Девизом нашего выживания был обычный баян. «Если у вас восьмой блин комом, к черту блины, лепите комочки». Вот Иисус Христос умел превращать воду в вино. А про то, как превратить морскую воду в пресную, умалчивала даже Библия. Поначалу Аня пыталась вывести все на песке формулы. Но она ограничивалась «=H2O+».
Мы были новым поколением Робинзонов Крузо. Менструальный календарь на пляже, который из них ее, который мой – знал лишь прибой. Все время стиравший одни из месячных за минувший год. О том, что куда более целесообразно написать SOS, мы не подумали, считая это слово вульгарным.
Аня собирала тростник, мечтая превратить его в мартини. Била себя им по голове, когда снова не могла вспомнить, что было в «Последнем герое», а я корила себя за прогулы ОБЖ.
Мы думали, как открыть бар для туземцев и поить их соком манго.
А также хотели придумать, из чего сделать тампоны, как в Древнем Египте, в ожидании долгожданных дней календаря. Аня настойчиво задумывалась о производстве папируса и даже планировала захватить тот заброшенный завод, возле которого нас выкинул из машины туземный спаситель.
Каждую ночь мы засыпали под доносящийся с ближайших ста метров храп. И в каждом этом храпе звучали мысли, которые не могли пока обратиться в sms. Сначала все разделились по парам, видимо пытаясь возжелать для себя как можно большей еды, но потом кто-то вспомнил про Васька Трубачева и Тимура с его командой и объединились. Можно сказать, что в разумных пределах мы слились в моральной оргии, которую, может, и заменили бы на обычную, но нас останавливало отсутствие презервативов и Анин скептицизм.
Утро мы начинали с занятия йогой на пляже, потом шли менять тростник на рыбку, пойманную молодыми rnb’ишниками. Не хватало только ноутбука и сериала Lost. Мы научились воспроизводить звуки аськи, оповещая друг друга об увиденном. Аню я прозвала Пятницей Тринадцатое, а она меня Баскин Робинс. Потому как мечтала о мороженом. А я о клубном сэндвиче из «Фрайдиса». Однажды я застала Аню за странным занятием, она крутила тростниковую ветвь о камень и, когда та нагревалась, облизывала.
– Ты что, огонь пытаешься добыть? – спросила я Аню, застав за неведомым мне доселе занятием.
– Нет, учусь сахар в спирт перегонять, – то ли в шутку, то ли на полном серьезе сказала Аня.
Честно говоря, с каждым часом мы все больше понимали смысл жизни – кулинарная книга казалась библией, а руководство по применению – молитвой.
Подбежал Сашка и шикнул на нас, если честно, этот шик ему, в силу природной вежливости, дался с трудом: «Не пора ли вам, девушки, умолкнуть?»
И что мы услышали? Далекий звук автострады, далекий и пряный запах бензина и чего-то приводящего в движение человеческие тела. В голове каждого формировались мечты. И эти мечты подкреплялись совместным желанием поскорее выбраться отсюда.
Не хватало фанты. Остановить машину, автобус, самолет, да хоть корабль-призрак.
Ехала манговозка. Аня почувствовала себя дурой, таща за спиной килограммы манго. Предназначение этих фруктов колебалось от «закидаю Марата, если увижу» и «хочу привезти домой, чтобы доказать, что я не блондинка».
– Ты зачем их с собой взяла? Для судмедэкспертизы? – не могла я не пошутить...
– А ты чем расплачиваться собираешься? – зло ответила Аня.
– У нас есть манго, рыба и руки, – ответила я, пытаясь соответствовать темпу движения идущих ребят.
– Что, прости? – Аня искала все возможные способы не оставлять манго тут.
– Ну, в крайнем случае, будем расплачиваться тайским массажем! – крикнул виши и добавил: – С нами, не просто так мы с вами сникерсами делились.
4. Белое братство. Белое рабство
Манговозка остановилась и взяла нас в свой экипаж. Мы ликовали и радовались. Мы были спасены, мы были на седьмом небе, будто бы каждый из нас открыл по восьмому чуду света и едет забирать свой миллион.
О том, что без документов мы стали рабами и вынуждены работать на плантации, нас оповестили по прибытии.
