— Готово? Спасибо. Ну вот вы и наняты. Испытательный срок полгода. Не делайте ничего, чего вам не захочется. Итак, ваше величество, завтрак подается в девять. Позвольте проводить вас в ваши королевские покои.
Через каких-нибудь десять минут Билли вышел из серебряной ванны, наполненной душистой водой, и облачился в великолепнейшие одежды, каких в жизни не видел. Впервые для собственного удовольствия, а не по принуждению он причесался и проверил, нет ли под ногтями траура, после чего сел завтракать. Завтрак оказался таким роскошным, что приготовить его или описать под силу только французскому повару. Билли здорово проголодался, у него во рту крошки не было с позавчерашнего вечера, когда он съел на ужин хлеба с сыром в доме дедушки на Клэрмонт-сквер..
После завтрака он поехал кататься на белом пони, чего на Клэрмонт-сквер ему никогда бы не довелось делать. Как выяснилось, он преотлично ездил верхом. Затем он поплавал по морю на парусной лодке. И к своему удивлению и восторгу, обнаружил, что умеет управляться и с парусом, и с рулем. После обеда его повели в цирк. А вечером весь двор играл в жмурки. День прошел восхитительно!
На следующее утро ему подали за завтраком недоваренные яйца и пережаренную селедку. Король, как человек воспитанный, не стал капризничать по поводу еды, но в душе был очень разочарован.
Премьер-министр явился к завтраку с большим опозданием, потный и раскрасневшийся, и премьер-министерскую голову опять украшал ворох соломы.
— Извините за беспорядок в моей прическе, государь, — сказал он, — вчера вечером кухарка отказалась от места. Правда, сегодня к полудню должна явиться новая. А покамест я приготовил завтрак, как сумел.
Билли успокоил его, сказав, что превосходно позавтракал.
Второй день пролетел так же весело, как первый. Новая кухарка, судя по всему, появилась и возместила первый неудачный завтрак вторым удачным. А потом Билли с наслаждением стрелял в цель с расстояния в два километра из знаменитой дальнобойной винтовки ли-метфорд,[5] которая прибыла с той же почтой, что и он сам. И самое удивительное, что он каждый раз попадал в яблочко. А это и впрямь удивительно, даже если ты король. Скоро ему начало казаться странным, что он раньше не замечал, какой он умный. Когда же, взяв в руки Вергилия, он обнаружил, что читает его с такой легкостью, как будто это букварь, он и вовсе изумился. И спросил премьер-министра:
— Откуда я столько знаю и умею, если ничему этому не учился?
— Таков у нас обычай, государь, — ответил тот. — Королям позволяется все знать, ничему не учась.
На следующее утро Билли проснулся очень рано и вышел в сад. И там, за одним из поворотов, он наткнулся на небольшого роста особу в большом белом чепце и большом фартуке. Она рвала разные душистые травки — тимьян и базилик, мяту и чабер, шалфей и душицу и уже насобирала полный фартук. Увидев Билли, она разогнулась и сделала книксен.
— Здравствуйте, — проговорил король Билли. — Кто вы?
— Я новая кухарка, — ответила особа в фартуке. И хотя отвороты большого чепца прикрывали ей личико, Билли узнал ее по голосу.
— Вот здорово! — воскликнул он, приподнимая ей подбородок. — Да это Элиза!
Это и вправду была Элиза собственной персоной. Но сейчас ее круглая мордашка показалась ему несравненно умнее и миловиднее, чем в их прошлую встречу.
— Ш-ш-ш! — остановила она его. — Да, это я. Я получила место королевы Алексанассы, но там ужас какая пышность, и ужас какие длинные шлейфы, и ужас какая тяжелая корона. И бот вчера я проснулась очень рано и подумала: дай надену свое прежнее платьице! Надела и вышла на берег, а тут какой-то человек садится в лодку. Он не знал, что я королева, и я упросила его покатать меня по морю. И пока мы катались, он мне кое про что рассказал.
— Про что, Элиза?
— Да про нас с тобой, Билли. Ты, наверно, стал теперь таким же, какой стала я, и знаешь все, ничему не учась. Что, по-твоему, значит «Алексанасса», если перевести с греческого?
— Что-то вроде Страны Сменяющихся Королев, так кажется?
— А Плюримирегия?
— Должно быть, Страна Множества Королей. А почему ты спрашиваешь?
— Потому что в этом вся штука. Им тут все время нужны новые короли и королевы, Билли, по одной ужасной, невероятной причине. Они нарочно достают их через бюро по найму откуда-нибудь издалека, как можно дальше отсюда, чтобы они ничего не прослышали. Знай, Билли, поблизости живет страшный дракон, раз в месяц он приплывает поесть, и кормят его королями и королевами! Потому мы и знаем все, ничему не учась, — на учение просто времени нет. У этого дракона две головы, Билли, — одна, как у свиньи, другая, как у ящерицы. Свинячья голова должна слопать тебя, а ящеричья — меня!
— Так вот зачем они нас сюда заманили! — вскричал Билли. — Жестокие, подлые, мерзкие твари!
— Мама всегда говорит: не зная броду, не суйся в воду, — заметила Элиза. — Что же нам делать? Дракон явится завтра. Как только лодочник сказал мне про это, я узнала у него, где твое королевство, и попросила высадить меня здесь. Так что в Алексанассе теперь кет королевы, а в Плюримирегии есть и ты, и я.
