Прежде чем аннулировать решение суда нижней инстанции, апелляционный суд решил, что из шести истцов право на вчинение иска имеет только Хеллер, потому что только он один из всей шестерки подал заявление на получение разрешения на хранение оружия, в чем ему было отказано на основании Закона о контроле над оружием 1976 года.
Теперь очередь подавать апелляцию наступила для округа Колумбия, что и было сделано через петицию certiorari. Обычно сторона, выигравшая процесс в суде нижней инстанции, огорчается, когда проигравшая сторона подает апелляцию. В данном случае выигравшая сторона была исключительно рада такому повороту дел, так как Институт Катона и Роберт Леви лично хотели довести дело до Верховного суда США. Ведь только его решение обладало необходимым авторитетом для окончательного толкования Второй поправки.
Аргументы округа Колумбия сводились к тому, что Вторая поправка говорит о праве на ношение оружия только в контексте службы в милиции. Такое толкование смутило нескольких судей, так как оно давало бы власти полный контроль над оружием. Но если Конгресс наделен правом контролировать милицию, включая право на расформирование, то было бы странным предположить, что Вторая поправка помешала бы Конгрессу разоружить ее.
Обе стороны, и истец и ответчик, согласились, что требование Закона о контроле над оружием 1976 года о том, что при хранении оружия дома на спусковой крючок должен быть повешен замок, является разумным. Снять замок занимает три секунды, что, по мнению суда, позволяет владельцу оружия вовремя применить его в целях самообороны в домашних условиях.
Аргумент Хеллера сводился к тому, что Закон является неконституционным, так как без необходимости ущемляет право истца на ношение и хранение оружия и что Вторая поправка закрепляет такое право за отдельным человеком вне всякого контекста со службой в милиции. Хеллер (разумеется, через адвокатов, нанятых Институтом Катона) утверждал, что право на ношение оружия не только необходимо для самообороны, но и является неотъемлемым правом, закрепленным Второй поправкой, а еще раньше в английском Билле о правах. Кроме того, изначальное («оригинальное») намерение отцов-основателей по поводу этого права касается именно отдельных личностей, но никак не милиции штатов.
Хеллер победил с минимальным перевесом при пяти голосах, отданных в поддержку его позиции. За большинство решение писал судья Антонин Скалия, наиболее консервативный на то время из судей Верховного суда. Многие юристы считают, что решение в деле Хеллера было самым значительным вкладом Скалии в юриспруденцию.
Скалия подверг лингвистическому анализу каждое слово во Второй поправке. Сделал он это с помощью лингвистического меморандума amici curiae, поданного в суд профессорами лингвистики и английского языка. Термин amicus curiae в переводе с латинского означает «друг суда» (множественное число от amicus – amici). «Друзьями суда» могут быть лица или организации, не являющиеся участниками судебного процесса, но обладающие информацией, которая может оказаться полезной для суда в принятии решения. Меморандум с такой информацией, поданный в суд, может носить как юридический, так и неюридический характер.
Скалия затем разделил текст Второй поправки на две части: вступительную и оперативную. «Поскольку хорошо организованная милиция необходима для безопасности свободного государства…» – вступительная часть. Она определяет цель поправки, но не контролирует толкование оперативной части, при условии что оперативная часть текста недвусмысленна. Скалия нашел, что в оперативной части («…право народа хранить и носить оружие не должно нарушаться») никакой двусмысленности нет, она не подлежит разным толкованиям, а следовательно, вступительная часть не играет никакой роли, кроме установления цели поправки. Затем Скалия проанализировал оперативную часть и пришел к выводу, что под словом «народ» понимается слово «люди», а не «коллектив». Выражение «хранить и носить оружие» Скалия истолковал как индивидуальное право на ношение и хранение оружия вне всякого контекста с милицией. Он также отмел предложенное лингвистами (а их меморандум был подан в поддержку позиции округа Колумбия) толкование слова «оружие» как «оружие, предназначенное для использования в военных целях или существовавшее в Америке в XVIII веке». Судья язвительно заметил, что предложенное лингвистами толкование в таком случае чуть ли не полностью аннулирует Первую поправку, поскольку она неприменима к современным средствам массовой информации и коммуникации, а заодно и Четвертую поправку (свобода от незаконных обысков), которая совсем не учитывает современных электронных средств слежки. Именно лингвистическому анализу, предложенному профессорами английского языка и лингвистики, Скалия уделил бо́льшую часть написанного им решения, назвав мир, созданный профессорами, «зазеркальем».