Во главе данной организации стояли двое военных, брат Алю, брат Калю и его жена Илю. Пока нас не вызволит дипмиссия, мы вынуждены работать на благо восстановления страны, то есть их частной территории.
Однако, попав в столь неловкую ситуацию, мы молились на Интернет, зная, что хоть в одном из трех домов он обязательно найдется. Кто ищет, тот всегда найдет, как говорит «Яндекс».
Нас переодели в местные костюмы, белые штаны и рубахи, посмотрели на наращенные ногти и принесли садовые кусачки. О том, что такое акрил, они не имели понятия.
Аня упала на колени, начала умоляюще биться головой о землю с криками: «О, Будда, сжалься, только не это!» Ребят, наблюдавших это со стороны, бросило в холодный пот.
– Маш, ты первая! – подняла на секунду голову от земли Аня.
– Почему я первая? – я смотрела на Аню, как испуганный ребенок на стоматолога.
– Я же отпугивала своим блевом вудуистов, а теперь ты давай! Так что без пререканий.
– Ладно! Романович, прими меня без пальцев, найдись холодильник и пакетик, авось пришьют! Аминь, – сказала я куда-то в небо.
Лица ребят покрылись холодным потом. Несколько секунд они решались, убить ли садовыми ножницами хозяев плантации или... Они выбрали то самое «или», положившись на нашу стойкость.
Таец не понимал, что происходит. Аня продолжала молиться Будде.
Один ноготь отрезали безболезненно, но что для остригания каждого ногтя потребуется две пары кусачек и три тайца, не ожидал никто.
– Спорим, они подумали, что у нас с тобой здоровье железное, что мы на обед съедаем годовой запас кальция.
– Зато ни ножи, ни вилки больше не требуются.
Острыми концами ногтей мы могли бы подрабатывать стеклорезами в свободное от собирания папайи и бананов время. Другое дело, что, когда мы подходили поближе, все предпочитали держать некоторую дистанцию.
Аня втихаря выкопала склад для фруктов, каждую ночь с лопатой на час покидая постель. Зачем она их собирала – непонятно. Видимо, ее все еще восхищал рассказ бабули о том, как я сперла тридцать килограммов яблок у тети Зины. Она всегда пыталась меня переплюнуть, несносная женщина.
Кстати, о бабуле. Что с ней сейчас?
Ане очень понравился редактор сайта по имени Спайк и его розовая рубашка. Сильнее, чем из-за этой рубашки, она переживала только за манго. Аня тихо выполняла все, о чем просили мы, и за это требовала несколько вещей – иногда чесать ее спинку, уважать манго и устроить рандеву с редактором в курятнике – посидеть о жизни поговорить, я-то не видела в этом ничего предосудительного. Ну, или почти...
– Устрой мне свидание со Спуки, не могу называть его Спайком, очень прошу. Ты же в сводничестве профессионал, а в столь невинном масштабе просто богиня!
– Кто ас? Нет, я Маша. Вы ошиблись. Я не буду сутенерить!
– Я тебя прошу, очень, ну, хочешь, я отдам тебе половину манго и буду извиняться, что отправила тебя на срез копыт, тьфу ты, ногтей, первой?
– А как же Марат?
Аня сразу помрачнела, видно было, как ее природный прагматизм борется с искусственным интеллектом.
– А что Марат? Тут бабка надвое сказала, увидимся или нет. Сама посуди, мы даже не знаем, живы ли они... – Аня и сама задумалась над тем, что сказала.
– Нельзя даже думать об этом, если мы с тобой выбрались из этой передряги, при этом топлес, неужели они не справятся?
Аня пожала плечами.
– Ты права, но не обижайся – мы не знаем, сколь долго нам придется здесь жить, месяц, полгода, год? И потом, они могли уже нас похоронить и топить печаль в чужих ваннах.
Так вот для чего нужны были манго, она берегла их как ребят. Это был стресс, и он проявлялся в каждом из нас, я выходила иногда и просто орала на куриц, Аню и целый мир, а она слушала каждого, давая кусок спасительного манго. Она была спаниелем-бомбоискателем.
– Ладно, поговорю я с редактором, но если что, в монастырь тебя отправлю, – решилась я выполнять новую функцию свахи.
Я дождалась вечера, когда все закончили работать, получили свою порцию риса и фасоли, ну и кусков Аниных манго, просчитав, что сегодня не моя очередь мыть посуду, я первой вышла из сарайчика, где мы ели.
