На суде прокуратура для расшифровки этой фразы (а на ней строилось все обвинение) пригласила в качестве эксперта Джозефа Ганна из Административного управления Департамента полиции Лос-Анджелеса, который показал, что речь идет о ставке на баскетбольную команду Университета Дюкейн, «минус семь» означает уравнивающий коэффициент, а «пятачок» – сумму ставки. Кроме этого, полицейский эксперт показал, что жаргон, употребляемый Кацем, свидетельствует о его высоком профессионализме и большом опыте в игорном бизнесе.
На суде Каца представлял известный адвокат Бертон Маркс. Выслушав экспертное заключение Ганна, Маркс понял, что оспаривать истинное значение фразы, произнесенной его клиентом, бессмысленно – этот аргумент обречен на провал. Поэтому Маркс выбрал Четвертую поправку в качестве главной защиты своего клиента. Он утверждал, что, закрывая за собой дверь телефонной будки, человек ожидает той же самой степени приватности, что и у себя дома.
Выбрав эту стратегию, Маркс поплыл против сильнейшего течения – знаменитого решения Верховного суда в деле «Олмстед против Соединенных Штатов», вынесенного в 1928 году. Олмстед был контрабандистом спиртных напитков, и ФБР его арестовало после прослушивания его телефонных разговоров, из которых стало совершенно ясно, чем он занимается. В этом деле Верховный суд постановил, что прослушиваемый телефонный разговор ничем не отличается от непрослушиваемого и что установление подслушивающего устройства не включает в себя физическое проникновение в помещение, которое является частной собственностью, или обыск такого помещения. Иными словами, в деле Олмстеда Верховный суд заключил, что Четвертая поправка вообще не имеет никакого отношения к прослушкам, поскольку нет проникновения в физическую зону приватности, т. е. нет обыска как такового, а раз Четвертая поправка не запрещает прослушивание телефонных разговоров, то и никакие конституционные права, связанные с законностью обыска, при этом потревожены быть не могут, а следовательно, нет никаких оснований для аннулирования обвинительного вердикта.
Против Каца и его адвоката, таким образом, была сорокалетняя история юридических прецедентов, противоречивших их позиции.
Итак, адвокат Каца Бертон Маркс решил атаковать судебные решения за несколько десятилетий, поддерживавшие тайное прослушивание телефонных разговоров работниками правоохранительных служб. Маркс настаивал, что агенты ФБР, прежде чем устанавливать прослушку, должны были получить от нейтрального федерального судьи или магистрата ордер на обыск, в то время как федеральный прокурор, представлявший Соединенные Штаты, убеждал Суд в том, что, согласно решению по делу Олмстеда, обыск вообще не имел места. Прокурор даже заявил, что, поскольку телефонная будка была частично сделана из стекла и Кац был поэтому частично виден, нет никаких оснований считать эту телефонную будку зоной приватности, находящейся под защитой Четвертой поправки.
Когда Верховный суд США согласился рассмотреть дело Каца по петиции certiorari, перед ним было поставлено два вопроса: обязательно ли обыск должен включать физическое вторжение и распространяется ли право на частную жизнь (приватность) на телефонные будки и другие общественные места?
Семью голосами против одного решение суда нижней инстанции о виновности Каца было отменено (один судья, Торгуд Маршалл, в прениях и голосовании не участвовал). Решение за большинство готовил судья Поттер Стюарт.
Текст решения судья Стюарт начал с того, что подверг критике формулировку вопросов. По его мнению, не существует понятия «место, защищенное Конституцией от необоснованных обысков», как и не существует конституционного права на частную жизнь. Стюарт считает, что Четвертая поправка «идет» гораздо дальше, чем право на частную жизнь, а иногда вообще не имеет к ней никакого отношения. Стюарт выразил недоумение по поводу того, что каждое дело, связанное со спорным обыском, сосредотачивалось на вопросе, защищено ли место, подвергнутое обыску, Конституцией, в то время как «Четвертая поправка защищает человека, а не место».
Практически каждый судья Верховного суда США знаменит какой-то одной фразой, которая стала популярной не только среди юристов, но и в народе, по крайней мере в той его части, которая интересуется историей и Конституцией США. Судью Поттера Стюарта, безусловно, запомнят по фразе «Четвертая поправка защищает человека, а не место».
