В это время подъехал наш трамвай, и мама завела меня в первый вагон, где я сразу залез на кондукторское место, гордо возвышавшееся над остальными и пустовавшее, потому что тетя «с толстой сумкой на ремне, с цифрой “5” на медной бляшке, в синей форменной фуражке»[173] была занята привычным делом (обилечивая вновь прибывших пассажиров) и не заметила первоклашку, захватившего ее трон.
Без сладкого настроение мое вконец испортилось, и трамвай тронулся вперед, вылизывая рельсы сталью колес с такой же скоростью, с какой я вылизывал пломбир, если бы мне его купили.
Мы вышли на улице Краснознаменской, пересекли проспект и, нырнув в арку, подошли к школе, где уже разворачивалась торжественная линейка. Отыскав нужный класс, мама передала сына учительнице. Та поставила меня между толстым мальчиком и тонкой девочкой с бантами, превышающими окружность ее головы в полтора раза. Место мне понравилось, потому что я любил и банты, и косички.
Попрощавшись и поцеловав щеку Дэйва, мама ушла на работу. Началась торжественная часть линейки. На трибуну – в коричневой юбке и шелковой кофте бледно-зеленого цвета, с воротником Изабеллы инфанты[174] – вышла директриса.
– Дорогие дети!..
Она объяла учеников строгим, но очень лучезарным взглядом, не пропустив при этом выбежавшего откуда-то из-под ног пегого пса, тут же попятившегося назад от протянувшегося к нему указательного пальца с остро заточенным когтем, и начала всех опьянять своей речью:
– Сегодня вы поступаете в школу, носящую имя вождя всего мирового пролетариата – Владимира Ильича Ленина! Гения, присланного к нам немцами в дипломатическом вагоне, чтобы совершить революцию и освободить страну от богачей ценой отторжения в пользу Германии площади с третью населения всей России, передачи Черноморского флота, обязательством выплатить шесть миллиардов марок и пять миллионов золотых рублей! Никто! Никто из его товарищей не хотел подписываться под таким замечательным документом. Но Владимир Ильич продавил ратификацию Брестского мира[175] и добился желаемого для Германии результата, избавив нас от регионов с украинским, белорусским, эстонским, латвийским, финским и грузинским населением общей площадью в семьсот восемьдесят тысяч квадратных километров!
В благодарность за это советские люди воздвигли вождю двадцать две тысячи памятников[176] и расставили их по всей стране! Знаете, кому из людей установлен самый большой в мире истукан?[177] – попыталась заинтриговать нас головоломкой директриса. – Правильно! – одобрила она фантомный ответ незримого полиглота. – Ленину! – И тут же послала вдогонку озвученных новостей очередную хитроумную загадку: – А кто мне скажет, где находится самый большой в мире монумент «Родина-мать»?
– В Волгограде! – воскликнула девочка с патологически одухотворенным лицом отличницы.
– Неправильно! – засияла умиленно педагог, пожурив ученицу спусковым пальцем правой руки. – Самый большой мемориал «Родина-мать» находится в сердце матери городов русских[178]… – сглотнула от волнения оратор слюну, – городе-герое… – озарила она всех взглядом, – Киеве![179] – выпорхнул ответ из кладовых ее памяти, фантазии, патриотизма, коммунизма и прочих сокровищ пещеры Али-бабы, не останавливаясь на достигнутом ни на минуту. – Все прогрессивные люди Земли с восторгом и надеждой смотрят на нашу страну, идущую к светлому будущему ленинским путем, по ленинской тропе и ленинским заветам!
«И ленинским конфетам», – невольно вспомнил я ирис «кис-кис» и сломанный о них зуб.
В это мгновение пролетавшая мимо мошка, подхваченная течением теплого воздуха, движущегося в легкие возбужденной ораторши, засосалась ей в рот и, спасая собственную шкуру, растопырила крылья, перекрыв горло выступающей. От неожиданности директриса поперхнулась и кашлянула прямо в микрофон. Микрофон отозвался раздраженным эхом и затих внутри динамиков беспробудной тишиной. Отвернувшись, педагог попыталась сделать вдох и так напрягла грудную клетку, что на ее шее вздулись вены, грозя произвести кровоизлияние в мозг. Но букашка-буржуашка уперлась всеми своими конечностями в гортань коммунистки и, выдержав возникшее спонтанно давление, выиграла первую часть битвы с Голиафом. Для повторения подвига Давида ей оставалось вылететь из горла великанши, отрубить говорящую в микрофон голову и предоставить трофей публике[180]. Но, сжалившись над посиневшей начальницей, завуч медленно-медленно… неторопливо, не спеша… опустив взгляд и завернув уши в трубочку, подала той стакан воды, уже представляя себя в директорском кресле.
Глыть-глыть-глыть – и сраженная мошка-крошка-дураплешка понеслась через глотку и пищевод великанши, прямо в соляную кислоту ее желудка, ломая себе по пути лапки, шейку и крылышки.