На входе я как снайпер или, на худой конец, налоговый агент поджидала жертву. Напрямую Спайку говорить не хотелось, тем более что он сильнее всех сторонился нас, считая, что женщины приносят несчастье не только на корабле.
Из помещения был слышен спор о том, кому достается больше манго, – Аня клала на стол ребятам за ужином пару штук, а как делить – полагалась на их здравомыслие.
– Пссссс, – шикнула я Саше.
Он сначала не совсем понял, что к чему, но любопытство заставило выйти одному.
– Слушай, тут такое дело...
Он расплылся в улыбке до ушей.
– Нет, не то, о чем ты подумал, – внесла я срочную поправку.
– А что тогда? Денег и еды у нас нет, могу отдать последние штаны.
Мысль о том, чтобы наблюдать мужчин в трусах, конечно, грела, но хватало и местных шаровар.
– Понимаешь, у Аньки, как бы это по-русски сказать... Нервы шалят. Потрахаться бы ей надобно. – О боже, что за ересь я несу.
Лицо Саши стало в момент каменным от моей формулировки.
– Нужен Спайк! – внесла я поправку.
Он сразу облегченно выдохнул, поразмыслил пару секунд и ответил:
– Да не вопрос. Только за это с тебя массаж.
– Только затылочной и плечевой частей!
– Идет!
Так сделка была оформлена. Если честно, больше всех нервничала я, предвкушая, как в Москве мы будем мило оправдываться: «А это все Маша». Знаем мы этих Ань.
Рандеву Ани и Спайка началось с обсуждения первых любовей, машин и книжек про пафосную Москву. Они смеялись над анекдотами и за один вечер подружились, забывая про секс и прочее. Так и она нашла свой спасительный круг.
По крайней мере это была официальная версия, что они делали в действительности на протяжении восьми часов, известно только им. Да и не наше это дело.
Их товар – наш купец, как говорится.
Как мы узнали позднее...
В это же время на другом конце острова двое потерянных русских были вынуждены восстанавливать жилища местных аборигенов и получать за это по горсти риса. Некоторые особо добрые владельцы домов отдавали им какие-то украшения и прочие фамильные ценности. Дипмиссия не торопилась. Однако почти вся страна мечтала лишь об одном – о скорейшем восстановлении связи, то есть молилась о доступе в Интернет. Алек оброс, а Марат все-таки обгорел, их одежда обносилась, и они смирились с этим.
Итак, истинные трудяги Алек и Марат провели почти неделю на строительстве. Наши родители в свои годы ездили всем студенчеством кто на картошку, кто в стройотряд и нас попрекали безмятежностью бытия.
Да. Времена сменились новыми. И вместо картошки Аня выкопала могилу, где хранила фрукты, а Романович строил не дома, так фигвамы. Мы наращивали мышцы, получали солнечные ожоги и жаловались на ломоту в спине. А еще нас мучила непереносимость местной еды и круглосуточная тошнота.
Мы спали на полу в одной большой комнате без света, и Чубайс в этом был не виновен. Каждый ночью говорил свое: Дима скучал по фотошопу, и что не может обработать фотографии, и что, когда вернется, перестанет снимать клубных профурсеток и устроится в National Geographic, Сашка кричал на фэйс-контроль Дягилева-фигягилева, объясняя, что он только из рабства, не успел переодеться, и они просто обязаны его пустить, и что это действительно он, Аня прятала под подушкой камушек и по ночам подпиливала ногти. Огонь получила силой трения, ногти так и не подпилила, хорошая, однако, у нас маникюрша, Спайк печатал у себя на животе, как на клавиатуре, а я иногда напевала «rok-tit-tor», зная, что эта фраза спасительна, а то, чем занимался Виши, нас действительно смущало. Нет, не мастурбировал, а играл в футбол. В роли мяча выступала ближайшая задница. И в этих словах и действиях не было пафоса, пошлости или снобизма.
В этом странном храпе мы провели несколько дней.
Однажды мы проснулись и решили выработать план спасения и возврата на большую землю, понимая, что в России жизнь идет своим чередом. Так странно осознавать, что пройдут недели, нас перестанут искать, найдут рабочие замены, сдадут шмотки в second-hand, сотрут файлы с жесткого диска, не зная, что мы вдалеке тихо и робко выращиваем бананы.