Фраза емкая и запоминающаяся, хотя, конечно, судья Стюарт лукавит, так как место тоже имеет очень большое значение. В разных местах у нас разные ожидания по поводу вторжения в нашу частную жизнь. В спальне одно ожидание приватности, а в переполненном вагоне метро – другое. Когда прокурор заявляет, что в частично стеклянной телефонной будке ожидание приватности понижено, поскольку человека частично видно, судья Стюарт отвечает: «Когда [Кац] вошел в телефонную будку и закрыл за собой дверь, он пытался защититься не от любопытных глаз, а от любопытных ушей». Стюарт противопоставляет Каца Олмстеду, объясняя, что у Каца, когда тот закрыл за собой дверь телефонной будки, были другие ожидания, чем у Олмстеда, потому что за 40 лет, прошедших с того времени, когда арестовали Олмстеда, мир изменился и изменились ожидания приватности, связанные с пользованием телефонами-автоматами. Стюарт пишет: «Когда человек закрывает за собой дверь будки телефона-автомата и платит за звонок, у него есть все права надеяться на то, что те слова, которые он произнесет в трубку телефона, не будут оглашены на весь мир. Толковать Конституцию более узко – это игнорировать ту важную роль, которую телефоны-автоматы стали играть в нашей жизни».
Итак, дело Каца еще раз подтверждает, что при неизменном тексте конституционной поправки ее толкование (а следовательно, и закон) со временем меняется. Поэтому никакое решение Верховного суда не становится последним, окончательным, точкой. Продолжение всегда следует. На данный момент решение по делу Каца является «контролирующим», т. е. превалирующим толкованием, но вряд ли это надолго, хотя со дня этого решения прошло уже 50 лет[16].
Не только технологический прогресс влияет на наше ожидание того, что наша частная жизнь в конкретном месте и в конкретное время не будет подвергнута вторжению без ордера и достаточного основания. После каждого крупного террористического акта наша готовность пожертвовать приватностью во имя безопасности возрастает, что довольно быстро находит отражение в законах, принимаемых Конгрессом. Так, в ответ на террористические акты, совершенные против Соединенных Штатов 11 сентября 2001 года, президент Буш подписал принятый Конгрессом законопроект под названием «Патриот США» (USA PATRIOT ACT) – Акт о сплочении и укреплении Америки путем обеспечения надлежащими средствами, требуемыми для пресечения и воспрепятствования терроризму, 2001 г. (Uniting and Strengthening America by Providing Appropriate Tools Required to Intercept and Obstruct Terrorism Act of 2001). Этот закон разрешает правительству США совершать обыски электронных баз данных без ордера, если такой обыск отвечает национальным интересам США.
Антуан Джоунс владел ночным клубом в округе Колумбия, и, как нередко бывает с заведениями такого рода, плата за вход и продажа спиртных напитков были для него не единственным источником дохода. В 2004 году Джоунс попал под подозрение ФБР и полиции в том, что он также занимается нелегальной наркоторговлей. Агенты ФБР установили слежку за клубом, которая включала как визуальное наблюдение, так и установку скрытых камер и прослушки на мобильном телефоне Джоунса. На основании полученных данных в 2005 году ФБР запросило ордер на установку электронного прибора слежения на автомобиле «Джип Чероки», принадлежавшем жене Джоунса. Этот прибор мог отслеживать передвижение автомобиля и его местонахождение в любое время с точностью от 15 до 35 метров. Федеральный окружной суд округа Колумбия выдал ордер, который разрешал установку прибора, но только на территории округа и в течение 10 дней с момента выдачи ордера.
ФБР установило прибор на одиннадцатый день и не в округе Колумбия, а в соседнем штате Мэриленд. В течение следующих 28 дней прибор отслеживал передвижения джипа, а однажды агентам пришлось заменить батарейку, когда автомобиль был запаркован на общественной стоянке в штате Мэриленд. За четыре недели слежки прибор передал более 2000 страниц информации, на основании которой Джоунс был арестован и обвинен в намерении вступить в сговор с целью продажи более 5 кг кокаина. Адвокаты Джоунса подали ходатайство об исключении из доказательств информации, полученной путем использования прибора электронного слежения, установленного на джипе. Окружной суд удовлетворил это ходатайство, но только частично – из доказательства была исключена лишь та часть слежки, которая относилась ко времени, когда автомобиль стоял в гараже дома, где жил Джоунс. Суд постановил, цитируя дело «Соединенные Штаты против Нотта», решенное Верховным судом в 1983 году, что «человек, передвигающийся на автомобиле по общественным дорогам, не может разумно ожидать, что его передвижения будут иметь приватный характер».
На суде присяжные не смогли прийти к единодушному мнению. В Америке в такой ситуации используется термин hung jury – дословно «подвешенное жюри», что означает, что присяжные как бы «зависли» и не могут склониться ни в ту, ни в другую сторону, т. е. не могут вынести ни обвинительный, ни оправдательный приговор. Напомню, что любой приговор требует единогласного голосования, т. е. все 12 присяжных должны проголосовать либо за вердикт «виновен», либо за вердикт «невиновен»[17]. Если их голоса разделятся и, несмотря на долгие прения, присяжные не придут к единодушному вердикту, будет считаться, что они оказались «подвешенными». В таком случае прокуратура имеет право заново возбудить уголовное дело, но суд уже состоится с другим составом присяжных.