«Уухх, экстремалка! Мне бы так!» – ахнул зачарованно я, внимая продолжению монолога мимо ушей.
– Дорогие дети, вы даже не представляете, как повезло вам родиться в этой прекрасной, свободной и счастливой стране, которая теперь называется Союз Советских Социалистических Республик, а раньше именовалась просто Россия, где кроме бедных людей жили еще и богатые… От богачей мы, слава богу, избавились! И теперь вся страна живет без них, согласно идеям процветающего социализма!
Директор промокнула носовым платком шею, перевела дух, сказала «ух!» и возобновила сольное выступление борца с богатством и прочим гадством.
– Так вот! – воткнул она очередные шесть букв в микрофон. – Пока загнивающий, стагнирующий и разлагающийся капитализм мучительно конвульсирует на концертах Боба Марли, Элтона Джона, Led Zeppelin, Queen, Pink Floyd, Rainbow и, я не побоюсь этого слова, AC/DC!.. Пока он переживает психологический бум после выпуска микрокомпьютера «Альтаир 8800». Пока Microsoft создает для ЭВМ программное обеспечение, мы, советские люди, восторгаемся выступлениями нашего дорогого и горячо любимого «президента», Леонида Ильича Брежнева, по телевизору каждый день!
Мульт: Весла отдай!
Мы слушаем его зашифрованные речи[181] на всех каналах страны, зная, что только исконно русский человек сможет разобраться в дикции этого великого секретаря Коммунистической партии Советского Союза, чьи доклады разжевываются для нас таким афазийным[182] способом, чтобы никакие компьютерные технологии ненавистного нам Запада не смогли ухватить оксюморон его выступлений – в наших с вами сердцах!
Мульт: А то каноэ продырявлю.
Директриса отогнала рукой прижужжавшую на сладковатый запах духов осу (переметнувшуюся на сторону завуча) и добавила, умиленно глядя в наши глаза зеницами своих очей:
– Точно так же, как в пятидесятых годах мы наслаждались речами Никиты Хрущева, точно так же и вы будете умиляться позывами наших лидеров даже спустя тридцать, сорок, пятьдесят и сто пятьдесят лет!
Взяв стакан, выступающая допила воду и, шепнув что-то завучу, продолжила выносить мозг, инициируя грабеж:
– А сейчас, ребята, я расскажу вам историю, из которой вы узнаете, как внимателен и заботлив был Ленин к детям. Это случилось в далеком тысяча девятьсот семнадцатом году, когда Красная армия ценой невероятных усилий отбивалась от капиталистических интервентов и граждан России, стремящихся погубить нашу революцию. Бах-бах! Трах-тах! Ах-ах! – гремело на всех фронтах. Народ, обрадовавшийся государственному перевороту, недоедал, недопивал, недоживал, отдавая все до последнего куска хлеба на фронт, где будущие маршалы Советского Союза, Жуков, Тимошенко, Рокоссовский, Толбухин и другие[183], героически уничтожали своих соотечественников, не соизволивших праздновать свержение и арест законного правительства.
Мульт: Если вообще правительство может быть законным, а законы правительственными, когда ты не одобрял ни первое ни второе.
– Противников большевистского мятежа оказалось так много, так много, так много! – затараторила испуганно директриса, вжившись в роль красноармейца как в саму себя, – что патронов на всех стало не хватать! Поэтому Первая конная армия под предводительством сельского паренька Сёмы Буденного рубила не признавших революцию шашками! Рубила прямо по их бестолковым головам и наглым шеям, экономя таким хитрющим способом боеприпасы для остальных подданных великой империи, которых брали в заложники (вместе с семьями) будущие командармы Красной армии, проводя разъяснительную работу среди безграмотного и темного населения страны, не пожелавшего голодать на благо всеобщего счастья. Делать им это было легко и приятно, так как совесть вчерашних крестьянских пареньков обналичивалась в звания комбригов и по законам революционного времени экспроприировалась Коммунистической партией России до той поры, когда придет счастливая минута получать ее взад. Но минута эта так и не пришла, потому что обещанного счастья не наступило. – Директор просканировала взглядом обращенные к ней лица, включая лики матерей и облики отцов, и я тоже пробежался по ним осторожным взором первоклашки – по их глазам на одухотворенных физиономиях…
«Какие у моего народа глаза! – подумал я. – Они постоянно навыкате. Навыкате, но никакого напряжения в них нет… Полное отсутствие всякого смысла! И хоть нет никакого смысла, но зато какая мощь! Какая духовная мощь!!! Эти глаза не продадут. Ничего не продадут и ничего не купят! Что бы ни случилось с моей страной, во дни сомнений, во дни тягостных раздумий, в годину любых испытаний и бедствий эти глаза не сморгнут. Им все божья роса»