Затем Скалия, будучи «оригиналистом», перешел к историческому анализу, отметив, что без него толкование заложенного во Вторую поправку смысла невозможно. Он особо отметил роль в Англии XVII века Стюартов, которые вооружали преданных им ополченцев, чтобы потом громить разоруженных ими же «диссидентов». Он вспомнил короля Якова II Стюарта, который, будучи католиком, разоружил протестантов, что в итоге привело в 1688 году к Славной революции и принятию в 1689 году английского Билля о правах, закрепившего за протестантами право на ношение и хранение оружия. Скалия во многом опирался в своем решении на английского юриста Блэкстоуна, который называл право на ношение оружия «одним из фундаментальных прав англичанина». Скалия также напомнил, что тираны уничтожали народные ополчения не тем, что их запрещали, а тем, что разоружали людей. А когда люди безоружны, то против них можно использовать как отборную милицию, так и регулярные войска.
Таким образом, заключил Скалия, и лингвистика и история поддерживают толкование, согласно которому право на ношение и хранение оружия является индивидуальным, что оно существовало еще до принятия Конституции и Билля о правах и является правом на самооборону в самом широком смысле – идет ли речь о защите от напавшего уголовника или о борьбе с деспотическим правительством.
Как уже было сказано, правовая система в Америке построена на прецедентах, т. е. должна соблюдаться определенная преемственность в судебных решениях. Этот принцип нельзя понимать таким образом, что последующее решение должно полностью повторять выводы предыдущего. Иногда в судебных решениях по какой-то теме происходит поворот на 180 градусов, но такое отступление от установленного в предыдущем решении принципа должно быть признано и объяснено. Скалия мог в своем решении за большинство сказать, что отступает от решения по делу «США против Миллера» (см. выше), и это было бы оправданно, но он решил найти продолжение судебной логики, изложенной в деле Миллера, в деле Хеллера. В деле Миллера, как мы помним, оружием был обрез, и Верховный суд посчитал, что он не может быть признан оружием, способствующим эффективности организованной милиции. Именно в эту слегка приоткрытую дверь и решил протиснуться Скалия. Он согласился с решением по делу Миллера в том, что Вторая поправка может не «покрывать» те виды оружия, которым законопослушные люди в законных целях обычно не владеют, т. е. обрезы, но это исключение никак не должно относиться к более привычным типам оружия. Такое толкование Второй поправки, хотел того Скалия или нет, ставит под сомнение законность приобретения и хранения такого оружия, как популярная в армии винтовка М-16, так как обычно ей нечего делать в арсенале законопослушного человека. Скалия понял, что его трактовка Второй поправки касательно типа разрешенного оружия может привести к нежелательному для него результату. В самом деле, какой же смысл запрещать оружие, которым, скорее всего, и воспользуется милиция? На это Скалия в судебном решении ответил просто: «Тот факт, что современная технология сузила зазор между вступительной частью Второй поправки и охраняемым ею правом, не означает, что мы должны иначе толковать само право».
Антонин Скалия согласился с решением по делу Миллера в том, что никакая свобода, охраняемся Биллем о правах, не является абсолютной, каждая имеет ограничения, будь то право на ношение оружия или право на свободу слова и самовыражения. Но в какой мере правительство может регулировать те или иные конституционные права? И тут Скалия снова повернул на 180 градусов от Миллера, написав, что тестом, применительным к закону, ограничивающему право на хранение или ношение оружия, должна быть не «строгая проверка», т. е. тщательное взвешивание и сравнение интересов каждого индивидуального человека и общества в целом плюс необходимость убедиться в том, что ограничение, налагаемое законом, является «минимальным для защиты конкретного общественного интереса», а более мягкий тест – «разумное ограничение». Скалия привел в пример принятые в XIX веке законы, разумно, по его мнению, ограничивающие право на ношение и хранение оружия: запрет на ношение оружия преступниками, совершившими тяжелые преступления, душевнобольными, запрет на ношение оружия в школах и государственных учреждениях, а также различные требования к продавцам оружия и коммерческим сделкам, связанными с продажей и покупкой оружия. Скалия также согласился, что закон, ограничивающий право на владение автоматическим оружием, будет считаться конституционным, так как ограничение является разумным.
Наивно полагать, что дело Хеллера поставило точку в толковании Второй поправки. Да, Суд постановил, что определенные положения Закона о контроле над оружием 1976 года являются антиконституционными, и такие положения были удалены из Закона. Но в то же время Суд в деле Хеллера признал, что ограничительные законы могут иметь право на существование. Так как Скалия не предложил конкретного теста на определение конституционности закона, то этот вопрос, несомненно, будет поднят в будущих делах, посвященных Второй поправке.
На сегодняшний день ясно, что законы, устанавливающие нормы по безопасности хранения оружия, а также запрещающие владеть определенными типами оружия (например, штурмовой винтовкой), могут быть вполне приемлемыми даже для таких консервативных судей, каким был Антонин Скалия (он, к сожалению, скоропостижно скончался в 2016 году). В своем решении Скалия в основном говорил о пистолетах как о наиболее часто используемом в целях самообороны оружием, но из решения видно, что он готов допустить разумность запрета на более агрессивные виды стрелкового оружия типа штурмовой винтовки, хотя бы и в полуавтоматическом варианте.