?
Лица Сида и Сэма выражали полнейшее непонимание. Билл весь светился от счастья. Так или иначе, им все же удалось застегнуться.
В это мгновение на столе секретарши затрезвонил звонок, в углу приемной приотворилась дверь.
– Директор вас сейчас примет, – произнесла девушка и вновь повернулась к головизору.
Едва они прошли сквозь дверной проем, дверь захлопнулась, и мужчины оказались в тесном помещении размерами с их собственный номерок. Стены из пластимента, одна-единственная скамья… Они осторожно уселись на скамью и уставились на квадратное пятно на стене.
– Добрый день, добрый день, добрый день! – взревел спрятанный неизвестно где динамик. – О, извините! Секундочку, я только убавлю громкость. Для меня большая честь приветствовать вас на нашем руднике.
– Может, я чего-то не понимаю? – прошептал Билл, оглядевшись по сторонам.
– Вполне возможно, – отозвался Сид.
– Точно, – подтвердил Сэм.
– Вы меня не видите? – удивился голос. – Я здесь. Елки-палки, я же забыл включить экран! – Квадратное пятно тускло замерцало, потом на нем появилось изображение сидящего за столом человека. – Так лучше, не правда ли?
Если не считать венчика жиденьких волос, человек был совершенно лыс и выглядел весьма упитанным, но в остальном, вне всякого сомнения, принадлежал к той самой компании, в которую входили президент Миллард Гротски, Сид, Сэм и прочие телохранители. Тот же овал лица, те же аккуратно подстриженные черные усики… Интересно, подумалось Биллу, может, лет этак тридцать или сорок тому назад на Вырви-глазе спятил какой-нибудь клонировочный автомат?
Кроме того, директор тоже говорил «елки-палки». Билл даже не стал спрашивать почему.