– Нам нужен Интернет, вот смотрите, они по ip определят, где мы! – сказал на утренней зубочистке Сашка.
В неделю нам выдавалась горсть зубного порошка, вместо щетки использовать приходилось пальцы, понимаю, что звучит странно, но наши с Аней не проходили по безопасности, мы скорее могли подрабатывать живодерами, поэтому Дима любезно предоставлял нам свои.
– Уверен? – спросила Аня у Сашки.
– Другого варианта у нас пока нет.
Мы организовали слежку за домом фермера, дежуря под окнами. В этом бананово-папайном курятнике было несколько зданий: хлев, где жили мы, курятник и два дома.
В один из следующих дней мы узнали, что нам должны привезти охранников, так как появилось очень много мародеров и браконьеров после цунами. Остров голодал, гуманитарная помощь моментально разворовывалась и перепродавалась. А деньги наши ушли в море вместе с одеждой и прочими вещами.
Я скучала по Пигги. Он, наверное, подумал, что нам с Романовичем каюк, и полюбил соседей как своих хозяев.
Надеяться на то, что нас спасут без участия самих утопающих, было тем же самым, что посылать отчет об ошибке Майкрософта Биллу Гейтсу. Хотя все хотели этой кары для него.
Мы сидели на вечернем совете. Ели свои порции риса, Аня делилась спертыми фруктами.
Старшиной был Саша, но вот Аня всячески претендовала на звание вожака стаи. Иногда они сталкивались в споре, разрешение которого в привычной жизни возможно было бы либо после секса, либо после смерти. Но здесь все улаживалось, и Ане удалось перебороть эго. Сашка тоже понимал, что все, чего он добился в Москве, за несколько лет преумножить стоимость портала в десятки раз, здесь ему не поможет, и, наверное, он бы продался кому-то вроде Толмацкого, чтобы выбраться отсюда. Хотя нет, нам всем начинало тут нравиться.
Мы нашли много положительных сторон – отсутствие пробок, гардероба, сплетен и дурного воздуха, мы держали себя в форме без какательных чаев и спортклубов.
Наверное, со временем мы бы захватили владельцев фермы и сами стали бы главными, может, и вправду устроили бы секс втроем, точнее два секса втроем, Аня бы точно наладила производство на заброшенном заводе, Виши бы откопал туземку, главное, чтобы не в прямом смысле слова, и сливался бы с ней в вечном экстазе, а Дима, зарядив свой фотоаппарат, принялся бы дальше совершенствовать деревенское творчество.
Но там, на большой земле, нас ждали близкие люди, хотя, как это ни странно, близкими становятся те, с кем ты оказываешься в критической ситуации, ты принимаешь все недостатки за безусловное родство, и возникают привязанности. У нас они тоже возникали, именно поэтому мы и начали планировать бегство.
– Сегодня ночью приедут мужики с автоматами. Интернет есть в доме. Они каждый вечер уезжают на пару часов, остается только жена босса. Но она не понимает ни английского, ни русского. В этом загвоздка, – доложил свои соображения с фотографической точностью Дима.
Аня не могла не вставить свои двадцать копеек:
– И что нам с ней делать? Есть предложения?
– Прибить, – хором сказали присутствующие, включая меня.
– Я бить женщин не буду! – сказал Спайк, после чего Аня как-то странно покраснела. – Я приехал сюда вечеринку организовывать, освещать, а не бить старушек по голове. Ну, где справедливость? Принят заказ на организацию Нового года за почти $ 100 000 – и на тебе.
– Хорошо, это сделаю я, – сказала Аня, встав.
Зная, что она не шутит, мы принялись к осуществлению плана Б.
– А если ее отвлечь? – спросила я.
– Как? – ответил вопросом на вопрос Саша.
– Убить пару куриц. Выпустить остальных и бегать вокруг них, приговаривая «rok-tit-tor». Она подумает, что птичий грипп. Ну, давай, иди! – сказала я Ане.
– Э-ээ, нет, я предлагала миссис Рабский труд грохнуть за спиленные ногти, а курицы мне ничего плохого не сделали.
Правда и здравый смысл всегда были на Аниной стороне.
– А как же то, что они будят тебя каждое утро в шесть?
Отправили фотокорреспондента.