Билли взъерошил себе волосы.
— Вот так номер! — воскликнул он. — Что-то надо предпринять. Должен тебе сказать, Элиза, ты просто молодчина, что предупредила меня. Ты ведь могла удрать сама, а меня оставить свинячьей голове на съедение.
— Нет, не могла! — отрезала Элиза. — Я тоже теперь знаю все, чему может научиться человек, а значит, знаю, какие поступки хорошие, а какие плохие. Как же я могла тебя бросить?
— Ты права! Только спасет ли нас то, что мы такие умные? Давай скорее возьмем лодку и уплывем подальше в море, может, и успеем спастись. Я отлично управляюсь и с рулем, и с парусом.
— Подумаешь, я тоже, — с презрением в голосе отозвалась Элиза. — Но, к твоему сведению, уже поздно. За сутки до появления дракона вода, как всегда, из моря отхлынула, а к островам прихлынули большие волны густой патоки. В таком море лодка ни к чему.
— А как же сюда попадает дракон? Или он живет здесь, на острове?
— Нет. — Элиза от волнения так сжала руками свои травы, что запах их совсем заглушил аромат жимолости. — Нет, он выходит из моря. Но он такой горячий внутри, что патока растапливается и делается жидкой, и дракон спокойно плывет себе прямо к на-бережной, а там его кормят… НАМИ.
Билли поежился.
— Хотелось бы мне сейчас вернуться на Клэрмонт-сквер.
— Мне тоже, не сомневайся. Только я не знаю туда дороги, да и вообще пока рано об этом говорить.
— Тише! — прошептал вдруг Билли. — Я слышу шорох. Это премьер-министр. Опять у него в волосах солома. Наверное, оттого, что ты исчезла, и он боится, что ему опять придется готовить завтрак. Жди меня около маяка в четыре часа дня. А сейчас спрячься в этой беседке и не вылезай, пока мы не уйдем.
Он выбежал вперед и взял премьер-министра за локоть.
— Что означает солома на этот раз? — спросил он.
— Дурная привычка, — устало отозвался премьер-министр.
Но Билли вдруг догадался обо всем.
— Ты — подлый трус и гнусный предатель, и ты это сам прекрасно знаешь, — вот откуда солома!
— Что вы говорите, ваше величество! — пролепетал премьер-министр.
— Да, — решительно повторил Билли, — ты сам это знаешь. Так вот, мне теперь известны все законы Плюримирегии. Я сию минуту отрекаюсь, и королем станет следующий по рангу, если он не успеет подыскать новенького короля. А следующий по рангу — ты, и к моменту появления дракона королем будешь уже ты. Я сам буду присутствовать на твоей коронации.
— Как вы узнали, ваше величество? — Премьер-министр позеленел.
— Так я тебе и сказал! — отрезал Билли. — Не будь вы тут все трусы, любой из ваших королей давно избавил бы вас от дракона. Но вы, подозреваю, никогда не предупреждали их вовремя. Теперь слушай. От тебя требуется одно — помалкивать и приготовить лодку. Смотри, чтоб была к четырем на берегу у маяка — и никаких лодочников.
— Но море уже превратилось в патоку!
— Я сказал — на берегу, а не на воде, соломенное ты чучело. И будь любезен исполнить мое приказание. Ты будешь ждать меня там, и притом один. Еcли проговоришься хоть одной живой душе, я тут же отрекаюсь, и что с тобой тогда будет?
— Не знаю, — пробормотал несчастный премьер-министр, нагибаясь и подбирая еще несколько соломин.
— Зато я знаю, — зловещим тоном ответил Билли. — А теперь — завтракать.
К четырем часам голова премьер-министра напоминала птичье гнездо. Но он поджидал Билли в условленном месте с лодкой наготове. Элиза тоже ждала там. Билли нес с собой дальнобойный ли-метфорд.
Дул ветер, и солома в волосах премьер-министра шелестела, как ячменное поле в августе.
— А теперь, — сказал Билли, — мое королевское величество повелевает тебе заговорить с драконом, как только он явится, и сообщить, что король отрекся…
— Разве? — Премьер-министр залился слезами.
— Отрекается с этой минуты, так что ты скажешь чистую правду. Но даю тебе честное слово, что опять стану королем, как только испробую одну маленькую хитрость. И тогда я выйду навстречу судьбе… и дракону. Ты скажешь: «Король отрекся. Загляни пока в Алексанассу, получи королеву, а когда вернешься, тебя уже будет поджидать новенький упитанный король».
В Билли и вправду проснулось что-то королевское в эту минуту, когда он готовился рискнуть жизнью ради своих подданных, чтобы избавить их от необходимости раз в месяц становиться подлыми трусами и гнусными предателями. На мой взгляд, Билли вел себя безупречно. Он мог ведь просто отречься и умыть руки. Некоторые мальчики так бы и поступили.
Густые зеленовато-бурые волны патоки медленно к зловеще накатывали на берег, соломинки трепетала на ветру. Наконец премьер-министр решился:
— Хорошо, я сделаю, как вы приказываете. Не лучше мне умереть, чем убедиться, что мой король не держит своего слова.
— Выбирать тебе не придется, — заявил бледный, но полный решимости Билли. — Твой король не такой трус, как… как некоторые.